Как исправить грех гордыни

Святитель Игнатий Брянчанинов к этому пороку относит целый комплекс поступков, мыслей и переживаний, от презрения к ближнему до ереси.

Пожалуй, кратко охарактеризовать гордость можно, перефразируя слова древнего философа: «Я – мера всех вещей». Опасность гордости даже не в том, что я считаю себя самым лучшим. Дело в том, что я вижу события, других людей, даже Самого Бога только своими собственными глазами – и считаю, что мое зрение стопроцентно.

А мое зрение как минимум ничуть не лучше, чем у всех остальных. И, между прочим, хуже всего мне видно самого себя. Своя голова кажется центром вселенной – а ведь это только моя вселенная, ограниченная и маленькая…

1. За советом – к Библии

Лучшие советы по борьбе с грехом может дать Сам Бог. Преподобный Ефрем Сирин в качестве «врачевства против гордости» предлагает чаще перечитывать «места Писания, направленные против неё»:

«Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк.17:10).

«Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал.6:3).

«Что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк.16:15).

«Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф.11:29).

«Вспомнил нас в унижении нашем, ибо вовек милость Его; и избавил нас от врагов наших, ибо вовек милость Его» (Пс.135:23-24).

«Милостив Господь и праведен, и милосерд Бог наш» (Пс.114:5).

«Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем» (Притч.16:5).

К рекомендованным преподобным Ефремом Сириным стихам можно добавить общеизвестное: «Бог гордым противится а смиренным дает благодать» (Иак.4:6), «в устах глупого – бич гордости; уста же мудрых охраняют их» (Притч.14:3), «всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2:16) и другие цитаты.

2. «Это не я»

Строго говоря, нам нечем гордиться. Святитель Николай Сербский еще раз напоминает притчу о рабе, выполняющем свои обязанности:

«Как можно скорее предавай забвению свои заслуги и труды. Стыдно тебе, если пчела и муравей превзойдут тебя в этом. Плод гордости за свои заслуги – злоба, ссоры и вражда между людьми, а за ними – неизбежное чувство ненужности и отчаяние. Видел ли ты когда-нибудь пчелу и муравья в отчаянии? В самом деле, стыдно, если они лучше людей исполняют заповедь Христову: Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10)».

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин тоже рекомендует приписывать успех своих трудов Богу и поясняет:

«Я говорю это не с тем, чтоб, уничижая человеческие усилия, хотел отклонить кого либо от заботливого и напряженного труда. Напротив я решительно утверждаю, что совершенство без них ни как не может быть получено, и ими одними без благодати Божией оно никем не может быть доведено до надлежащей степени. … Благодать Божия сообщается только трудящимся в поте лица».

3. Математический метод борьбы с гордостью

«Но я же делаю много хорошего, правильного и доброго!» – станет защищаться гордец. И будет неправ. «Много» – это сколько? А если сравнить с количеством грехов?

Святой праведный Иоанн Кронштадтский так и советует поступить:

«Когда придет тебе в голову безрассудная мысль – сосчитать какие-либо добрые дела свои, тотчас же поправься в этой ошибке и скорей считай свои грехи, свои непрерывные, бесчисленные оскорбления всеблагого и праведного Владыки и найдешь, что их у тебя как песку морского, а добродетелей сравнительно с ними, все равно что нет».

4. Унижение или смирение?

Еще более распространенный спор, чем дискуссия о природе гордости – где граница между смирением и унижением? Правда ли, что христианину должно быть присуще исключительно «чувство собственного недостоинства»?

Нет, неправда. И граница очень проста: унижают человека против его воли, а смиряется он сам. Смирение – активное состояние. Митрополит Антоний Сурожский говорит о нем:

«Когда мы ищем смирения, мы можем ставить перед собой вопрос: как мы относимся к тому, что Господь нас посылает в ту или иную обстановку? С внутренним миром или с протестом, с разборчивостью? «Я не этого хочу, я хочу другого – почему Ты меня сюда послал? Я хочу добра, Ты должен был послать меня в ту обстановку, где все вокруг добрые и будут меня вдохновлять, помогать, нести на руках; почему Ты меня посылаешь в обстановку, где все – мрак, где все — плохо, где все – дисгармония?»

Эта наша обычная реакция, и это один из показателей того, что наша реакция не смиренна. И когда я говорю «смиренна», речь не о том, чтобы чувствовать себя или сознавать себя как бы побежденными: «Что же я сделаю против воли Божией – смирюсь». Нет, не побежденность, а активное смирение, активная примиренность, активный внутренний мир делают нас посланниками, апостолами, людьми, которые посланы в темный, горький, трудный мир, и которые знают, что там их природное место или благодатное место».

Преподобный Иоанн Лествичник рекомендует смирение как средство борьбы с гордостью:

«Людям гордого нрава полезнее всего быть в повиновении, проводить житие грубейшее и презреннейшее… Ничто так не смиряет душу, как пребывание в нищете и пропитание подаянием».

Понятное дело, что самостоятельно лечить гордость нищетой или послушанием — и жить в нищей семье или в унизительном рабстве – вещи разные. Во втором случае смирение тоже может быть полезно (или вредно – с какой стороны посмотреть), но к искоренению гордости это никакого отношения не имеет.

5. Наказание за грех

Святитель Феофан Затворник, которого сложно обвинить в экзальтированности и нетрезвости, дает совсем радикальный совет – наказывать себя за гордость, в том числе и физически. Собственно, изначально это совет против гнева:

«Найдите веревку – толстенькую – и идите к сестре. Положив ей поклон земной, скажите: добрая сестрица, сослужи мне службу, вот этою веревкою отдуй меня хорошенько. Можете меру назначить – пять, десять ударов, только бы чувствительно было. Делайте так после каждой вспышки гнева. Этот прием и против гордости хорош».

Мы все-таки живем не в монастыре в XIX веке, а в миру полтора столетия спустя. Если мы предложим ближнему пороть нас за проявления гордости, в лучшем случае это вызовет у него недоумение. А вот наказывать себя самостоятельно и без членовредительства не помешает.

Выполнил задание начальника и задрал нос – откажись от футбольного матча. Поглядела свысока на неряшливо одетую коллегу: «То ли дело мой безупречный вкус!» – никакого десерта…

6. Не стесняйся плакать

Отцы Церкви часто говорят о пользе слез, и у современного человека это вызывает непонимание. В чем польза сентиментальных рыданий – даже покаянных?

Святые не сентиментальны. Они умеют жестко обличать грех, проповеди их зачастую грозны. Слезы нужны совсем не для умильных переживаний и не для сокрушения о своей тяжелой жизни и несправедливости. Слезы – это признание своего несовершенства.

Святитель Николай Сербский уподобил гордость растению, выросшему на иссохшей земле. Сокрушенное сердце поднимает влажные (слезами увлажненные) пласты земли ради того, чтобы душа принесла новый плод. Плач сочувствия и покаяния – вот ключ к исцелению сухой и черствой гордости.

«Для созидания райской пирамиды не нужны слезы яростного гнева и слезы сожаления о потерянном или не полученном богатстве земном, – поясняет святитель. – Евангельские слезы – это те, что текут из сокрушенного и покаянного сердца. Евангельские слезы – это те слезы, что горюют о потерянном Рае. Евангельские слезы – это те слезы, что смешиваются со слезами детей и страдальцев. Евангельские слезы – это те слезы, что смывают вред, который нанесли мы небесной Любви».

7. Единственный Целитель

Вернемся к началу. Наше зрение слабо, мы неверно оцениваем себя и других, посему полностью доверять себе – гордость, тягчайший грех.

Наш современник архимандрит Кирилл (Павлов) уподобляет гордого человека слепорожденному из Евангелия – получив исцеление от Спасителя, он исцелился и духовно и уверовал в Него. Напротив, люди, не желавшие принять благодать Христа, фарисеи, обвиняли Его в совершении чудес бесовской силой. Это проявление уже не простой, а сатанинской гордости.

«Слепотствующий душой по гордости и упорству есть самый несчастный человек, добыча ада, исчадие сатанинское, напитанное гордостью и злобой отца своего диавола. Это-то и есть хула на Духа Святаго, когда человек по гордости и упрямству не хочет верить явной истине, доказываемой явными же чудесами. Нет таковому прощения ни в сем, ни в будущем веке», — подчеркивает отец Кирилл.

Действительно, сознательное отвержение Христа – Бога – итог гордости, фактическая цель ее. Так что самое надежное средство в борьбе с этим недугом – взирать на Того, Кто может его исцелить. «Во всем нам нужно стремиться подражать тому, как поступал Господь, как учит нас тому Евангелие».

Гордыня заставляет человека думать, что он лучше, чем другие. Речь не идет о героических поступках или серьезных достижениях. Горделивые люди зачастую их не имеют. Они просто возвышают себя до небес, считая других просто пылью. Из-за этого общение с ними приносит дискомфорт. И это не все сложности. Такие люди сталкиваются с одиночеством, теряют внутреннюю гармонию. Можно ли исправить ситуацию? Как избавиться от гордыни, чрезмерного самолюбия и высокомерия?

Что такое гордыня

Гордыня — это качество, противоположное смирению и скромности. Психология, философия и этика определяют его как неспособность пойти на компромисс, пожертвовать собой, своими интересами ради другого человека. Это нездоровое самолюбие, тщеславие.

Горделивый человек всегда и везде выставляет напоказ свое «Я». Он незаслуженно приписывает себе успехи и достижения, унижая при этом окружающих. Требует похвалы, признания, поклонения. Других людей считает недостойными своего внимания.

Если сказать простыми словами, гордыня – это слепая, фанатичная любовь к самому себе, эгоизм, чувство высокомерия.

Гордыня и гордость – в чем разница

Не стоит путать гордость и гордыню. Гордость – следствие упорного труда над преодолением себя, достижением целей. Это подтверждение ценности своих успехов. Это качество можно и нужно показывать окружающим. Не зря в средствах массовой информации часто рассказывают о героических поступках, которыми стоит гордиться.

Примечательно, что есть гордость за других людей. Например, вы можете гордиться тем, что супруг поднялся по карьерной лестнице, занял ответственную должность. Или ребенок сам поступил в престижный ВУЗ. Поводов для гордости множество. И не только за близких, но даже незнакомых людей.

Чем еще отличается гордость от гордыни?

Интересно, что в православии гордыня считается большим грехом, от которого нужно как можно скорее избавиться.

Признаки гордыни и высокомерия

Горделивый человек выделяется на фоне других. Для него характерны такие черты и поступки:

1. В его речи часто встречаются «Я» и «Мое». Даже мир он разделил на 2 части. Одна – он сам. Другая – окружающие люди. Причем последние не представляют для него никакого интереса.
2. Презирает окружающих, превозносит себя. Горделивый человек вспоминает о других людях только в целях сравнения. Он определяет, насколько выгодно смотрится на их фоне. В вымышленном мире он в сотни раз лучше тех, кто живет вокруг него. Но даже это не дает ощущения настоящего счастья.
3. Уверен в своей правоте. С горделивым человеком спорить бесполезно. Есть только его мнение. И не важно, что вы приведете массу опровергающих фактов.
4. Постоянно осуждает других. Обычно это происходит так: «А вот я никогда бы так не сделал». Эти слова применяются абсолютно ко всем сферам жизни.
5. Раздает советы, когда в них не нуждаются. А перед тем, как что-то сказать, еще и осудит, унизит собеседника. Горделивым людям наплевать на то, что их мнением в данной ситуации никто не интересуется.
6. Не признает ошибки. Обвиняет в них не себя любимого, а окружающих, обстоятельства.
7. Не умеет достойно проигрывать. Горделивый человек никогда не признается в том, что кто-то лучше его. Поэтому при любом раскладе будет унижать, оскорблять соперника.
8. Говорит в приказном тоне. Редкое явление – горделивые люди, говорящие в спокойном тоне. Они не умеют сдерживать гнев и другие плохие эмоции. Они грубят, хамят, повышают голос.
9. Постоянно хвастаются. Уверены, что их достижения лучше, чем у других. Пытаются доказать это окружающим.

Хотели бы вы общаться с таким человеком? Скорее всего, нет. И вас поддержат многие. Именно поэтому горделивые люди часто остаются одинокими. С ними никто не хочет дружить. И это не удивительно. Кому приятно слышать постоянные претензии, унижения, хвастовство?

Причины развития гордыни

Как многие другие черты характера, гордыня берет начало из детства. Главная причина ее появления – неправильное воспитание. Представьте ситуацию, когда родители учат ребенка тому, что он самый лучший, умный, сообразительный. И при этом не наказывают его за провинности. В результате ребенок не умеет слушать и принимать критику. Он считает себя идеальным, совсем не видит недостатков.

Конечно, это не значит, что детей нельзя хвалить. Но не стоит прививать им превосходство над сверстниками. Оно приведет к развитию гордыни, завышенной самооценке, чрезмерному самолюбию. Взрослея, такой ребенок столкнется с массой трудностей. Первая из них – недопонимание в общении с окружающими людьми. Вряд ли кто-то захочет мириться с приказным тоном, постоянным хвастовством, презрением.

Есть еще 3 причины развития гордыни:

1. Наличие талантов. У кого-то уже в детстве проявляются незаурядные способности, позволяющие в кратчайшие сроки добиться успеха в какой-либо сфере. После получения признания в обществе такие люди зачастую считают себя лучше других.
2. Аристократичность или особый статус. Допустим, человек родился в семье известных политических деятелей или, к примеру, актеров. Скорее всего, уже с детских лет он будет пользоваться славой и популярностью. Но достигнет их не сам. Это будет слава и высокое положение родителей.
3. Низкая самооценка. Удивительно, но неадекватная оценка себя также считается причиной развития гордыни. Человек осознает, что он не смог ничего добиться. Боясь насмешек со стороны, он начинает хвастаться, приписывать себе чужие заслуги. И даже не задумывается, насколько глупым, смешным кажется такое поведение.

Гордыня развивается у богатых, наделенных властью людей, и у бедных, ущемленных, униженных. Поэтому чаще всего она безосновательна.

Проблемы высокомерия

Гордыня – общесоциальная и внутриличностная проблема. Горделивый человек создает дискомфорт тем, кто находится рядом с ним. Сначала его избегают друзья, а после даже новые знакомые. Он не получает поддержки и понимания.

Вокруг гордеца будут только те люди, которые имеют низкую самооценку, готовы всегда жертвовать собой ради других, ищут унижения. В союзе с теми, кто считает себя идеальными, они найдут гармонию. Но стоит отметить, что такое общение не приведет ни к чему хорошему. Оно только усилит проявление отрицательных качеств и тех, и других.

Внутриличностная проблема состоит в том, что человек все равно знает свои недостатки. О них ему напоминает внутренний голос. Чем чаще звучат такие напоминания, тем хуже гордец относится к окружающим. Он презирает, оскорбляет, осуждает их. Он не хочет исправлять свои ошибки. Вместо этого ищет изъяны в других, постоянно указывая на них.

Возможен и другой вариант развития событий. Представьте, что горделивый человек столкнулся с жестокой реальностью. Внезапно он осознал, что его достижения и успехи – это всего лишь фантазии. Тут начинается самоуничижение. И снова возможность оценить реальное положение вещей исчезает.

В случаях, когда горделивые люди так и не видят, что происходит на самом деле, гордыня прогрессирует. Это приводит к распаду семьи, одиночеству, моральному и физическому истощению, а также внутриличностному кризису.

Как избавиться от гордыни

Есть 10 эффективных шагов.

Осознайте проблему

Это, пожалуй, самое главное из того, что нужно сделать. Если понимаете, что проявления гордыни причиняют вам и окружающим неудобства, пришла пора действовать. Берите себя в руки, учитесь контролировать мысли, работайте над самооценкой.

Рассмотрите горизонты

Задумайтесь вот над чем. Успешный человек может иметь гордость за себя и свои достижения. В то же время не имеет права унижать окружающих. Посмотрите на тех, кто построил бизнес, продвинулся по карьерной лестнице, достиг высот в спорте или творчестве. Если вы со своими достижениями смотрите свысока на других, успешные люди так же могут относиться и к вам? Получается вы тоже для них не больше, чем грязь под ногами?

Общайтесь с более успешными людьми

Еще один способ, как избавиться от гордыни. Берите пример с тех людей, которые стали успешными. Обращайте внимание на все сферы их жизни. Интересуйтесь тем, как они ведут бизнес, общаются с семьей и друзьями, отдыхают, развлекаются.

Если вы считаете ниже своего достоинства брать с кого-то пример, задайте себе вопрос. Почему этот человек добился славы и признания, а вы еще нет?

Постоянно меняйте хобби

Здесь нужно быть осторожными. Навыки и умения в какой-либо сфере деятельности могут вызвать гордыню. Человек будет постоянно хвастаться своими достижениями. Но стоит ему понять, что еще есть чему учиться, ситуация изменится.

Меняйте хобби сразу, как достигнете вершин. Новые знания, навыки и интересы пригодятся для саморазвития.

Работайте с собственными недостатками

Действенный способ избавления от гордыни. Помните, недостатки есть у всех людей. С ними нужно работать. Не пытаться победить, а именно работать.

Возьмите чистый лист бумаги. Выпишите свои отрицательные качества. Время от времени пересматривайте список. Задумайтесь, могут ли в характере идеального человека быть такие черты? Конечно, нет. Значит, работайте над их устранением.

Критикуйте сами себя

Это можно делать несколькими способами. Делайте себе замечания мысленно, пишите их на бумаге, говорите на диктофон. Вариант не имеет значения. Главное – быть честным с самим собой, не давать себе поблажек.

Попросите критику у близкого человека

Гордыня не позволяет оценивать себя объективно. Поэтому попросите помощи у тех людей, которым вы доверяете. Пусть они назовут 3 ваших недостатка. Не пытайтесь оправдываться, как бы вам этого не хотелось.

Обдумайте услышанное. На это может уйти не день и не два. Как только вы осознаете правоту собеседника, приступайте к работе над собой.

Полезные советы

Есть и другие способы, как можно избавиться от гордыни и высокомерия:

1. Всегда думайте о чувствах окружающих. Помните: иметь собственное мнение может каждый человек. Также все имеют право на личную жизнь. Поэтому не будьте бестактными. Не пытайтесь дать совет, если вас об этом не просят. Будьте тактичными, терпеливыми.
2. Ведите дневник. Сначала записывайте туда все проявления гордыни. А после то, как успешно вы с ними боретесь. Через неделю или месяц оцените действия. Это придаст вам сил идти дальше.
3. Станьте альтруистом. Это люди, которые искренне, бескорыстно заботятся о других. Так вы сможете побороть гордыню, расширить круг общения, научиться заводить новые знакомства.
4. Откажитесь от общения с теми, кто постоянно перед вами лебезит. Лесть вызывает гордыню даже у скромных, стеснительных людей. Поэтому ограничьте такое общение. Неискренность вам не нужна.

И еще один совет, как избавиться от гордыни и высокомерия. Каждый день делайте то, на что никогда не решились бы раньше. Считаете ниже вашего достоинства сделать в доме уборку? Придется перебороть себя. Или, может быть, для вас низко подметать улицы? Попробуйте убрать участок возле своего дома или подъезда.

Но не стоит впадать в крайности, унижать себя. Вам нужно понять, как бороться с гордыней, а не понизить самооценку.

Заключение

Как избавиться от гордыни и тщеславия? Психологи рекомендуют выявить причину развития этих качеств. После подумайте, как далеко вы зашли в их проявлении. Возможно, у вас испортились отношения с коллегами, родными и друзьями. А может, вы уже одиноки. Если так и есть, начинайте действовать. Научитесь общаться с людьми в дружелюбном тоне, учитывайте их мнение, принимайте критику. Уже скоро вы увидите, как ваша жизнь изменится в лучшую сторону. И у вас появится гордость за вашу пусть маленькую, но победу.

По бла­го­сло­ве­нию архи­епи­скопа Тер­но­поль­ского и Кре­ме­нец­кого Сергия

мате­ри­алы книги подо­браны игу­ме­ном Мит­ро­фа­ном,
насто­я­те­лем храма Дер­жав­ной иконы Божией Матери

Помоги, Гос­поди, изжить гор­дыню

Слово свя­щен­ника пред чте­нием этой книги

Я явля­юсь кли­ри­ком храма в честь Дер­жав­ной иконы Божией Матери в Чер­та­ново.

По цер­ков­ным празд­ни­кам и вос­крес­ным дням боль­шое коли­че­ство народу соби­ра­ется в наш храм помо­литься, испо­ве­даться и при­ча­ститься Святых Тайн Хри­сто­вых. В такие дни перед свя­щен­ни­ком, сто­я­щим у испо­ве­даль­ного аналоя, про­хо­дят сотни душ, откры­тых Богу в таин­стве пока­я­ния. И про­плы­вают перед его мыс­лен­ным взгля­дом уди­ви­тель­ные и страш­ные кар­тины жизни чело­ве­че­ской души: взыг­ра­ния всё сме­та­ю­щей мощи стра­стей, напря­жен­ней­шей борьбы с ними, паде­ний и подъ­емов, отча­я­ния и надежды, и — все­по­беж­да­ю­щей помощи Божией.

А во главе всех стра­стей стоит их пра­ро­ди­тель­ница — гор­дость.

Каждый, кто пытался хоть сколько-нибудь серьезно бороться со стра­стями, знает насколько трудно побе­дить глав­ную из них — свою гор­дость. Ведь мало чело­веку осо­знать грех и понять, какая страсть дей­ствует в нем, при­кры­ва­ясь мно­го­ли­кой маской само­оправ­да­ния, мало понять путь, веду­щий к победе над стра­стью, — нужно ещё и пройти этим путем. А это очень трудно сде­лать. Потому что борьба со стра­стью тре­бует посто­ян­ных усилий, посто­ян­ного труда. Потому что на пути духов­ного нашего воз­рас­та­ния воз­ни­кает мно­же­ство вопро­сов, кото­рые необ­хо­димо суметь пра­вильно раз­ре­шить. Для этого нужна опыт­ность, нужен совет, кото­рый мы ищем у духов­ника.

Но что же делать, когда нет его рядом? Или когда у него нет воз­мож­но­сти бесе­до­вать с нами так подробно и обсто­я­тельно, как нам хоте­лось бы? А такое, к сожа­ле­нию, бывает в наших мос­ков­ских храмах. Когда, напри­мер, на празд­ник — как бывает в нашем при­ходе — мы при­ча­щаем тысячу чело­век, сил и вре­мени у трех-четы­рех свя­щен­ни­ков просто физи­че­ски не хва­тает, чтобы совер­шить обсто­я­тель­ную, неспеш­ную испо­ведь. Что же делать тогда чело­веку, кото­рый серьезно хочет бороться со своими стра­стями и достиг­нуть в этой борьбе успеха?

С одной сто­роны, всё же искать воз­мож­ность обще­ния с духов­ни­ком, а, с другой сто­роны, — обра­щаться к опыту святых отцов. Потому что святые отцы пере­дают нам прак­ти­че­ский опыт жизни по запо­ве­дям. Они дея­тельно — своей жизнью — изу­чили мно­го­об­раз­ные про­яв­ле­ния стра­стей, и нашли пути борьбы с ними. И мы имеем неоце­ни­мое сокро­вище в виде трудов святых отцов. Сокро­вище, кото­рое, как путе­во­ди­тель, ведет нас в Цар­ство Божие. Оно научает нас борьбе со стра­стями и стя­жа­нию доб­ро­де­те­лей. Такой борьбе, кото­рая спо­собна при­ве­сти к очи­ще­нию наших сердец. А, по слову Божию, «чистые серд­цем Бога узрят».

Не к этому ли стре­мится каждый из нас?

Лежа­щая перед вами книга содер­жит в себе поуче­ния святых отцов и совре­мен­ных про­по­вед­ни­ков, посвя­щен­ные борьбе со стра­стями и, прежде всего, — гор­до­стью.

Поскольку гор­дость, как уже было ска­зано, изна­чально лежит в основе гре­хов­ной пора­жен­но­сти чело­ве­че­ской при­роды, поскольку издревле ею пора­жен окру­жа­ю­щий нас мир и поскольку мы дей­стви­тельно жаждем побе­дить этот грех — святые отцы укажут нам нелож­ный, истин­ный и реаль­ный для каж­дого из нас путь.

И мы наде­емся, что эта книга, появ­ле­ние кото­рой стало воз­можно бла­го­даря отклику пра­во­слав­ного изда­тель­ства «Сибир­ская Бла­го­звон­ница», помо­жет всем, дей­стви­тельно ищущим своего спа­се­ния, с помо­щью Божией изжить в себе страсть гор­дыни и обре­сти спа­си­тель­ную доб­ро­де­тель сми­ре­ния.

Виктор Гусев,
свя­щен­ник храма Дер­жав­ной иконы Божией Матери в Чер­та­ново

***

Кто испо­ве­дует грехи свои, от того отсту­пают они, потому что грехи осно­вы­ва­ются и кре­пятся на гор­до­сти пад­шего есте­ства, и не терпят обли­че­ния и позора.
cвя­ти­тель Игна­тий (Брян­ча­ни­нов)

Гор­дость — тыся­чегла­вый змий

Свя­ти­тель Тихон Задон­ский. Яд, сокро­вен­ный в чело­веке 1

Бывает, что чело­веку от злых людей пода­ется яд само­пре­воз­но­ше­ния, — тако от древ­него змия, врага нашего, диа­вола, вли­ялся яд гре­хов­ный и смер­то­нос­ный в есте­ство наше. Чело­век хотя и здоров бывает, одна­кож, когда в себя при­ем­лет каким-либо слу­чаем этот яд, от того сильно немо­ще­ствует — тако есте­ство наше было чистое, непо­роч­ное, святое, доброе, но, когда ядом хит­рого и лука­вого оного змия зара­зился, тогда в неис­цель­ную немощь и беду впало. Яд, име­ю­щийся в чело­веке, все тело его зара­жает — тако смер­то­нос­ный оный яд змиин все силы душев­ные и телес­ные наши зара­зил.

Отсюда бывает не только гор­дость, но и высо­ко­умие, пре­зре­ние ближ­него, осуж­де­ние, окле­ве­та­ние, зло­сло­вие, руга­ние, делом и словом отмще­ние, жела­ние и иска­ние соб­ствен­ной своей чести, славы и похвалы.

Отсюда лесть, лукав­ство, хит­рость, ложь и лице­ме­рие.

Отсюда студ­ное дело, сра­мо­сло­вие.

Отсюда излиш­нее о пище и питии и о тра­пе­зах попе­че­ние.

Отсюда столько вымыш­ляют люди пере­мен в одежде и платье, в стро­е­нии и укра­ше­нии домов, в при­уго­тов­ле­нии карет и коней и прочей суеты.

Все сие и прочее подоб­ное сему от плот­ского муд­ро­ва­ния и смер­то­нос­ного яда змиина, в сердце чело­ве­че­ское все­ян­ного, про­ис­хо­дит.

Яд, име­ю­щийся внутри чело­века, мучит чело­века и вре­ме­нем нестер­пи­мую ему соде­ло­вает болезнь — тако яд оный змиин, сокро­вен­ный в душе, весьма мучит душу и раз­лич­ную ей соде­ло­вает болезнь.

Смотри, что делает гор­дость в чело­веке! Како его мучит! Сколько он вымыш­ляет спо­со­бов, како бы достать честь, славу и похвалу в мире сем! Доставши, с каким трудом и попе­че­нием бере­жет сокро­вище свое сие! Како него­дует, когда от кого пре­зи­ра­ется! Како болез­нует, сму­ща­ется, ропщет и злоб­ствует. Когда чести лишится, тако что многие себя умерщ­вляют!

Схи­и­гу­мен Савва. Семя сатаны (О гор­до­сти)2

Сущ­ность гор­до­сти

Гор­дость — это страш­ная душев­ная болезнь, кото­рая очень трудно изле­чи­ва­ется. Нет более мерз­кого греха пред Богом, чем гор­дость. Святые отцы назы­вают ее «семе­нем сатаны».

Гор­дость — это край­няя само­уве­рен­ность, с отвер­же­нием всего, что не мое; источ­ник гнева, жесто­ко­сти, раз­дра­же­ния и злобы; отказ от Божией помощи. Но именно гордый имеет особую нужду в Боге, потому что люди спасти его не могут, когда болезнь дости­гает послед­ней стадии.

Изоб­ре­та­тель греха, падший ангел тьмы, сам согре­шил сопро­тив­ле­нием Богу, то есть гор­до­стью, и весь род чело­ве­че­ский вводит в эту пагуб­ную страсть.

Всякий греш­ник, кото­рый уго­ждает стра­сти своей, ведет войну против Бога, как неко­гда сатана воз­двиг бунт и войну на небе против Бога ради того, чтобы выйти из пови­но­ве­ния Ему и жить по своей воле.

Когда гордый, тще­слав­ный, само­лю­би­вый, сла­во­лю­би­вый, вла­сто­лю­би­вый, жесто­кий, гнев­ли­вый, завист­ли­вый, высо­ко­мер­ный, над­мен­ный, непо­слуш­ный и другие удо­вле­тво­ряют своей стра­сти и ради своего «Я» уни­жают других, то этим они как бы меч под­ни­мают на Бога и как бы гово­рят Христу: «Не хотим мы сле­до­вать Твоему при­меру, не хотим быть крот­кими и незло­би­выми! Не нра­вится нам Твой закон! Пускай они нам поко­ря­ются и служат, а не мы им!»

Избави, Гос­поди, от такого помра­че­ния! С гор­дыми обычно так и бывает. Если вовремя они не оста­но­вятся, не пока­ются, то ста­но­вятся бого­про­тив­ни­ками.

Чрез всякий грех, даже малый, в душе осла­бе­вает бла­го­дать Божия, а чрез смерт­ный грех люди теряют ее совер­шенно и дела­ются достой­ными веч­ного нака­за­ния.

Гордые выхо­дят из-под власти закона Божия, поэтому сами себя лишают защиты и покро­ви­тель­ства Божия. Они терпят пора­же­ние на всех путях своих. Живя в теле, они уже мертвы душой и еще при жизни испы­ты­вают геенн­ские муки: оди­но­че­ство, мрач­ное уныние, тоску, злобу, нена­висть, бес­пло­дие, мрак и отча­я­ние.

Симп­томы и раз­ви­тие Болезни

Грех гор­до­сти по своему раз­ви­тию имеет несколько стадий и начи­на­ется он стще­сла­вия.

Симп­томы тще­сла­вия: жажда похвал; нетер­пе­ние обли­че­ний, вра­зум­ле­ний и упре­ков; мни­тель­ность, подо­зри­тель­ность, зло­па­мят­ство; осуж­де­ние других, труд­но­сти про­сить про­ще­ния, иска­ние легких путей; посто­ян­ная игра, как на сцене, в при­сут­ствии посто­рон­них, с целью пока­зать себя с бла­го­че­сти­вой сто­роны, тща­тельно скры­вая свои стра­сти и пороки.

Чело­век пере­стает видеть свои грехи, не заме­чает своих недо­стат­ков, начи­нает ума­лять (умень­шать) свою вину или вовсе отри­цать ее, а иногда даже сла­гает ее на других. Знания же свои, опыт, спо­соб­но­сти и доб­ро­де­тели начи­нает пре­уве­ли­чи­вать и пере­оце­ни­вать. По мере раз­ви­тия болезни в своем мнении о себе он воз­рас­тает до вели­кого, достой­ного славы. Поэтому болезнь эта так и назы­ва­ется: манией вели­чия. В таком состо­я­нии чело­век не только осуж­дает других, но начи­нает даже пре­зи­рать и гну­шаться ими и даже делает им зло. Избави нас, Гос­поди, от этого!

А когда боль­ному кажется, что его никто не пони­мает, никто не любит, но все пре­сле­дуют его и хотят сде­лать ему зло, тогда болезнь эта име­ну­ется манией пре­сле­до­ва­ния.

Мания вели­чия и мания пре­сле­до­ва­ния — самые рас­про­стра­нен­ные формы истин­ной пато­ло­ги­че­ской душев­ной болезни. Эти болезни свя­заны с повы­шен­ным само­ощу­ще­нием, само­це­ном, когда пре­уве­ли­чен­ное чув­ство соб­ствен­ного досто­ин­ства вызы­вает пре­зре­ние и враж­деб­ное отно­ше­ние к людям.

Гордец всегда недо­во­лен окру­жа­ю­щими людьми и усло­ви­ями своей жизни, поэтому он и дохо­дит иногда до отча­я­ния, бого­хуль­ства, пре­ле­сти3, а иногда и само­убий­ства.

В началь­ной стадии гор­дость трудно бывает рас­по­знать. Только опыт­ный духов­ник или пси­хо­лог могут без­оши­бочно опре­де­лить зарож­де­ние этой стра­сти.

Чело­век ведет себя как будто нор­мально, но опыт­ный глаз усмат­ри­вает в нем начало болезни. Чело­век дово­лен собой. У него хоро­шее настро­е­ние: он напе­вает, улы­ба­ется, даже часто сме­ется и порой без при­чины громко хохо­чет; ори­ги­наль­ни­чает, острит; делает разные приемы, чтобы обра­тить на себя вни­ма­ние при­сут­ству­ю­щих; любит много гово­рить, и в его раз­го­воре слы­шится бес­ко­неч­ное «Я», но от одного неодоб­ри­тель­ного слова настро­е­ние его быстро меня­ется, и он дела­ется вялым, а от похвалы снова рас­цве­тает как «май­ская роза» и начи­нает пор­хать как моты­лек. Но, в общем, в этой стадии настро­е­ние у него оста­ется свет­лым.

Далее, если чело­век не при­хо­дит в созна­ние своей гре­хов­но­сти, не кается и не исправ­ля­ется, то болезнь раз­ви­ва­ется и обост­ря­ется.

У чело­века появ­ля­ется искрен­няя уве­рен­ность в своем пре­вос­ход­стве над дру­гими. Эта уве­рен­ность быстро пере­хо­дит в страсть коман­до­ва­ния, и он начи­нает рас­по­ря­жаться чужим вни­ма­нием, чужим вре­ме­нем и чужими силами по своему усмот­ре­нию. Он ста­но­вится нагл и наха­лен: за все берется, даже если портит дело, во все вме­ши­ва­ется, даже в чужие семьи.

В этой стадии настро­е­ние гор­дого чело­века пор­тится, потому что он часто встре­чает отпор окру­жа­ю­щих. Посте­пенно он ста­но­вится все более и более раз­дра­жи­тель­ным, упря­мым, свар­ли­вым, неснос­ным для всех. Есте­ственно, его начи­нают избе­гать, но он убеж­ден в своей правоте и счи­тает, что его просто никто не хочет понять, поэтому поры­вает со всеми. Злоба и нена­висть, пре­зре­ние и над­мен­ность посе­ля­ются и утвер­жда­ются в его сердце. Душа ста­но­вится темной и холод­ной, ум помра­ча­ется, и чело­век выхо­дит из вся­кого пови­но­ве­ния. Его цель — вести свою линию, посра­мить, пора­зить других и дока­зать свою «правоту». Вот такие-то гор­децы и создают рас­колы и ереси4.

В сле­ду­ю­щей стадии раз­ви­тия болезни чело­век раз­ры­вает и с Богом… Все, что он имеет, в том числе спо­соб­но­сти и неко­то­рые доб­ро­де­тели, все это он при­пи­сы­вает себе. Он уверен, что жизнь свою может устро­ить без посто­рон­ней помощи и может сам при­об­ре­сти все нужное для жизни. Он чув­ствует себя бога­ты­рем даже при слабом здо­ро­вье. Пре­воз­но­сится своею «муд­ро­стию», своими позна­ни­ями и гор­дится всем, что имеет. Молитва же его ста­но­вится неис­крен­няя, холод­ная, без сокру­ше­ния сер­деч­ного, а потом он и вовсе пере­стает молиться. Состо­я­ние души его ста­но­вится невы­ра­зимо мрач­ное и бес­про­свет­ное, но вместе с тем он искренне убеж­ден в правоте своего пути и с поспеш­но­стью про­дол­жает идти к своей поги­бели.

Как рас­по­знать в себе гор­дость?

На вопрос: «Как рас­по­знать в себе гор­дость?» — Иаков, архи­епи­скоп Ниже­го­род­ский, пишет сле­ду­ю­щее:

«Чтобы понять, ощу­тить ее, заме­чай, как ты будешь себя чув­ство­вать, когда окру­жа­ю­щие тебя сде­лают что-либо не по-твоему, вопреки твоей воле. Если в тебе рож­да­ется прежде всего не мысль кротко испра­вить ошибку, дру­гими допу­щен­ную, а неудо­воль­ствие и гнев­ли­вость, то знай, что ты горд, и горд глу­боко.

Если и малей­шие неуспехи в твоих делах тебя опе­ча­ли­вают и наво­дят скуку и тягость, так что и мысль о Про­мысле Божием, участ­ву­ю­щем в делах наших, тебя не весе­лит, то знай, что ты горд, и горд глу­боко. Если ты горяч к соб­ствен­ным нуждам и холо­ден к нуждам других, то знай, что ты горд, и горд глу­боко.

Если при виде небла­го­по­лу­чия других, хотя бы то врагов твоих, тебе весело, а при виде неожи­дан­ного сча­стья ближ­них твоих грустно, то знай, что ты горд, и горд глу­боко.

Если для тебя оскор­би­тельны и скром­ные заме­ча­ния о твоих недо­стат­ках, а похвалы о небы­ва­лых в тебе досто­ин­ствах для тебя при­ятны, вос­хи­ти­тельны, то знай, что ты горд, и горд глу­боко».

Что еще можно доба­вить к этим при­зна­кам для рас­по­зна­ния в себе гор­до­сти? Разве только то, что если на чело­века напа­дает страх, то это тоже при­знак гор­до­сти. Святой Иоанн Лествич­ник пишет об этом так: «Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится сла­бого звука тварей и самих теней. Страш­ли­вые часто лиша­ются ума, и по спра­вед­ли­во­сти. Ибо пра­ведно Гос­подь остав­ляет гордых, чтобы и прочих научить не воз­но­ситься».

И еще он же пишет: «Образ край­ней гор­до­сти состоит в том, что чело­век ради славы лице­мерно пока­зы­вает те доб­ро­де­тели, кото­рых в нем нет».

Дья­воль­ские иску­ше­ния

Чело­ве­че­ская при­рода склонна как к хоро­шему, так и к худому. Она удо­бо­при­ем­лема и для добра, и для зла; и для Божией бла­го­дати, и для злой силы.

Гос­подь не наси­лует сво­боду чело­века, не при­не­во­ли­вает ее к добру, а только кротко воз­ве­щает душе о Себе и при­зы­вает ее на путь спа­се­ния. Душа же по своему про­из­во­ле­нию и по своей наклон­но­сти делает выбор: или — или… Жить с Богом по Его святой воле или жить по своей воле, не заду­мы­ва­ясь о послед­ствиях.

О тех людях, кото­рые живут только по своей воле и удо­вле­тво­ряют своим стра­стям, гово­рить много не при­хо­дится, потому что своя воля — адское семя, она низ­во­дит душу во ад. А вот о тех людях, кото­рые ста­ра­ются познать волю Божию и сле­до­вать ей, о них можно и нужно гово­рить много, чтобы помочь им в этом благом деле.

Не думай, друг мой, что гор­дость — это такая страсть, такая душев­ная болезнь, кото­рая при­во­дит к физио­ло­ги­че­ским и пато­ло­ги­че­ским изме­не­ниям в орга­низме чело­века и потому при­суща только неко­то­рым. Этим неду­гом зара­жено, можно ска­зать, все чело­ве­че­ство, за исклю­че­нием немно­гих истинно сми­рен­ных. Но болезнь эта бывает в разных ста­диях, к тому же часто скры­ва­ется под покро­вом напуск­ного, лице­мер­ного сми­ре­ния, поэтому про­яв­ля­ется она не в полной мере и часто недо­оце­ни­ва­ется.

Враг рода чело­ве­че­ского всегда побуж­дает нас к разным грехам и пре­ступ­ле­ниям. Он хитер, кова­рен и жесток. Хорошо знает он склон­но­сти каж­дого из нас и искусно напа­дает на слабую сто­рону осо­бенно того, в ком нет твер­дой воли.

Нет ничего уди­ви­тель­ного в том, что дьявол с лег­ко­стью повер­гает чело­века в гор­дость. Ведь душа наша создана по образу и по подо­бию Божию чистой, свет­лой, бла­го­уха­ю­щей доб­ро­де­те­лями. И по при­роде своей душа стре­мится ко всему хоро­шему, бла­го­род­ному, воз­вы­шен­ному. Ей хочется всегда быть в ряду первых. Хочется как можно скорее достичь совер­шен­ства, бла­жен­ства!

Ну, скажи, друг мой, разве не похвальны эти порывы души? Разу­ме­ется, похвальны!

Но… Бедная неопыт­ная душа не успеет опом­ниться, как с первых же шагов попа­дает в ковар­ные сети лука­вого. И чем более она будет стре­миться к пер­вен­ству, к совер­шен­ству (по ее поня­тиям мир­ским), чем более будет пре­успе­вать… увы! — даже в доб­ро­де­тели, тем более и более будет запу­ты­ваться в сетях вра­жиих по своей неопыт­но­сти, без духов­ного руко­во­ди­теля, без духов­ного отца.

Дело в том, что злая сила обма­ны­вает чело­века, внушая ему извра­щен­ное поня­тие о бла­жен­стве. Она пред­ла­гает ему «бла­жен­ство» вре­мен­ное, земное, помо­гает ему пре­успе­вать в дости­же­нии такого бла­жен­ства и коварно скры­вает от чело­века, что спа­се­ние его и насто­я­щее, истин­ное бла­жен­ство, вечное — обратно про­пор­ци­о­нально «бла­жен­ству» зем­ному, быстро пре­хо­дя­щему. Если бы все это знали и со всей серьез­но­стью хорошо уяс­нили бы себе это, то злая сила ока­за­лась бы без­силь­ной в своем ковар­стве и не смогла бы вну­шить людям гор­де­ли­вый помысл даже за их без­чис­лен­ные добрые дела. Каждый искренно сказал бы сам себе: «Чем могу хва­литься? Разве только немо­щами да поро­ками. А что хоро­шее имею, так это все от Бога!» И своим сми­ре­нием ото­гнал бы злую силу.

Но беда в том, что чело­век охот­нее и с боль­шим вни­ма­нием при­слу­ши­ва­ется к голосу врага своего, нежели к голосу своего Спа­си­теля.

Тесный, тер­ни­стый и тяже­лый путь сми­рен­ного хри­сти­а­нина, он тре­бует жертвы… тре­бует само­от­ре­че­ния во имя любви к Богу и к ближ­нему, и на этом пути его встре­чают посто­ян­ные иску­ше­ния от дья­вола. Нужна боль­шая сила воли, чтобы не под­даться соблазну, не устра­шиться иску­ше­ний, борьбы со злою силой.

Широ­кий, глад­кий и легкий путь чело­века (я не назы­ваю его хри­сти­а­ни­ном), кото­рый живет по воле дья­вола, идет на зов своих стра­стей и испол­няет их при­хоти. Внешне этот путь усеян розами, но… надолго ли?

Вот перед нами харак­тер­ный пример — гордец. Злой дух был неви­ди­мым спут­ни­ком его и помо­гал ему брать от жизни все, что смерт­ный чело­век может взять, чем может насы­титься и пре­сы­титься, гоня­ясь за при­зрач­ным сча­стьем. Моло­дость, здо­ро­вье, кра­сота, богат­ство, честь и слава, голо­во­кру­жи­тель­ные успехи, даро­ва­ния, таланты — все предо­ста­вил ему лука­вый неви­ди­мый спут­ник, лишь бы уко­ре­нить в нем самую пагуб­ную страсть — гор­дость. Бес­печ­ный чело­век с лег­ко­стью катился по наклон­ной широ­кой дороге, насла­ждался мишу­рой сча­стья и неза­метно для себя ока­зался на краю про­па­сти… Он стал невы­но­сим для окру­жа­ю­щих, и его стали избе­гать. Пере­стали про­яв­лять инте­рес к его лич­но­сти, пере­стали вос­хи­щаться его спо­соб­но­стями, талан­том, и он воз­не­на­ви­дел всех. Тьма кро­меш­ная охва­ты­вает все его суще­ство, ум помра­ча­ется, и он дохо­дит до сума­сше­ствия. Цель жизни поте­ряна, оста­ется един­ствен­ная отрада — пре­кра­ще­ние мук, забве­ние всего… Дьявол раду­ется! Еще одна жертва — несчаст­ный само­убийца, кото­рый ста­но­вится вечным его досто­я­нием.

Вот к какому печаль­ному концу при­во­дит гор­дость. Для при­мера я взял край­нюю сте­пень, но в любой сте­пени раз­ви­тия этой страш­ной болезни может ли быть по-насто­я­щему истинно счаст­ли­вым чело­век, кото­рого не любит ни Бог, ни люди?

Ответ напра­ши­ва­ется сам собой.

А сми­рен­ный чело­век при­хо­дит к бла­жен­ному концу: к вечной радо­сти, к веч­ному бла­жен­ству. Да, откро­венно говоря, так ли уж тяжел и труден путь про­стого смерт­ного хри­сти­а­нина, не свя­зан­ного обе­тами обще­ствен­ного слу­же­ния народу? Только самое начало пути бывает болез­нен­ным для сми­рен­ного, а потом от упраж­не­ний доб­ро­де­тель входит в при­вычку, и сми­рен­ный чело­век уже пере­стает ощу­щать тяжесть от иску­ше­ний дья­воль­ских, наобо­рот, он более ощу­щает радо­сти от каждой победы над собой. А когда он окон­ча­тельно утвер­дится в этой доб­ро­де­тели, тогда злая сила уже не смеет при­бли­зиться к нему, потому что сми­ре­ние опа­ляет бесов и изго­няет их.

Тогда дьявол ста­ра­ется иску­шать его во сне, через людей, но и в этом он мало пре­успе­вает, потому что истинно сми­рен­ный чело­век при­я­тен каж­дому, и все его любят. Козни дья­вола рас­по­зна­ются людьми, и бла­го­че­сти­вые хри­сти­ане не идут на грех, не вос­стают на пра­вед­ника.

А какая незем­ная радость пре­ис­пол­няет душу сми­рен­ного чело­века! Сколько духов­ных уте­ше­ний! Какая реаль­ная бли­зость и обще­ние с Гос­по­дом! Думаю, и ты согла­сишься, друг мой, ради такого реаль­ного незем­ного сча­стья всем покло­ниться, всех уте­шить, всем послу­жить, быть послед­ним рабом у всех без раз­бора.

Иску­ше­ния нам бывают на пользу. Они испы­ты­вают, очи­щают и про­све­щают душу и пока­зы­вают, насколько сильна наша вера, поэтому не надо отча­и­ваться, когда при­хо­дят иску­ше­ния, а надо муже­ственно бороться с ними и, самое глав­ное, не допус­кать помысла: «Я лучше других». Наобо­рот, надо до кро­ва­вого пота нудить себя к мысли: «Я хуже всех» — и ста­раться нахо­дить в себе то, что под­твер­ждало бы эти мысли.

Только нико­гда не забы­вай, мой друг, что, сколько бы ни встре­ти­лось на пути твоем непри­ят­но­стей и иску­ше­ний, их надо всегда при­ни­мать за знак испы­та­ния, а не за знак отвер­же­ния. На этом пре­ты­ка­ются многие хри­сти­ане, оттого и впа­дают в отча­я­ние, почи­тая себя отвер­жен­ными.

Иску­ше­ние есть путь, веду­щий к позна­нию Бога. Всякие бед­ствия, скорби и иску­ше­ния сокру­шают нашу душу. Но в уте­ше­ние скор­бя­щим Хри­стос гово­рит: С ним Я в скорби; избавлю его и про­славлю его… и явлю ему спа­се­ние Мое (Пс.90:15-16).

В иску­ше­ниях мы лучше и яснее познаем, что не кто-либо другой, а именно Гос­подь (и Его Пре­чи­стая Матерь) печали наши уто­ляет, болезни вра­чует, в бед­но­сти помо­гает и обо­га­щает, от смерти избав­ляет; познаем также, что Он — един­ствен­ный источ­ник нашей жизни, нашего спа­се­ния, нашего сча­стья, поэтому мы должны радо­ваться всяким скор­бям, всяким иску­ше­ниям, а не уны­вать и не отча­и­ваться.

Когда душу твою будет обу­ре­вать уныние или отча­я­ние, читай такие молитвы:

   Всуе ты тру­дишься о мне, падший архи­стра­тиг. Я раб Гос­пода Иисуса Христа. Ты, пре­воз­не­сен­ная гор­дыня, уни­жа­ешь себя, так уси­ленно борясь со мною слабым.

   Что тебе, отчуж­ден­ный от Бога, беглец с неба и раб лука­вый? Ты не смеешь сде­лать нам ничего. Хри­стос, Сын Божий, власть имеет над нами и над всем. Ему согре­шили мы, Ему и оправ­да­емся. А ты, пагуб­ный, уда­лись от нас. Укреп­ля­е­мые чест­ным Его Кре­стом, мы попи­раем твою зме­и­ную главу. Аминь.

При­меры иску­ше­ний из жизни чад

Иногда при­хо­дится удив­ляться хит­ро­сти и тон­ко­сти вра­жиих иску­ше­ний.

Пом­нишь ли, друг мой, как ты вызвал одна­жды на сорев­но­ва­ние по послу­ша­нию своего друга А.? Ух, с каким вос­тор­гом ты тогда при­е­хал! Ведь ты же опе­ре­дил его!.. Но я сразу почув­ство­вал, что это не к добру ведет. Наво­дя­щий вопрос под­твер­дил мои опа­се­ния: ты радо­вался тогда не как сея­тель добрых дел, а как побе­ди­тель своего сопер­ника.

Пом­нишь, как ты оби­делся на меня, когда я совсем отстра­нил тебя от послу­ша­ния? Гром и молния! Давно это было… Теперь ты совсем другой, а тогда этот метод духов­ного вос­пи­та­ния для тебя был крайне необ­хо­дим.

Очень важно не упу­стить момента зарож­де­ния гор­до­сти. Вот я тогда поду­мал: если сейчас не схва­тить гор­дишку за голову, то потом уж не удастся — руку отгры­зет! Теперь-то ты бла­го­да­рен, разу­ме­ется, а тогда у‑ух, как воевал…

Ни на одну страсть так болез­ненно не реа­ги­руют чада, как на гор­дость и тще­сла­вие. Обли­че­ние в этом грехе при­ни­мают за личное оскорб­ле­ние и оби­жа­ются, поэтому при­хо­дится умуд­ряться и опытом жизни про­во­дить свою линию, то есть без объ­яс­не­ния причин при­во­дить к сми­ре­нию. При­хо­дится отстра­нять от чело­века то, что питает страсть гор­до­сти. Со вре­ме­нем чело­век пони­мает, что к чему и отчего.

Один из моих духов­ных чад рас­ска­зал о себе печаль­ную повесть, как злая сила повергла его в гор­дость и как Ангел-Хра­ни­тель пер­во­на­чально помо­гал ему рас­по­зна­вать козни вражии.

На работе он зани­мал ответ­ствен­ную долж­ность и по долгу службы общался с боль­шими уче­ными. Одна­жды про­фес­сор гово­рит:

— Вот если бы наука открыла, какие про­цессы про­ис­хо­дят в том-то и том-то, то можно было бы сде­лать то-то и то-то… Была бы колос­саль­ная эко­но­мия элек­тро­энер­гии!

Чадо мое отве­чает ему:

— Про­ис­хо­дит там вот что… — и без­со­зна­тельно, как во сне, гово­рит, гово­рит ему, а сам с ужасом думает:

«Так я, ока­зы­ва­ется, одер­жи­мый! Кто во мне гово­рит? И что гово­рит? Теперь все узнают, что я душев­но­боль­ной… Как отне­сется к этому началь­ство? Уволят!»

Стыдно ему стало за себя и страшно, хочет оста­но­виться и не может. Даже такое сказал:

— Все это вы можете про­ве­рить такими опы­тами… Сами убе­ди­тесь!

А через месяц, когда слова его под­твер­ди­лись, тогда-то про­сла­вили и воз­несли его так, что пять лет он жил в посто­ян­ном страхе за себя.

С самыми слож­ными вопро­сами обра­ща­лись к моему чаду. Он имел такую ясность ума, что вна­чале сам удив­лялся и стра­шился, а потом привык и через пять лет неза­метно для себя согла­сился с гор­де­ли­вым помыс­лом, при­пи­сал себе славу, и с этого вре­мени нача­лось его паде­ние.

Он стал воз­но­ситься над дру­гими, удив­лялся «тупо­сти» ученых мужей и адми­ни­стра­то­ров, а иногда про­скаль­зы­вало и чув­ство пре­зре­ния, отвра­ще­ния, брезг­ли­во­сти. В чело­веке он пере­стал видеть образ Божий, появи­лось обострен­ное чув­ство неспра­вед­ли­во­сти, стал остро под­ме­чать недо­статки окру­жа­ю­щих и воз­му­щаться их «недо­стой­ным» пове­де­нием. На фоне «пороч­ных» людей ясно видел свое пре­вос­ход­ство и «исправ­ность» жизни и, как фари­сей, посто­янно воз­но­сился над ними.

В его пред­став­ле­нии люди раз­де­ля­лись на две кате­го­рии: хоро­шие и плохие. «Плохих» людей он избе­гал и отво­ра­чи­вался от них. С хоро­шими же он был ласков, вежлив, обхо­ди­те­лен, вни­ма­те­лен и, как родной отец или брат, забо­тился о них. Он их любил, они его любили, и среди них, как гово­рится, была тишь и гладь, и Божия бла­го­дать. Настро­е­ние у него было всегда при­под­ня­тое, ему было весело и хорошо.

При­та­ив­шийся враг хитро вел его все дальше и дальше, пред­вку­шая победу. Гор­дость раз­ви­ва­лась в нем с голо­во­кру­жи­тель­ной быст­ро­той. Он почув­ство­вал в себе спо­соб­ность настав­лять других, вести ко спа­се­нию. И вот тут-то слу­чи­лось с ним нечто такое, отчего он впал в страш­ное, мрач­ное, безыс­ход­ное отча­я­ние.

Вне­запно дьявол обру­шился на него с двух сторон: открыл ему глу­бину его гор­до­сти и разжег его плот­скою стра­стью. Другие пять лет враг томил его хуль­ными и блуд­ными помыс­лами.

— Как знать, — закон­чил свой испо­ве­даль­ный рас­сказ мой при­хо­жа­нин, — чем бы все это кон­чи­лось, если бы на своем пути я не встре­тил духов­ного отца. Думаю, не избе­жать бы мне адских муче­ний. Но мило­серд­ный Гос­подь, не хотя смерти греш­ника, сжа­лился надо мной, указав мне духов­ный путь, как якорь спа­се­ния. Помо­гите же мне изба­виться от гор­до­сти! О, как я боюсь этой стра­сти! Ведь можно воз­гор­диться, поду­мав: «Я сми­рен­ный».

Видишь, друг мой, какой Гос­подь люб­ве­обиль­ный! Он попу­стил ему впасть в тяжкие грехи, но это послу­жит ему сред­ством к при­об­ре­те­нию сми­ре­ния. Гово­рят: «Не познав­ший горь­кое — не оценит слад­кое». И еще так гово­рят: «Не было бы сча­стья — несча­стье помогло». К нему очень под­хо­дят эти пого­ворки. Теперь-то уж, конечно, он будет осто­рож­нее в оценке себя.

Искренно тебе скажу, друг мой, радостно бывает на душе, когда видишь, что Гос­подь ведет таким путем, то есть когда греш­ник при­хо­дит к пока­я­нию через скорби. Пере­жи­тые иску­ше­ния, как креп­кая стена, ограж­дают хри­сти­а­нина от новых вра­жьих иску­ше­ний, осо­бенно само­цена. А это глав­ное.

Неко­то­рые, навер­ное, думают: у‑у, какой батюшка жесто­кий! Вот, напри­мер, при­е­хали одна­жды чада-моло­до­жены. Муж жалу­ется в при­сут­ствии жены, гово­рит:

— Отец, никак ей не уго­дить! Гордая, каприз­ная, свар­ли­вая, все ей не так, все не хорошо. Застав­ляет все делать по-своему, со мной не счи­та­ется, ни в чем не согла­ша­ется, наво­дит на грех… Что делать?

— Жену люби, как душу, — говорю ему, — но тряси ее, как грушу, когда она отво­дит от бла­го­че­стия. Делай вот так и так…

Оби­де­лась на меня моло­дая и, навер­ное, поду­мала: «Ну и батюшка!.. Какой!»

А вот и при­хо­дится быть таким, чтобы потом была всем радость и земная, и небес­ная.

Для нази­да­ния рас­скажу тебе еще случай из жизни чад, как враг разжег двух девиц нена­ви­стью друг к другу и как они побе­дили врага тем, что стали цело­вать свой кре­стик.

Вна­чале эти девицы, Е. и М., были боль­шими дру­зьями и жили, как гово­рится, душа в душу. Но хитрый и лука­вый враг поза­ви­до­вал такой дружбе и стал в душах их про­из­во­дить смуту. Одна гово­рит другой:

— Ты гордая!

А другая в ответ гово­рит:

— А ты вовсе пре­воз­не­сен­ная гор­дыня!

Ну и, разу­ме­ется, вражда. Все пошло коле­сом. Краски поблекли, все стало пред­став­ляться в ином свете. Слова друг друга стали пони­маться в пре­врат­ном смысле. Каждая из них думала: «Вот как можно оши­биться в чело­веке! Счи­тала, что лучше ее нет никого на свете». Стали уси­ленно избе­гать друг друга, насколько это было воз­можно при сов­мест­ном послу­ша­нии. И вот, пишут, одна и другая: «Батюшка, что делать? Поги­баем! Разъ­еди­ните нас». Спра­ши­ваю у М.:

— Ты кре­стик целу­ешь за Е.? — Нет.

— А почему? Разве ты не знаешь, что надо цело­вать кре­стик свой за того, кто нам в тягость?

— Про­стите, батюшка, забы­ваю.

— Вот, — говорю, — злая сила и вос­поль­зо­ва­лась вашим нера­де­нием, и крутит вами. Целуй кре­стик за Е. по пять раз утром и вече­ром, молись и искренно желай ей спа­се­ния. Е. тоже так будет делать. Тогда врага побе­дите, и у вас опять будет мир и любовь.

Стали они при­не­во­ли­вать себя кре­стик цело­вать и молиться друг за друга, а потом М. рас­ска­зы­вает:

— Вижу, как Е. плачет, и мне дела­ется ее так жалко! Думаю: «Ведь это я ее мучаю. Я хуже зверя», — и сама зали­ва­юсь сле­зами. Смотрю только на нее и плачу, а ска­зать не смею — сты­жусь. Думаю, что не пове­рит, скажет: «Лице­мерка!» Молчу. Про­хо­дит неделя, другая… Молчим, иногда плачем, осо­бенно в храме, и украд­кой посмат­ри­ваем друг на друга. Одна­жды я уло­вила ее взгляд. В нем было столько состра­да­ния, такая любовь, что я не удер­жа­лась и бро­си­лась ей на шею с рыда­нием:

— Сест­ричка, милая, прости меня ради Христа! Я люблю тебя искренно, глу­боко… Что было со мной, я и сама не знаю. Верь мне, я говорю искренно!

А она душит меня в своих объ­я­тиях, целует-целует без конца и потом с сия­ю­щим взгля­дом гово­рит:

— Верю, верю, сест­ричка! Я потому и пла­кала, что видела, как ты муча­ешься из-за меня… Какие же мы, взрос­лые, глупые — хуже детей!

После этого случая они стали любить друг друга еще силь­ней. При­ятно смот­реть на них. Всегда спо­кой­ные, энер­гич­ные, забот­ли­вые. И труд у них стал спо­риться.

Вот видишь, что делает живо­тво­ря­щий Крест Гос­по­день! Гор­дость, как гово­рится, только на свет наро­ди­лась, а они тут же ее при­глу­шили. Пону­дили себя, пому­чи­лись, зато теперь обеим хорошо. А если бы разо­шлись, то грех в них так бы и про­дол­жал скрытно жить и раз­ви­ваться и время от вре­мени мучил бы их. Они оста­лись бы с плохим мне­нием друг о друге и новый грех при­ло­жили бы к своим преж­ним грехам. А теперь они на факте убе­ди­лись, что если чело­век не борется со злой силой, то он сам ста­но­вится злым. Избави, Гос­поди!

Вот как полезны иску­ше­ния, как полезна борьба с ними! Через иску­ше­ния чело­век себя познает, а когда кре­стик целует — тогда козни врага видит, поэтому от каж­дого иску­ше­ния ста­но­вится все опыт­нее и опыт­нее.

Только не надо забы­вать кре­стик цело­вать и молиться за тех, кто нам в тягость, и тогда все будет хорошо, враг ничего не сможет сде­лать.

Пре­по­доб­ный авва Доро­фей

Не оправ­ды­вайте самих себя5

Потом Он научает нас, как посред­ством святых запо­ве­дей очи­щаться и от самых стра­стей, чтобы чрез них не впасть опять в те же грехи. Нако­нец, пока­зы­вает нам и при­чину, от кото­рой при­хо­дит чело­век в небре­же­ние и пре­слу­ша­ние самих запо­ве­дей Божиих, и таким обра­зом подает нам вра­чев­ство и (про­тиву) сей (при­чины), дабы мы воз­могли сде­латься послуш­ными и спа­стись. Какое же это вра­чев­ство и какая при­чина небре­же­ния? Послу­шайте, что гово­рит Сам Гос­подь наш: научи­теся от Мене, яко кроток есмь и смирен серд­цем, и обря­щете покой душам вашим (Мф.11:29). Вот здесь Он пока­зал нам вкратце, одним словом, корень и при­чину всех зол и вра­чев­ство от оных — при­чину всего бла­гого; пока­зал, что воз­но­ше­ние низ­ло­жило нас, что невоз­можно иначе полу­чить поми­ло­ва­ние как чрез про­ти­во­по­лож­ное ему, то есть сми­рен­но­муд­рие. Ибо воз­но­ше­ние рож­дает пре­не­бре­же­ние, пре­слу­ша­ние и поги­бель, как и сми­рен­но­муд­рие рож­дает послу­ша­ние и спа­се­ние души. Разу­мею же истин­ное сми­рен­но­муд­рие, не в словах только или во внеш­нем образе сми­ре­ние, но соб­ственно сми­рен­ное чув­ство, утвер­див­ше­еся в самом сердце. Итак, жела­ю­щий найти истин­ное сми­ре­ние и покой душе своей, да научится сми­рен­но­муд­рию и увидит, что в нем всякая радость и всякая слава, и весь покой, как и в гор­до­сти все про­тив­ное. Ибо от чего под­верг­лись мы всем скор­бям сим? Не от гор­до­сти ли нашей? Не от безу­мия ли нашего? Не от того ли, что мы не обуз­даем злого про­из­во­ле­ния нашего? Не от того ли, что мы дер­жимся горь­кого свое­во­лия нашего? Да и от чего же более? Не был ли чело­век по сотво­ре­нии своем во всяком насла­жде­нии, во всякой радо­сти, во всяком покое, во всякой славе?

Не был ли он в раю? Ему было пове­лено не делать сего, а он сделал. Видишь ли гор­дость? Видишь ли упрям­ство? Видишь ли непо­кор­ность?

После сего Бог, видя такое без­стыд­ство, гово­рит: он безу­мен, он не умеет насла­ждаться радо­стию. Если он не испы­тает зло­клю­че­ний, то пойдет (еще) далее и совер­шенно погиб­нет. Ибо если не узнает, что такое скорбь, то не узнает, и что такое покой. Тогда (Бог) воздал ему то, чего он был достоин, и изгнал его из рая. И (чело­век) был предан соб­ствен­ному своему само­лю­бию и соб­ствен­ной воле, чтобы они сокру­шили кости его, чтобы он научился сле­до­вать не самому себе, но запо­ве­дям Божиим, чтобы самое зло-стра­да­ние пре­слу­ша­ния научило его покою послу­ша­ния, как ска­зано у про­рока: нака­жет тя отступ­ле­ние твое (Иер.2:19). Однако бла­гость Божия, как я часто гово­рил, не пре­зрела Своего созда­ния, но опять уве­ще­вает, опять при­зы­вает: при­и­дите ко Мне вси труж­да­ю­щи­ися и обре­мен­нии, и Аз упокою вы (Мф.11:28). Как бы гово­рит: вот вы тру­ди­лись, вот вы постра­дали, вот вы испы­тали злые (след­ствия) вашей непо­кор­но­сти; при­дите же теперь, обра­ти­тесь; при­дите, познайте немощь свою, дабы войти в покой и славу вашу. При­дите, ожи­во­тво­рите себя сми­рен­но­муд­рием, вместо высо­ко­умия, кото­рым вы себя умерт­вили. Научится от Мене, яко кроток есмь, и смирен серд­цем, и обря­щете покой душам вашим (Мф.11:29). О, удив­ле­ние, братия мои, что делает гор­дость! О, чудо, сколь сильно сми­рен­но­муд­рие! Ибо какая была нужда во всех сих пре­врат­но­стях? Если бы (чело­век) сна­чала сми­рился, послу­шал Бога и сохра­нил запо­ведь, то не пал бы.

Опять, по паде­нии, (Бог) дал ему воз­мож­ность пока­яться и быть поми­ло­ван­ным, но выя его оста­лась непре­клон­ною. Ибо (Бог) пришел, говоря ему: Адаме, где еси? То есть из какой славы в какой стыд пере­шел ты? И потом, вопро­шая его: зачем ты согре­шил, зачем пре­сту­пил (запо­ведь), при­го­тов­лял его соб­ственно к тому, чтобы он сказал: прости. Но нет сми­ре­ния! Где слово прости? Нет пока­я­ния, но совсем про­тив­ное. Ибо он пре­ко­сло­вит и воз­ра­жает: жена, юже ми еси дал (пре­льсти мя), и не сказал: «Жена моя пре­льсти мя», но: жена, юже ми еси дал, как бы говоря: «Эта беда, кото­рую Ты навел на главу мою». Ибо так всегда бывает, братия мои: когда чело­век не хочет пори­цать себя, то он не усо­мнится обви­нять и Самого Бога. Потом (Бог) при­хо­дит к жене и гово­рит ей: почему и ты не сохра­нила запо­веди? Как бы, соб­ственно, внушал ей: скажи, по край­ней мере, ты: прости, чтобы сми­ри­лась душа твоя и ты была поми­ло­вана. Но опять (не слышит) слова прости. Ибо и она отве­чает: змий пре­льсти мя; как бы ска­зала: змий согре­шил, а мне какое дело? Что вы дела­ете, ока­ян­ные? Покай­тесь, познайте согре­ше­ние ваше, пожа­лейте о наготе своей. Но никто из них не захо­тел обви­нить себя, ни в одном не нашлось и малого сми­ре­ния. Итак, вы видите теперь ясно, до чего дошло устро­е­ние наше, вот в какие и коли­кие бед­ствия ввело нас то, что мы оправ­ды­ваем самих себя, что дер­жимся своей воли и сле­дуем самим себе. Все это исча­дия гор­до­сти, враж­деб­ной Богу. А чада сми­рен­но­муд­рия суть: само­уко­ре­ние, недо­ве­рие своему разуму, нена­ви­де­ние своей воли; ибо чрез них чело­век спо­доб­ля­ется прийти в себя и воз­вра­титься в есте­ствен­ное состо­я­ние чрез очи­ще­ние себя свя­тыми запо­ве­дями Хри­сто­выми. Без сми­ре­ния нельзя пови­но­ваться запо­ве­дям и достиг­нуть чего-либо бла­гого, как сказал и авва Марк: «Без сокру­ше­ния сер­деч­ного невоз­можно осво­бо­диться от зла и при­об­ре­сти доб­ро­де­тель».

Семь нечи­стых духов6

Слово Божие бес­ко­нечно велико. И чело­ве­че­ское вгля­ды­ва­ние в него, даже не выхо­дя­щее за пре­делы разу­ме­ния Святой Пра­во­слав­ной Церкви, посто­янно обре­тает и новые оттенки пости­же­ния и нерас­кры­тые прежде зна­че­ния и смысла веч­ного.

Хорошо известна и обширно при­ме­ня­ется притча Спа­си­теля о нечи­стом духе, вышед­шем из чело­века. Когда нечи­стый дух выйдет из чело­века, то ходит по без­вод­ным местам, ища покоя, и не нахо­дит; тогда гово­рит: воз­вра­щусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, нахо­дит его неза­ня­тым, выме­тен­ным и убран­ным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злей­ших себя, и, вошедши, живут там; и бывает для чело­века того послед­нее хуже пер­вого (Мф.12:43-45).

Когда душа, по изгна­нии стра­сти, не умеет напол­нить себя святым поло­жи­тель­ным содер­жа­нием, — нечи­стые духи помо­гают внед­рить в нее гораздо более обиль­ную, насы­щен­ную и интен­сивно рабо­та­ю­щую страст­ность — семь злей­ших нечи­стых духов.

Но почему семь? Слу­чайно ли? А если нет? А если нет, — то есть если число «семь» имеет не просто сим­во­ли­че­ский смысл, озна­ча­ю­щий пол­ноту, но и вполне реа­ли­сти­че­ское содер­жа­ние, из сего сле­дует, что семь стра­стей, кото­рые нечи­стые духи вызы­вают к дей­ствию в душе чело­века, — всегда посто­янны, одни и те же (конечно, речь идет только о тех слу­чаях, когда гре­хов­ные страст­ные дви­же­ния, — вполне кон­крет­ные, как, напри­мер, пьян­ство и блуд, — из души изго­ня­ются, а начать доброе дела­ние она не оза­бо­чи­ва­ется).

Наблю­де­ние за подоб­ными ситу­а­ци­ями, а у чело­века вни­ма­тель­ного они всегда най­дутся под рукой, а также логика духовно-нрав­ствен­ной жизни чело­века, дока­зы­вают оди­на­ко­вость дей­ствия греха в подоб­ных слу­чаях.

Что бы нужно было сде­лать чело­веку, сумев­шему побе­дить гре­хов­ную при­вычку? Для начала поста­вить ум свой на страже сердца, чтобы он рас­смат­ри­вал, по край­ней мере, самые грубые гре­хов­ные помыслы и, как сторож, даже не очень хоро­ший, ста­рался бы не про­пус­кать самые несо­мненно враж­деб­ные оные.

Первым в дело идет нечи­стый дух гор­до­сти, кото­рый в зави­си­мо­сти от харак­тера и настро­е­ния чистень­кого «паци­ента», рас­кры­ва­ется одним из трех лиц: само­до­воль­ство («какой я все же моло­дец, что сумел сам побе­дить свой грех»), само­на­де­ян­ность («ока­зы­ва­ется, это не так уж трудно; и у меня вполне доста­точно сил, чтобы спра­виться с этим»), само­уве­рен­ность («да и вообще эта мер­зость не посмеет больше ко мне при­бли­зиться, зная, что я опыт­ный борец с нею и побе­ди­тель»). И при моей неопыт­но­сти в духовно-нрав­ствен­ной жизни он, соблаз­няя чело­века тремя своими лицами в любом соче­та­нии и после­до­ва­тель­но­сти, — про­ни­кает и прочно обос­но­вы­ва­ется в бедной душе его.

Чув­ство удо­вле­тво­рен­но­сти, так при­су­щее внеш­нему дела­нию, гонит прочь остатки пока­я­ния (если только они еще сохра­ни­лись в душе), но зато про­пус­кает тор­же­ственно и пышно появ­ля­ю­ще­гося чет­вер­того нечи­стого духа — нерас­ка­ян­но­сти, неже­ла­ния каяться. Он бес­страшно про­хо­дит в сопро­вож­де­нии хоро­ших помощ­ни­ков: само­оправ­да­ния и невни­ма­тель­но­сти к себе. Мно­го­чис­лен­ные повсе­днев­ные погреш­но­сти, видя сво­боду про­ник­но­ве­ния, без­пре­пят­ственно про­ни­кали в душу и, оста­ва­ясь нерас­ка­ян­ными, про­из­во­дили свое разъ­еда­ю­щее дей­ствие. Для более круп­ных погреш­но­стей тут же нахо­ди­лись изви­ни­тель­ные при­чины. Шло обшир­ное само­оправ­да­ние в грехах. Даже бывая в церкви на испо­веди (в основ­ном на «общей»), чело­век по суще­ству оста­вался нерас­ка­ян­ным. Так он лишился и дру­гого глав­ного оружия.

Нерас­ка­ян­ность гор­дыни уже и сама по себе может при­влечь из без­вод­ных мест любых нечи­стых духов; но они — мно­го­опыт­ные — знают как дей­ство­вать, где удоб­нее всего нане­сти самый болез­нен­ный удар.

Его нано­сит сле­ду­ю­щий нечи­стый дух — дух небла­го­дар­но­сти; ему к тому же есте­ственно занять свое сре­дин­ное место там, где уже обжи­лись само­до­воль­ство, лень, без­мо­лит­вен­ность, нерас­ка­ян­ность. Дух сей — очень ковар­ный, лживый и злоб­ный. Тот, кем он овла­деет, ста­но­вится в боль­шой сте­пени чужд дей­ствию Свя­того Духа и не слышит Его вну­ше­ний. Дух нечи­стый все­ля­ется в чело­века и он катится в про­пасть. Чело­век, небла­го­дар­ный, ничего доб­рого не спо­со­бен видеть ни в дей­ствиях Божиих, ни в дей­ствиях людей, жалост­ливо спе­ша­щих ему на помощь, а все при­пи­сы­вает себе.

Тогда-то, вслед за небла­го­дар­но­стью, скачет шестой нечи­стый дух. Он при­но­сит с собой рав­но­ду­шие ко всем людям. Он при­но­сит с собой замкну­тость на себе. И рав­но­душ­ному все люди небез­раз­личны уже лишь по тому, какие они со всех сторон несут ему обиды (обиды, конечно, мнимые, но для него-то они дей­стви­тельны). Растет озлоб­лен­ность и недо­воль­ство. Между тем, сам в своей ослеп­лен­но­сти и рав­но­ду­шии, раз­дает обиды направо и налево, но, не видя людей, не видит и нано­си­мые обиды. В его окрест­но­сти, по есте­ствен­ному порядку вещей, смы­ка­ется круг оди­но­че­ства. Наи­бо­лее раз­ру­ши­тельно отно­ше­ние к тем, кто стре­мится его спасти…

Сей нечи­стый дух хорошо пора­бо­тал. Вокруг одни обломки: обломки его души; обломки преж­них добрых отно­ше­ний. Еще по уко­ре­нив­шейся при­вычке во всех бедах чело­век видит вину тех, кто суть и были окрест меня, в себе же наблю­даю одно доб­ро­сер­де­чие, но уже все более и более неладно ста­но­вится на душе, и от этой нелад­но­сти воз­рас­тает смут­ность, и самое глав­ное — невесть как осво­бо­диться.

И тогда-то впол­зает и рас­про­стра­ня­ется, как кисель, по всему про­стран­ству души седь­мой страш­ней­ший дух нечи­стый — дух уныния.

О его дей­ствии можно напи­сать дис­сер­та­цию, но — печаль­ную. Посему лучше здесь поста­вить точку.

Сера­фим Роуз. Тще­ду­шие 7

…Неко­то­рые при­хо­дят в мона­стырь в поис­ках духов­но­сти, но на своих усло­виях. Они взве­ши­вают, срав­ни­вают, рас­счи­ты­вают, под­хо­дит ли им эта духов­ность, и берутся решить сами, не дове­ря­ясь Богу. Они непре­менно хотят сохра­нить свою «лич­ность», не пони­мая, что таким обра­зом теряют ее. Что гово­рил Хри­стос? Сбе­рег­ший душу свою поте­ряет ее, а поте­ряв­ший душу свою ради Меня сбе­ре­жет ее (Мф.10:39).

Тще­душ­ные боятся поте­рять душу свою ради Христа, боятся брать на себя обя­за­тель­ства, боятся выка­зы­вать любовь или делить ее с кем-либо.

Если чело­век не реа­ги­рует в про­стоте сердца, руко­вод­ству­ясь любо­вью ко Христу и ближ­нему, он черст­веет серд­цем и замы­ка­ется в узкой «личной» духов­ной жизни, что по сути еще одна раз­но­вид­ность само­до­воль­ства и само­до­ста­точ­но­сти. Такой чело­век доро­жит своими «духов­ными взгля­дами»: он сам знает, какие подвиги ему испол­нять, как про­во­дить цер­ков­ную службу, как сле­до­вать цер­ков­ным кано­нам, как устро­ить при­ход­скую жизнь, на что упо­тре­бить деньги, к какой «поли­ти­че­ской» груп­пи­ровке в церкви при­мкнуть, как сле­дует рабо­тать и вести себя «истинно веру­ю­щему» и пр. И это ужасно, ибо такой чело­век более не слышит Бога. И если такое про­длится, то полу­ча­ется нечто совсем уж чудо­вищ­ное: чело­век начи­нает при­ни­мать соб­ствен­ные суж­де­ния за глас Божий. И уж тогда никто ему не указ.

Даже если такой чело­век начнет тво­рить Иису­сову молитву, она станет еще одной стеной, за кото­рой он будет леле­ять свою «пра­вед­ность». И так, затво­рив­шись в каморке соб­ствен­ных стра­хов — «как бы чего не вышло», — он отчуж­да­ется не только от дей­стви­тель­но­сти, но и от Бога. Гос­подь сту­чится к нему в каморку, но само­упо­ен­ная душа не хочет «лишних хлопот и забот».

Отец Герман8 привел также при­меры тще­ду­шия, неко­то­рые он наме­ренно пре­уве­ли­чил до кари­ка­тур­но­сти, дабы не бить слиш­ком больно неко­то­рых из братии. Отец Сера­фим слушал и пони­мал, что его сота­ин­ник каса­ется самых про­стых, самых жиз­нен­ных вопро­сов не только ради мона­ше­ству­ю­щих в скиту, но ради всех совре­мен­ных иска­те­лей духов­но­сти. Он улы­бался забав­ным гро­теск­ным при­ме­рам, уга­ды­вая про­то­ти­пов. Иной раз посме­и­вался и над собой, ибо отец Герман ука­зы­вал черты, при­су­щие самому отцу Сера­фиму. Он пони­мал, как легко сокрыться под личи­ной «духов­но­сти», исполь­зуя ее как пред­лог, чтобы избе­жать боли, уяз­ви­мо­сти, необ­хо­ди­мо­сти жерт­во­вать из любви. Да, частичку «тще­ду­шия» отец Сера­фим угля­дел и в себе, ее нужно уни­что­жить. А изни­что­жая тще­ду­шие в себе, он готов был помо­гать в этом и другим. Он хотел гореть, а не тлеть в вере. И хотел видеть в своем малень­ком мона­стыре пла­мен­ную хри­сти­ан­скую любовь, а не мерт­вый костяк орга­ни­за­ци­он­ной формы. Конечно, важна и нужна форма, это также сту­пеньки наверх, к Раю, но они — не в помощь, если сердце вос­хо­дя­щего по ним не про­ни­зано любо­вью и пока­я­нием.

Глу­боко в сердце отца Сера­фима запали слова отца Гер­мана. Сколько раз еще вспом­нит он их в своих рабо­тах и в бесе­дах с бра­тией в скиту. В 1977 году на день свя­того Пат­рика, к при­меру, он пове­дал собрав­шимся в тра­пез­ной палом­ни­кам и братии, как рас­по­зна­вать в себе «под­дель­ную духов­ность». Начал он с рас­сказа из жизни Брат­ства на заре его суще­ство­ва­ния: «Жил в Сан-Фран­циско чело­век, воз­го­рев­шийся Иису­со­вой молит­вой. По утрам он повто­рял ее раз за разом, все больше и больше, и дошел до пяти тысяч раз. Чув­ство­вал себя рас­пре­красно и вдох­нов­лялся своим подви­гом: среди мир­ской суеты, прямо со сна, не поев и не попив, он пять тысяч раз твер­дил Иису­сову молитву, стоя на бал­коне. Одна­жды во время моле­ния кто-то начал возиться прямо под бал­ко­ном, тем самым отвле­кая моля­ще­гося! И кон­чи­лось тем, что тот, не завер­шив послед­ней тысячи, стал швы­рять вниз на голову сует­ливца тарелки! Что можно ска­зать о чело­веке, якобы погло­щен­ном духов­но­стью, Иису­со­вой молит­вой, если — не пре­ры­вая ее! — он начи­нает бро­саться тарел­ками? Только то, что он не укро­тил стра­сти в душе, пре­бы­вая в заблуж­де­нии, дескать, я лучше всех знаю, что и как под­хо­дит моей «духов­но­сти». Он пола­гался на свое суж­де­ние, а не на трез­ве­ние души или духов­ные знания. И при первой же воз­мож­но­сти стра­сти воз­об­ла­дали! В этом случае куда полез­нее сде­лать что-нибудь про­стое, нежели пять тысяч раз повто­рять Иису­сову молитву».

В 1982 году, неза­долго до смерти, отец Сера­фим вновь обра­тился к этой теме: сколь опасно для нашей жизни под­ме­нять волю Божию своим мне­нием. Была Вели­кая среда, в этот день Пра­во­слав­ная Цер­ковь напо­ми­нает веру­ю­щим о пре­да­тель­стве Иуды. Отец Сера­фим гово­рил в про­по­веди о тще­ду­шии Иуды, сокры­том под маской бла­го­че­стия — именно это и повлекло пре­да­ние Бога Живого на рас­пя­тие. Про­чи­тав отры­вок из 26‑й главы Еван­ге­лия от Матфея, отец Сера­фим про­дол­жал: «Когда Гос­подь ожидал уго­то­ван­ные Ему стра­да­ния, — как мы только что про­чи­тали в Еван­ге­лии — при­сту­пила к Нему жен­щина с сосу­дом мира дра­го­цен­ного и воз­ли­вала Ему на голову. Пока­за­тельно и уди­ви­тельно тро­га­тельно, как Иисус при­ни­мает любовь про­стых людей. А Иуда — один из 12-ти бывших с Ним уче­ни­ков, — глядя на такое «рас­то­чи­тель­ство», уже замыш­лял свой план. Ведь он отве­чал за казну 12-ти и «напрас­ная трата» доро­гого мира пере­пол­нила чашу его тер­пе­ния. Логика его мысли проста: «Я думал, Хри­стос воис­тину велик. А он попус­кает пустые траты, делает многое непра­вильно, сам мнит себя «вели­ким» …и тому подоб­ные мыс­лишки, нашеп­ты­ва­е­мые дья­во­лом. Дьявол хитро исполь­зо­вал страсть Иуды (к день­гам) и заста­вил того пре­дать Христа. Иуда не хотел пре­да­вать — он всего лишь хотел денег. Он дал волю своей стра­сти, не распял ее.

Всякий из нас может ока­заться в таком поло­же­нии. Нужно всмат­ри­ваться в потай­ные уголки сердца нашего и выяв­лять стра­сти, кото­рые попы­та­ется исполь­зо­вать дьявол, дабы мы тоже пре­дали Христа. И если мы с высо­ко­ме­рием взи­раем на Иуду: дескать, вот какой мер­за­вец, мы бы так ни за что не посту­пили — то мы глу­боко не правы. Как и у Иуды, сердца наши пол­нятся стра­стями. Рас­смот­рим же их: нас легко уло­вить за любовь к «порядку», «пра­виль­но­сти», «кра­соте». Ока­зав­шись у дья­вола на крючке, мы начи­наем искать логи­че­ских оправ­да­ний — опять же под дик­товку наших стра­стей! А найдя самые «разум­ные» оправ­да­ния, мы тем самым уже пре­дали Христа. Лишь при­смот­рев­шись к себе, осо­знав, что мы пол­нимся стра­стями, поймем, что каждый из нас — веро­ят­ный Иуда! Чтобы такого не про­изо­шло, когда мы боремся и бори­мые стра­стями начи­наем искать оправ­да­ний, тем самым вста­вая на путь пре­да­тель­ства, нужно найти в себе силы оста­но­виться и взмо­литься: Гос­поди, поми­луй мя греш­ного!

Нельзя всю жизнь рас­смат­ри­вать сквозь призму соб­ствен­ных стра­стей, пере­ина­чи­вать ее по соб­ствен­ным меркам — это гибель. В жизни все нужно при­ни­мать как нис­по­слан­ное Богом, как лекар­ство, спо­соб­ное про­бу­дить от дур­ма­ня­щего сна — стра­стей. Испро­сим же у Гос­пода, что угод­ное Ему можем мы сде­лать. Услы­шим Его зов и упо­до­бимся той про­стой жен­щине: не мудр­ствуя, она воз­лила дра­го­цен­ное миро на голову Иисуса и за это — где ни будет про­по­ве­дано Еван­ге­лие сие в целом мире, ска­зано будет, в память ее (Мк.14:9). Упо­до­бимся же ей — будем четко вни­мать зна­ме­ниям Гос­под­ним. А они повсюду: в при­роде, в наших ближ­них, в каких-то «слу­чай­ных сов­па­де­ниях». Везде посто­янно нас окру­жают зна­ме­ния воли Божией. Нам только нужно вни­мать им.

Обна­ру­жив в себе стра­сти и научив­шись обуз­ды­вать их, мы предот­вра­тим и иудино пре­да­тель­ство в своих душах. Ведь начи­нал он с малого: с заботы о «пра­виль­ном» рас­хо­до­ва­нии денег. И из такого малого вырас­тает пре­да­тель­ство Гос­пода нашего. Воору­жимся трез­ве­нием, не станем потвор­ство­вать стра­стям, киша­щим внутри и вокруг нас, а попы­та­емся узреть волю Божию, как нам сейчас, сию минуту очнуться от дур­мана и после­до­вать путем стра­стей Хри­сто­вых и тем самым спасти свои души. Аминь».

Про­то­и­е­рей Иоанн Вос­тор­гов. Само­мне­ние 9

Несмь, якоже прочии чело­веци!
(Лк.18:11)

…Сего­дня в лице фари­сея дано нам предо­сте­ре­же­ние об одном страш­ном враге нрав­ствен­ного раз­ви­тия и всей духов­ной жизни чело­века; этот враг — само­мне­ние. Чем оно, так ска­зать, искрен­нее, то есть чем больше чело­век сам верит в свои досто­ин­ства и заслуги, тем оно опас­нее и гибель­нее. Моло­дым людям нашего вре­мени, стра­да­ю­щим именно само­мне­нием и само­воз­ве­ли­че­нием, почи­та­ю­щим себя солью земли, цветом интел­ли­гент­но­сти, обно­ви­те­лями и руко­во­ди­те­лями жизни, по само­мне­нию нетер­пи­мым ко всем с ними несо­глас­ным, осо­бенно полезно вду­маться в эту страш­ную болезнь духа. Ведь и в теле самая опас­ная болезнь та, кото­рую чело­век не сознает и не заме­чает, и поэтому не пред­при­ни­мает против нее ника­ких мер…

Притча о мытаре и фари­сее рисует пред нами само­мне­ние в живом и нагляд­ном образе. Послу­шайте, как выхва­ляет себя фари­сей пред Богом. Несмъ, якоже прочии чело­веци! Он лжет? При­тво­ря­ется? Едва ли. Ибо нельзя же, в самом деле, думать, что можно обма­нуть Бога. Нет, он, по-види­мому, искренно уверен и убеж­ден в своей без­греш­но­сти и без­упреч­но­сти.

С само­услаж­де­нием он пере­чис­ляет свои доб­ро­де­тели. Пощуся…, деся­тину даю… И в этом, дума­ется, он опять не лжет; вполне воз­можно и вполне веро­ятно, что он и постился дважды в неделю, и деся­тую часть из при­об­ре­та­е­мого отда­вал.

И однако он пошел домой после молитв осуж­ден­ным. За что же такой при­го­вор? За что осуж­де­ние? Что худого сделал фари­сей?

Он не сделал, конечно, нару­ше­ния закона, но ведь нрав­ствен­ное есть область, прежде всего — духов­ная, не пере­чень и список дел, а прежде всего и более всего духов­ная область настро­е­ний, чувств и мыслей, от кото­рых исхо­дят жела­ния и про­ис­те­кают дела. Одно и то же дело при этом полу­чает раз­лич­ную окраску, имеет раз­лич­ную цену. Хлеб и вино в литур­гии, во святой чаше, на святом пре­столе — вели­чай­шее таин­ство; хлеб и вино дома за столом — про­стая пища и обыч­ное уго­ще­ние. Кро­ва­вая и мучи­тель­ная опе­ра­ция врача над боль­ным вызы­вает похвалу и бла­го­дар­ность; кро­ва­вое дело раз­бой­ника, хотя бы он был воору­жен тем же ножом и нано­сил раны в те же места тела, оста­ется пре­ступ­ле­нием, вызы­вает про­кля­тие. И дела бла­го­че­стия имеют зна­че­ние, при­зна­ются или не при­зна­ются тако­выми в зави­си­мо­сти от того духов­ного состо­я­ния, от того духов­ного настро­е­ния, из кото­рого они про­ис­те­кают. Фари­сей же пришел к тому нрав­ствен­ному состо­я­нию, страш­ному и ужас­ному, кото­рое поло­жило конец его духов­ной жизни и обо­зна­чило его духов­ную смерть. Он и впредь будет тво­рить те же дела види­мого бла­го­че­стия, но и впредь они, опи­ра­ясь на гор­дыню и само­мне­ние, будут лишены нрав­ствен­ной цены.

Пред­ставьте себе чело­века не только сытого, но пре­сы­щен­ного: захо­чет ли он есть? Пред­ставьте себе чело­века, вдо­воль напив­ше­гося воды: захо­чет ли он пить? Самая мысль о пище про­тивна пре­сы­щен­ному, про­ти­вен лишний глоток воды тому, кто не чув­ствует ника­кой жажды. При­ме­ните ска­зан­ное к духов­ной обла­сти. Вот чело­век, кото­рый любу­ется собой, кото­рый убеж­ден, что он без­упре­чен, что в нем нет ника­кого недо­статка, что он все на него воз­ло­жен­ное, как долг, выпол­нил, и еще сверх того много при­ба­вил: нужно было фари­сею поститься раз в год, а он делал это два раза в неделю; нужно было давать деся­тину только с поля, а он давал ее со всего при­об­ре­тен­ного, даже с ничтож­ных злаков — с мяты, тмина и аниса… Может ли у такого чело­века быть жела­ние даль­ней­шего усо­вер­шен­ство­ва­ния, стрем­ле­ния к выс­шему званию? Разу­ме­ется, быть не может такого жела­ния. Больше нужно ска­зать: одна мысль о том, что ему нужно сде­латься лучшим, уже явля­ется для него оскорб­ле­нием.

Пред нами зна­ко­мый образ лука­вого и лени­вого раба, кото­рый, полу­чив от гос­по­дина своего талант серебра, тща­тельно его скрыл, зарыл в землю, сохра­нил, не рас­тра­тил, сберег до при­хода гос­по­дина, и в тупом само­до­воль­стве был уверен, что испол­нил долг и заслу­жил награду. Однако, сурово он был осуж­ден: возь­мите у него талант, — ска­зано о нем, — и отдайте иму­щему десять талан­тов… А негод­ного раба бросьте в тьму кро­меш­ную, где будет плач и скре­жет зубов­ный… Таков при­го­вор подоб­ному без­душ­ному, злоб­ному и гор­де­ли­вому испол­не­нию долга.

Ибо хри­сти­ан­ство есть рели­гия духа, а не плоть, область внут­рен­него, а не внеш­него дела­ния, — внеш­нее само непре­менно придет при нали­чии внут­рен­него над­ле­жа­щего настро­е­ния; ибо хри­сти­ан­ство есть без­ко­неч­ное нрав­ствен­ное совер­шен­ство­ва­ние, а не застой, так что кто оста­но­вился на пути нрав­ствен­ного вос­хож­де­ния, тот неиз­бежно пошел назад, ибо хри­сти­ан­ство есть рели­гия жизни, а не смерти. Хри­сти­ан­ство истин­ное и живое есть непре­ста­ю­щая жажда все боль­шего и боль­шего совер­шен­ства… Ибо бла­женны алчу­щие и жаж­ду­щие правды: они насы­тятся; ибо нет такого хоро­шего дела, кото­рое не могло бы быть лучше; ибо нет такого высо­кого нрав­ствен­ного состо­я­ния, кото­рое не могло бы быть еще выше… Ибо образ (идеал) совер­шен­ства, ука­зан­ный хри­сти­а­нину, — образ вечный, без­гра­нич­ный, всегда недо­сти­жи­мый: будьте совер­шенны, как совер­шен Отец ваш небес­ный.

И с этой точки зрения, при такой оценке пове­де­ния чело­века, разве воз­можна, разве допу­стима и уместна какая-либо гор­дыня и само­мни­тель­ность? Напро­тив, чув­ство глу­бо­кого сми­ре­ния, самое скром­ное мнение о себе, о своих каче­ствах, досто­ин­ствах и силах, о своих делах и заслу­гах, посто­ян­ное созна­ние своего недо­сто­ин­ства и малых успе­хов в нрав­ствен­ной жизни, — вот что есте­ственно явля­ется в чело­веке, вот что харак­те­ри­зует истин­ного хри­сти­а­нина и пока­зы­вает в нем истин­ный духов­ный вкус и широту пони­ма­ния нрав­ствен­ного совер­шен­ства. Он смот­рит не на то, сколько прошел, а сколько впе­реди оста­ется идти. А впе­реди — гора Гос­подня, гора духов­ного вос­хож­де­ния до самого неба, впе­реди — образ совер­шен­ства Самого Бога, Кото­рому хри­сти­а­нин должен упо­до­биться. При виде этого без­ко­нечно высо­кого образа разве не чув­ству­ешь, что ты без­ко­нечно мал? Но ты срав­ни­ва­ешь себя с дру­гими, тебе подоб­ными людьми… Пес­чинка и огром­ная скала, по срав­не­нию с земным шаром, разве так уже раз­нятся в зна­че­нии? Разве ты уме­стишь их даже на кар­тине земли?

Но у тебя есть даро­ва­ние и досто­ин­ство… И ты готов любо­ваться ими? Верный знак, что таких досто­инств у тебя и в тебе на самом деле нет. Досто­ин­ства — что духи, заме­чает епи­скоп Феофан Затвор­ник: кто наду­шен, тот не заме­чает аро­мата. Даже в жизни тела мы найдем нечто подоб­ное. Я сейчас говорю, вы слу­ша­ете. А ведь в это время в каждом из вас без­пре­рывно совер­ша­ются самые важные про­цессы в теле: кровь обра­ща­ется, рабо­тают мозг, нервы, мускулы, совер­ша­ется вос­при­я­тие света и звука, совер­ша­ется таин­ствен­ное усво­е­ние орга­низ­мом пищи и пре­вра­ще­ние ее в кровь, жир, в ткани и мускулы, воздух посту­пает в легкие и отдает им кис­ло­род, кровь окра­ши­ва­ется то в один цвет, то в другой… Все эти про­цессы для тела — самые важные; пре­кра­тись они хоть на миг, и телу грозит смерть. А между тем, вы их не заме­ча­ете. Так и самые высо­кие духов­ные совер­шен­ства в чело­веке. Кто их имеет, тот их не заме­чает.

Но у тебя есть насто­я­щее досто­ин­ство ума, памяти, мысли, вооб­ра­же­ния? Не могу же я, — гово­ришь ты, — не заме­чать их в себе. Что же, заме­чай и созна­вай, но поду­май: что же ты имеешь? И чем же тебе в таком случае хва­литься? Ведь сам ты не можешь изме­нить себе ни роста, ни пола, ни воз­раста. И хва­лишься ты чужим, а не своим. Не все ли это равно, если бы кто тре­бо­вал себе славы и награды за то, что он исправно рабо­тает лег­кими и непре­рывно дышит воз­ду­хом? Даже если ты весь твой долг испол­нил, что в сущ­но­сти невоз­можно, и тогда тебе гово­рит Гос­подь: Когда испол­ните все вам запо­ве­дан­ное, гово­рите, что вы — рабы никуда негод­ные, ибо испол­нили только то, что должны были испол­нить (Лк.17:10). Одно то, что ты видишь конец долга и не пред­став­ля­ешь себе его без­ко­неч­но­сти, уже сви­де­тель­ствует о твоей гру­бо­сти духов­ной. А если пре­да­ешься само­мне­нию, ты — полное нрав­ствен­ное ничто­же­ство.

Один гени­аль­ный писа­тель делает такое меткое заме­ча­ние: досто­ин­ства и даро­ва­ния у чело­века — это его чис­ли­тель, а само­лю­бие и само­мне­ние — это его зна­ме­на­тель. Сами вы, знаете, что чем больше зна­ме­на­тель, тем самое число мельче и ничтож­нее…

Доселе гово­рили мы о само­мне­нии в обла­сти нрав­ствен­ной, в отно­ше­ниях чело­века к себе самому. Но оно про­хо­дит в жизнь без­чис­лен­ными и раз­но­об­раз­ными путями и видами и всюду при­но­сит плод по роду своему, — всюду несет вред и гибель. Уча­щи­еся высо­ко­мерно осуж­дают учи­те­лей и, считая себя умными, готовы давать своим учи­те­лям настав­ле­ния; моло­дые люди с уди­ви­тель­ной лег­ко­стью, раз­вяз­но­стью и само­мне­нием судят о всех вопро­сах рели­ги­оз­ных, госу­дар­ствен­ных, обще­ствен­ных, властно пред­ла­гают планы и реше­ния, властно раз­дают всем при­го­воры, хвалы и осуж­де­ния, легко раз­ре­шают всякие недо­уме­ния; писа­тели и обще­ствен­ные дея­тели пре­ис­пол­нены уве­рен­но­сти, что в них именно, в их взгля­дах и суж­де­ниях, в их сове­тах и мне­ниях — пол­нота истины, непо­гре­ши­мость и совер­шен­ство, а прочие чело­веци — глупцы и никуда негод­ные, достой­ные изгна­ния и кары за то, что они с ними не согласны; «люди обще­ства» живут в само­влюб­лен­ном само­по­кло­не­нии и вооб­ра­жают, что лучше и умнее их нет ничего на свете, что они только состав­ляют обще­ствен­ное мнение, что напрасно с ними не посо­ве­то­ва­лись, когда было тво­ре­ние мира. Все это — про­яв­ле­ние фари­сей­ского духа само­мне­ния.

Бере­ги­тесь закваски фари­сей­ской, — пре­ду­пре­ждал Спа­си­тель. Известно, что закваска, и в малом коли­че­стве поло­жен­ная в муку, про­хо­дит во все тесто, заква­ши­вает и под­ни­мает его все. Так и само­мне­ние, гор­дыня и лице­ме­рие, эта закваска фари­сей­ская, про­ни­кая и в неболь­шом коли­че­стве в нашу душу, дей­ствуют с силой, рас­про­стра­ня­ются далеко, губят всю душу, про­ходя во все ее дви­же­ния, отрав­ляя мысли, чув­ства и наме­ре­ния, и отсюда отра­жа­ясь в дей­ствиях.

Смо­лоду нужно беречься этой закваски. Смо­лоду надобно воз­рас­тать в созна­нии обя­зан­но­стей, а не прав, и всю жизнь, вместо при­рож­ден­ного нам само­лю­бия и гор­дыни, нужно раз­ви­вать в себе сми­рен­ное, столь свой­ствен­ное пра­во­слав­ному рус­скому воцер­ко­в­лён­ному чело­веку созна­ние гре­хов­но­сти, недо­сто­ин­ства, и молиться устами и духом чудною и спа­са­ю­щею молит­вою мыта­рева сокру­ше­ния: «Боже, мило­стив буди мне греш­ному!»

Свя­щен­ник Алек­сандр Ель­ча­ни­нов. Демон­ская твер­дыня (О гор­до­сти)10

Вели­чай­ший знаток глубин чело­ве­че­ского духа, пре­по­доб­ный Исаак Сирин, в своем 41‑м слове гово­рит: «Восчув­ство­вав­ший свой грех выше того, кто молит­вою своею вос­кре­шает мерт­вых; кто спо­до­бился видеть самого себя, тот выше спо­до­бив­ше­гося видеть анге­лов».

Вот к этому позна­нию самого себя и ведет рас­смот­ре­ние вопроса, кото­рый мы поста­вили в заго­ловке.

И гор­дость, и само­лю­бие, и тще­сла­вие, сюда можно при­ба­вить — высо­ко­ме­рие, над­мен­ность, чван­ство, — все это разные виды одного основ­ного явле­ния — «обра­щен­но­сти на себя»; оста­вим его как общий термин, покры­ва­ю­щий все выше­пе­ре­чис­лен­ные тер­мины.

Из всех этих слов наи­бо­лее твер­дым смыс­лом отли­ча­ются два: тще­сла­вие и гор­дость; они, по «Лествице», как отрок и муж, как зерно и хлеб, начало и конец.

Симп­томы тще­сла­вия, этого началь­ного греха: нетер­пе­ние упре­ков, жажда похвал, иска­ние легких путей, непре­рыв­ное ори­ен­ти­ро­ва­ние на других — что они скажут? как это пока­жется? что поду­мают? «Тще­сла­вие издали видит при­бли­жа­ю­ще­гося зри­теля и гнев­ли­вых делает лас­ко­выми, лег­ко­мыс­лен­ных — серьез­ными, рас­се­ян­ных — сосре­до­то­чен­ными, обжор­ли­вых — воз­дер­жан­ными и т.д.» — все это, пока есть зри­тели.

Дет­ская и юно­ше­ская застен­чи­вость часто ни что иное, как то же скры­тое само­лю­бие и тще­сла­вие.

Той же ори­ен­ти­ров­кой на зри­теля объ­яс­ня­ется грех само­оправ­да­ния, кото­рый часто вкра­ды­ва­ется неза­метно даже в нашу испо­ведь: «грешен как и все», «только мелкие грехи — никого не убил, не украл». В днев­ни­ках гра­фини Софьи Андре­евны Тол­стой есть такое харак­тер­ное место: «И то, что я не умела вос­пи­тать детей (вышедши замуж девоч­кой и запер­тая на 18 лет в деревне), меня часто мучает». Глав­ная пока­ян­ная фраза совер­шенно отме­ня­ется само­оправ­да­нием в скоб­ках.

«Бес тще­сла­вия раду­ется, — гово­рит прп. Иоанн Лествич­ник, — видя умно­же­ние наших доб­ро­де­те­лей: чем больше у нас успе­хов, тем больше пищи для тще­сла­вия». «Когда я храню пост, я тще­слав­люсь; когда же, для ута­е­ния подвига моего, скры­ваю его — тще­слав­люсь о своем бла­го­ра­зу­мии. Если я кра­сиво оде­ва­юсь, я тще­слав­люсь, а пере­одев­шись в худую одежду, тще­слав­люсь еще больше. Гово­рить ли стану — тще­сла­вием обле­ка­юсь; соблю­даю мол­ча­ние — паки оному пре­да­юсь. Куда сие терние ни поверни, все станет оно вверх своими спи­цами».

Ядо­ви­тую сущ­ность тще­сла­вия хорошо знал Лев Тол­стой. В своих ранних днев­ни­ках он жестоко обли­чает себя за тще­сла­вие. В одном из днев­ни­ков 50‑х годов он горько жалу­ется, что стоит появиться в его душе доб­рому чув­ству, непо­сред­ствен­ному душев­ному дви­же­нию, как сейчас же появ­ля­ется оглядка на себя, тще­слав­ное ощу­пы­ва­ние себя, и вот — дра­го­цен­ней­шие дви­же­ния души исче­зают, тают, как снег на солнце. Тают — значит, уми­рают; значит — бла­го­даря тще­сла­вию уми­рает лучшее, что есть в вас, значит, — мы уби­ваем себя тще­сла­вием. Реаль­ную, про­стую, добрую жизнь заме­няем при­зра­ками. Тще­слав­ный стре­мится к смерти и ее полу­чает.

«Я редко видел, — пишет один из совре­мен­ных писа­те­лей, — чтобы вели­кая немая радость стра­да­ния про­хо­дила далями чело­ве­че­ских душ, не сопро­вож­да­е­мая своим отвра­ти­тель­ным спут­ни­ком — сует­ным, болт­ли­вым кокет­ством (тще­сла­вием). В чем сущ­ность кокет­ства? По-моему, в неспо­соб­но­сти к бытию. Кокет­ли­вые люди — люди, в сущ­но­сти, не суще­ству­ю­щие, ибо бытие свое они сами при­рав­ни­вают к мнению о них других людей. Испы­ты­вая вели­чай­шие стра­да­ния, кокет­ли­вые люди орга­ни­че­ски стре­мятся к тому, чтобы пока­зать их другим, ибо посто­рон­ний взгляд для них то же, что огни рампы для теат­раль­ных деко­ра­ций» (Степун, «Нико­лай Пере­сле­гин», с. 24).

Уси­лив­ше­еся тще­сла­вие рож­дает гор­дость.

Гор­дость есть край­няя само­уве­рен­ность, с отвер­же­нием всего, что не мое, источ­ник гнева, жесто­ко­сти и злобы, отказ от Божией помощи, «демон­ская твер­дыня». Она — «медная стена» между нами и Богом (Авва Пимен); она — вражда к Богу, начало вся­кого греха, она — во всяком грехе. Ведь всякий грех есть воль­ная отдача себя своей стра­сти, созна­тель­ное попра­ние Божьего закона, дер­зость против Бога, хотя «гор­до­сти под­вер­жен­ный как раз имеет край­нюю нужду в Боге, ибо люди спасти такого не могут» (Лествица).

Откуда же берется эта страсть? Как она начи­на­ется? Чем пита­ется? Какие сте­пени про­хо­дит в своем раз­ви­тии? По каким при­зна­кам можно узнать ее?

Послед­нее осо­бенно важно, так как гордый обычно не видит своего греха. «Некий разум­ный старец увещал на духу одного брата, чтобы тот не гор­дился: а тот, ослеп­лен­ный умом своим отве­чал ему: «Прости меня, отче, во мне нет гор­до­сти». Мудрый старец ему отве­тил: «Да чем же ты, чадо, мог лучше дока­зать свою гор­дость, как ни этим отве­том!»

Во всяком случае, если чело­веку трудно про­сить про­ще­ния, если он обид­чив и мни­те­лен, если помнит зло и осуж­дает других, то это все — несо­мненно при­знаки гор­до­сти.

Об этом пре­красно пишет Симеон Новый Бого­слов:

«Кто, будучи без­че­стим или доса­ждаем, сильно болеет от этого серд­цем, о том чело­веке ведомо да будет, что он носит древ­него змия (гор­дость) в недрах своих. Если он станет молча пере­но­сить обиды, то сде­лает змия этого немощ­ным и рас­слаб­лен­ным. А если будет про­ти­во­ре­чить с горе­чью и гово­рить с дер­зо­стью, то при­даст силы змию изли­вать яд в сердце его и неми­ло­сердно пожи­рать внут­рен­но­сти его».

В «Слове на языч­ни­ков» свя­того Афа­на­сия Вели­кого есть такое место: «Люди впали в само­во­жде­ле­ние, пред­по­чтя соб­ствен­ное созер­ца­нию боже­ствен­ному» (Тво­ре­ния. М., 1851 г., т. 1, с. 8). В этом крат­ком опре­де­ле­нии вскрыта самая сущ­ность гор­до­сти: чело­век, для кото­рого доселе цен­тром и пред­ме­том вожде­ле­ния был Бог, отвер­нулся от Него, «впал в само­во­жде­ле­ние», вос­хо­тел и воз­лю­бил себя больше Бога, пред­по­чел боже­ствен­ному созер­ца­нию — созер­ца­ние самого себя.

В нашей жизни это обра­ще­ние к «само­со­зер­ца­нию» и «само­во­жде­ле­нию» сде­ла­лось нашей при­ро­дой и про­яв­ля­ется хотя бы в виде могу­чего инстинкта само­со­хра­не­ния, как в телес­ной, так и в душев­ной нашей жизни.

Как зло­ка­че­ствен­ная опу­холь часто начи­на­ется с ушиба или про­дол­жи­тель­ного раз­дра­же­ния опре­де­лен­ного места, так и болезнь гор­до­сти часто начи­на­ется или от вне­зап­ного потря­се­ния души (напри­мер, боль­шим горем), или от про­дол­жи­тель­ного лич­ного само­чув­ствия, вслед­ствие, напри­мер, успеха, удачи, посто­ян­ного про­яв­ле­ния своего таланта.

Часто это — так назы­ва­е­мый «тем­пе­ра­мент­ный» чело­век, «увле­ка­ю­щийся», «страст­ный», талант­ли­вый. Это — своего рода извер­га­ю­щийся гейзер, своей непре­рыв­ной актив­но­стью меша­ю­щий и Богу, и людям подойти к нему. Он полон, погло­щен, упоен собой. Он ничего не видит и не чув­ствует, кроме своего горе­ния, таланта, кото­рым насла­жда­ется, от кото­рого полу­чает полное сча­стье и удо­вле­тво­ре­ние. Едва ли можно сде­лать что-нибудь с такими людьми, пока они сами не выдох­нутся, пока вулкан не погас­нет. В этом опас­ность всякой ода­рен­но­сти, вся­кого таланта. Эти каче­ства должны быть урав­но­ве­шены полной, глу­бо­кой духов­но­стью.

В слу­чаях обрат­ных — в пере­жи­ва­ниях горя — тот же резуль­тат: чело­век «погло­щен» своим горем, окру­жа­ю­щий мир туск­неет и мерк­нет в его глазах; он ни о чем не может ни думать, ни гово­рить, кроме как о своем горе; он живет им, он дер­жится за него, в конце концов, как за един­ствен­ное, что у него оста­лось, как за един­ствен­ный смысл своей жизни. Ведь есть же люди, «кото­рые в самом чув­стве соб­ствен­ного уни­же­ния посяг­нули отыс­кать насла­жде­ние» (Досто­ев­ский «Записки из под­по­лья»).

Часто эта обра­щен­ность на себя раз­ви­ва­ется у людей тихих, покор­ных, мол­ча­ли­вых, у кото­рых с дет­ства подав­ля­лась их личная жизнь, и эта «подав­лен­ная субъ­ек­тив­ность порож­дает как ком­пен­са­цию эго­цен­три­че­скую тен­ден­цию» (Юнг. «Пси­хо­ло­ги­че­ские типы»), в самых раз­но­об­раз­ных про­яв­ле­ниях: обид­чи­вость, мни­тель­ность, кокет­ство, жела­ние обра­тить на себя вни­ма­ние даже под­дер­жи­ва­нием и раз­ду­ва­нием дурных о себе слухов, нако­нец, даже в виде прямых пси­хо­зов харак­тера, навяз­чи­вых идей, манией пре­сле­до­ва­ния или манией вели­чия (Попри­щин у Гоголя).

Итак, сосре­до­то­чен­ность на себе уводит чело­века от мира и от Бога; он, так ска­зать, отщеп­ля­ется от общего ствола миро­зда­ния и обра­ща­ется в стружку, зави­тую вокруг пустого места.

Попро­буем наме­тить глав­ные этапы раз­ви­тия гор­до­сти от лег­кого само­до­воль­ства до край­него душев­ного омра­че­ния и полной гибели.

Вна­чале это только заня­тость собой, почти нор­маль­ная, сопро­вож­да­е­мая хоро­шим настро­е­нием, пере­хо­дя­щим часто в лег­ко­мыс­лие. Чело­век дово­лен собой, часто хохо­чет, посви­сты­вает, напе­вает, при­щел­ки­вает паль­цами. Любит казаться ори­ги­наль­ным, пора­жать пара­док­сами, ост­рить; про­яв­ляет особые вкусы, капри­зен в еде. Охотно дает советы и вме­ши­ва­ется по-дру­же­ски в чужие дела; невольно обна­ру­жи­вает свой исклю­чи­тель­ный инте­рес к себе такими фра­зами (пере­би­вая чужую речь): «Нет, что я вам рас­скажу», или «нет, я знаю лучше случай», или «у меня есть обык­но­ве­ние…», или «я при­дер­жи­ва­юсь пра­вила…», «я имею при­вычку пред­по­чи­тать» (послед­нее — у Тур­ге­нева).

Говоря о чужом горе, без­со­зна­тельно гово­рят о себе: «Я так была потря­сена, до сих пор не могу прийти в себя». Одно­вре­менно огром­ная зави­си­мость от чужого одоб­ре­ния, в зави­си­мо­сти от кото­рого чело­век то вне­запно рас­цве­тает, то вянет и «ски­сает». Но в общем в этой стадии настро­е­ние оста­ется свет­лым. Этот вид эго­цен­тризма очень свой­стве­нен юности, хотя встре­ча­ется и в зрелом воз­расте.

Сча­стье чело­веку, если на этой стадии встре­тят его серьез­ные заботы, осо­бенно о других (женитьба, семья), работа, труд. Или пленит его рели­ги­оз­ный путь, и он, при­вле­чен­ный кра­со­той духов­ного подвига, увидит свою нищету и убо­же­ство и воз­же­лает бла­го­дат­ной помощи. Если этого не слу­чится, болезнь раз­ви­ва­ется дальше.

Явля­ется искрен­няя уве­рен­ность в своем пре­вос­ход­стве. Часто это выра­жа­ется в неудер­жи­мом мно­го­сло­вии. Ведь что такое болт­ли­вость, как, с одной сто­роны, отсут­ствие скром­но­сти, а с другой — само­услаж­де­ние при­ми­тив­ным про­цес­сом само­об­на­ру­же­ния. Эго­и­сти­че­ская при­рода мно­го­сло­вия ничуть не умень­ша­ется оттого, что это мно­го­сло­вие иногда на серьез­ную тему: гордый чело­век может тол­ко­вать о сми­ре­нии и мол­ча­нии, про­слав­лять пост, деба­ти­ро­вать вопрос, что выше — добрые дела или молитва.

Уве­рен­ность в себе быстро пере­хо­дит в страсть коман­до­ва­ния; он пося­гает на чужую волю (не вынося ни малей­шего пося­га­ния на свою), рас­по­ря­жа­ется чужим вни­ма­нием, вре­ме­нем, силами, ста­но­вится нагл и наха­лен. Свое дело — важно, чужое — пустяки. Он берется за все, во все вме­ши­ва­ется.

На этой стадии настро­е­ние гор­дого пор­тится. В своей агрес­сив­но­сти он, есте­ственно, встре­чает про­ти­во­дей­ствие и отпор; явля­ется раз­дра­жи­тель­ность, упрям­ство, свар­ли­вость; он убеж­ден, что его никто не пони­мает, даже его духов­ник; столк­но­ве­ния с «миром» обост­ря­ются, и гордец окон­ча­тельно делает выбор: «я» против людей, но еще не против Бога.

Душа ста­но­вится темной и холод­ной, в ней посе­ля­ется над­мен­ность, пре­зре­ние, злоба, нена­висть. Помра­ча­ется ум, раз­ли­че­ние добра и зла дела­ется спу­тан­ным, так как оно заме­ня­ется раз­ли­че­нием «моего» и «не моего». Он выхо­дит из вся­кого пови­но­ве­ния, невы­но­сим во всяком обще­стве; его цель — вести свою линию, посра­мить, пора­зить других; он жадно ищет извест­но­сти, хотя бы скан­даль­ной, мстя этим миру, за непри­зна­ние и беря у него реванш. Если он монах, то бро­сает мона­стырь, где ему все невы­но­симо, и ищет соб­ствен­ных путей. Иногда эта сила само­утвер­жде­ния направ­лена на мате­ри­аль­ное стя­жа­ние, карьеру, обще­ствен­ную и поли­ти­че­скую дея­тель­ность, иногда, если есть талант — на твор­че­ство, и тут гордец может иметь, бла­го­даря своему напору, неко­то­рые победы. На этой же почве созда­ются рас­колы и ереси.

Нако­нец на послед­ней сту­пеньке чело­век раз­ры­вает и с Богом. Если выше он делал грех из озор­ства и бунта, то теперь раз­ре­шает себе все: грех его не мучит, он дела­ется его при­выч­кой; если в этой стадии ему может быть легко, то ему легко с дья­во­лом и на темных путях. Состо­я­ние души мрач­ное, без­про­свет­ное, оди­но­че­ство полное, но вместе с тем искрен­нее убеж­де­ние в правоте своего пути и чув­ство полной без­опас­но­сти, в то время как черные крылья мчат его к гибели.

Соб­ственно говоря, такое состо­я­ние мало чем отли­ча­ется от поме­ша­тель­ства.

Гордый — и в этой жизни пре­бы­вает в состо­я­нии полной изо­ля­ции (тьма кро­меш­ная). Посмот­рите, как он бесе­дует и спорит: он или вовсе не слышит того, что ему гово­рят, или слышит только то, что сов­па­дает с его взгля­дами; если же ему гово­рят что-либо несо­глас­ное с его мне­ни­ями, он злится, как от личной обиды, изде­ва­ется и яростно отри­цает. В окру­жа­ю­щих он видит только те свой­ства, кото­рые он сам им навя­зал, так что даже в похва­лах своих он оста­ется гордым, в себе замкну­тым, непро­ни­ца­е­мым для объ­ек­тив­ного. Харак­терно, что наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ные формы душев­ной болезни — мания вели­чия и мания пре­сле­до­ва­ния — прямо выте­кают из «повы­шен­ного само­ощу­ще­ния» и совер­шенно немыс­лимы для сми­рен­ных, про­стых, забы­ва­ю­щих себя людей. Ведь и пси­хи­атры счи­тают, что к душев­ной болезни (пара­нойя) ведут, глав­ным обра­зом, пре­уве­ли­чен­ное чув­ство соб­ствен­ной лич­но­сти, враж­деб­ное отно­ше­ние к людям, потеря нор­маль­ной спо­соб­но­сти при­спо­соб­ле­ния, извра­щен­ность суж­де­ний. Клас­си­че­ский пара­ноик нико­гда не ата­кует себя, он всегда прав в своих глазах и остро недо­во­лен окру­жа­ю­щими людьми и усло­ви­ями своей жизни.

Вот где выяс­ня­ется глу­бина опре­де­ле­ния прп. Иоанна Лествич­ника: «Гор­дость есть край­нее души убо­же­ство».

Гордый терпит пора­же­ние на всех фрон­тах.

Пси­хо­ло­ги­че­ски — тоска, мрак, бес­пло­дие.

Морально — оди­но­че­ство, исся­ка­ние любви, злоба.

С бого­слов­ской точки зрения — смерть души, пред­ва­ря­ю­щая смерть телес­ную, геенна еще при жизни.

Физио­ло­ги­че­ски и пато­ло­ги­че­ски — нерв­ная и душев­ная болезнь.

В заклю­че­ние есте­ственно поста­вить вопрос: как бороться с болез­нью, что про­ти­во­по­ста­вить гибели, угро­жа­ю­щей идущим по этому пути? Ответ выте­кает из сущ­но­сти вопроса — сми­ре­ние, послу­ша­ние объ­ек­тив­ному; послу­ша­ние по сту­пень­кам — люби­мым людям, близ­ким, зако­нам мира, объ­ек­тив­ной правде, кра­соте, всему доб­рому в нас и вне нас, послу­ша­ние Закону Божию, нако­нец — послу­ша­ние Церкви, ее уста­вам, ее запо­ве­дям, ее таин­ствен­ным воз­дей­ствиям.

А для этого — то, что стоит в начале хри­сти­ан­ского пути: Кто хочет идти за Мною, пусть отвер­жется себя.

Да отвер­жется, …да отвер­га­ется каждый день; пусть каждый день — как ска­зано в древ­ней­ших руко­пи­сях — берет чело­век свой крест — крест тер­пе­ния обид, постав­ле­ния себя на послед­нее место, пере­не­се­ния огор­че­ний и болез­ней и мол­ча­ли­вого при­ня­тия поно­ше­ния, пол­ного без­ого­во­роч­ного послу­ша­ния — немед­лен­ного, доб­ро­воль­ного, радост­ного, без­страш­ного, посто­ян­ного.

И тогда ему откро­ется путь в цар­ство покоя, «глу­бо­чай­шего сми­рен­но­муд­рия, все стра­сти истреб­ля­ю­щего».

Богу нашему, Кото­рый гордым про­ти­вится, а сми­рен­ным дает бла­го­дать, — слава.

Пре­по­доб­ный Иоанн Лествич­ник. О мно­го­об­раз­ном тще­сла­вии11

1. Неко­то­рые имеют обык­но­ве­ние писать о тще­сла­вии в осо­бен­ной главе и отде­лять оное от гор­до­сти; посему и гово­рят они, что началь­ных и глав­ных гре­хов­ных помыс­лов восемь. Но Гри­го­рий Бого­слов и другие насчи­ты­вают их семь. С ними и я более согла­сен; ибо кто, побе­див тще­сла­вие, может быть обла­даем гор­до­стию? Между сими стра­стями такое же раз­ли­чие, какое между отро­ком и мужем, между пше­ни­цею и хлебом; ибо тще­сла­вие есть начало, а гор­дость — конец. Итак, по порядку слова, скажем теперь вкратце о нече­сти­вом воз­но­ше­нии, о сем начале и испол­не­нии всех стра­стей; ибо кто поку­сился бы про­странно о сем пред­мете любо­мудр­ство­вать, то упо­до­бился бы чело­веку, кото­рый всуе ста­ра­ется опре­де­лить вес ветров.
2. Тще­сла­вие, по виду своему, есть изме­не­ние есте­ства, раз­вра­ще­ние нравов, наблю­де­ние уко­ризн. По каче­ству же оно есть рас­то­че­ние трудов, потеря потов, похи­ти­тель душев­ного сокро­вища, исча­дие неве­рия, пред­теча гор­до­сти, потоп­ле­ние в при­стани, мура­вей на гумне, кото­рый, хотя и мал, однако рас­хи­щает всякий труд и плод. Мура­вей ждет собра­ния пше­ницы, а тще­сла­вие — собра­ния богат­ства: ибо тот раду­ется, что будет красть; а сие, что будет рас­то­чать.
3. Дух отча­я­ния весе­лится, видя умно­же­ние грехов; а дух тще­сла­вия, когда видит умно­же­ние доб­ро­де­те­лей; ибо дверь пер­вому — мно­же­ство язв, а дверь вто­рому — изоби­лие трудов.
4. Наблю­дай и уви­дишь, что непо­треб­ное тще­сла­вие до самого гроба укра­ша­ется одеж­дами, бла­го­во­ни­ями, мно­го­чис­лен­ною при­слу­гою, аро­ма­тами и тому подоб­ным.
5. Всем без раз­ли­чия сияет солнце; а тще­сла­вие раду­ется о всех доб­ро­де­те­лях. Напри­мер: тще­слав­люсь, когда пощусь; но когда раз­ре­шаю пост, чтобы скрыть от людей свое воз­дер­жа­ние, опять тще­слав­люсь, считая себя мудрым. Побеж­да­юсь тще­сла­вием, одев­шись в хоро­шие одежды; но и в худые оде­ва­ясь, также тще­слав­люсь. Стану гово­рить, побеж­да­юсь тще­сла­вием; замолчу, и опять им же побе­дился. Как ни брось сей тро­е­рож­ник, все один рог станет вверх.
6. Тще­слав­ный чело­век есть идо­ло­по­клон­ник, хотя и назы­ва­ется веру­ю­щим. Он думает, что почи­тает Бога; но в самом деле уго­ждает не Богу, а людям.
7. Всякий чело­век, кото­рый любит себя выка­зы­вать, тще­сла­вен. Пост тще­слав­ного оста­ется без награды, и молитва его без­п­лодна, ибо он и то и другое делает для похвалы чело­ве­че­ской.
8. Тще­слав­ный подвиж­ник сам себе при­чи­няет двой­ной вред: первый, что изну­ряет тело, а второй, что не полу­чает за это награды.
9. Кто не посме­ется дела­телю тще­сла­вия, кото­рого сия страсть, во время пред­сто­я­ния на псал­мо­пе­нии, понуж­дает иногда сме­яться, а иногда пред всеми пла­кать?
10. Гос­подь часто скры­вает от очей наших и те доб­ро­де­тели, кото­рые мы при­об­рели; чело­век же хва­ля­щий нас, или, лучше ска­зать, вво­дя­щий в заблуж­де­ние, похва­лою отвер­зет нам очи; а как скоро они отверз­лись, то и богат­ство доб­ро­де­тели исче­зает.
11. Льстец есть слуга бесов, руко­во­ди­тель к гор­до­сти, истре­би­тель уми­ле­ния, губи­тель доб­ро­де­те­лей, отво­ди­тель от истин­ного пути. Бли­жай­шии вас льстят вы… (Ис.3:42), гово­рит Пророк.
12. Людям вели­ким свой­ственно пере­но­сить обиды муже­ственно и с радо­стью, святым же и пре­по­доб­ным — выслу­ши­вать похвалу без вреда.
13. Видал я пла­чу­щих, кото­рые, будучи похва­лены, за похвалу вос­пы­лали гневом; и как слу­ча­ется в тор­говле, про­ме­няли одну страсть на другую.
14. Ник­тоже весть яже в чело­веце, точию дух чело­века (1Кор.2:11). Итак, пусть посрам­ля­ются и обуз­ды­ва­ются те, кото­рые поку­ша­ются убла­жать нас в лицо.
15. Когда услы­шишь, что ближ­ний твой или друг укорил тебя в отсут­ствии или в при­сут­ствии твоем: тогда покажи любовь и похвали его.
16. Вели­кое дело — отверг­нуть от души похвалу чело­ве­че­скую, но боль­шее — отвра­тить от себя похвалу бесов­скую.
17. Не тот пока­зы­вает сми­рен­но­муд­рие, кто охла­ждает сам себя (ибо кто не стер­пит поно­ше­ния от себя самого?); но тот, кто, будучи укорен другим, не умень­шает к нему любви.
18. При­ме­тил я, что бес тще­сла­вия, внушив одному брату помыслы, в то же время откры­вает их дру­гому, кото­рого под­стре­кает объ­явить пер­вому брату, что у него на сердце, и чрез то убла­жает его, как про­зор­ливца. Иногда сей нечи­стый при­ка­са­ется даже к членам тела и про­из­во­дит трепет.
19. Не внимай ему, когда он вну­шает тебе жела­ние быть епи­ско­пом, или игу­ме­ном, или учи­те­лем; ибо трудно ото­гнать пса от мясо­про­даж­ного стола.
20. Когда он видит, что неко­то­рые при­об­рели хотя несколько мирное устро­е­ние, то тотчас побуж­дает их идти из пустыни в мир и гово­рит: «Иди на спа­се­ние поги­ба­ю­щих душ».
21. Иной вид эфиопа, и иной исту­кана: так и образ тще­сла­вия иной у пре­бы­ва­ю­щих в обще­жи­тии, и иной у живу­щих в пусты­нях.
22. Тще­сла­вие побуж­дает лег­ко­мыс­лен­ных мона­хов пре­ду­пре­ждать при­ше­ствие мир­ских людей и выхо­дить из оби­тели навстречу идущих; научает при­па­дать к ногам их, и, будучи испол­нено гор­до­сти, обле­ка­ется в сми­ре­ние; в поступ­ках и голосе пока­зы­вает бла­го­го­ве­ние, смотря на руки при­шед­ших, чтобы от них что-нибудь полу­чить; назы­вает их вла­ды­ками, покро­ви­те­лями и пода­те­лями жизни по Боге; во время тра­пезы побуж­дает их воз­дер­жи­ваться перед ними, и пове­ли­тельно обра­щаться с низ­шими; на псал­мо­пе­нии же лени­вых делает рев­ност­ными, и без­го­лос­ных хорошо пою­щими, и сон­ли­вых бод­рыми; льстит устав­щику и просит дать ему первое место на кли­росе, назы­вая его отцем и учи­те­лем, пока не уйдут посе­ти­тели.
23. Тще­сла­вие пред­по­чи­та­е­мых делает гор­дыми, а пре­зи­ра­е­мых памя­то­злоб­ными.
24. Тще­сла­вие часто бывает при­чи­ною без­че­стия, вместо чести; ибо раз­гне­вав­шимся уче­ни­кам своим при­но­сит вели­кий стыд.
25. Тще­сла­вие делает гнев­ли­вых крот­кими перед людьми.
26. Оно весьма удобно при­со­еди­ня­ется к есте­ствен­ным даро­ва­ниям и чрез них нередко низ­вер­гает ока­ян­ных рабов своих.
27. Видел я, как один бес опе­ча­лил и про­гнал брата своего. Один монах рас­сер­дился, а между тем пришли мир­ские; и вдруг ока­ян­ный сей, оста­вив гнев, пере­про­дал себя тще­сла­вию; ибо не мог в одно время слу­жить обеим стра­стям.
28. Монах, сде­лав­шийся рабом тще­сла­вия, ведет двой­ствен­ную жизнь, по наруж­но­сти пре­бы­вая в мона­стыре, а умом и помыш­ле­ни­ями в мире.
29. Если мы усердно хотим уго­ждать Царю Небес­ному, то, без сомне­ния, и славы небес­ной вкусим; а вку­сив­ший ее будет пре­зи­рать всякую земную славу; и я уди­вился бы, если бы кто, не вку­сивши первой, мог пре­зреть послед­нюю.
30. Часто слу­ча­ется, что мы, будучи окра­дены тще­сла­вием, а потом обра­тив­шись, и сами быст­ро­ум­нее скра­ды­ваем оное. Я видел неко­то­рых, по тще­сла­вию начав­ших духов­ное дела­ние, но хотя и пороч­ное поло­жено было начало, однако конец вышел похваль­ный, потому что пере­ме­ни­лась их мысль.
31. Кто воз­но­сится есте­ствен­ными даро­ва­ни­ями, то есть ост­ро­умием, понят­ли­во­стию, искус­ством в чтении и про­из­но­ше­нии, быст­ро­тою разума и дру­гими спо­соб­но­стями, без труда нами полу­чен­ными, тот нико­гда не полу­чит выше­есте­ствен­ных благ; ибо невер­ный в малом — и во многом неве­рен и тще­сла­вен.
32. Неко­то­рые для полу­че­ния край­него без­стра­стия и богат­ства даро­ва­ний, силы чудо­тво­ре­ния и дара про­зор­ли­во­сти всуе изну­ряют тело свое; но сии бедные не знают того, что не труды, но более всего сми­ре­ние есть матерь этих благ.
33. Кто просит у Бога за труды свои даро­ва­ний, тот поло­жил опас­ное осно­ва­ние; а кто счи­тает себя долж­ни­ком, тот неожи­данно и вне­запно обо­га­тится.
34. Не пови­нуйся вея­телю сему, когда он научает тебя объ­яв­лять свои доб­ро­де­тели на пользу слы­ша­щих; кая бо польза чело­веку, если он весь мир будет поль­зо­вать, душу же свою отще­тит (Мф.16:26)? Ничто не при­но­сит столько пользы ближ­ним, как сми­рен­ный и непри­твор­ный нрав и слово. Таким обра­зом, мы и других будем побуж­дать, чтобы они не воз­но­си­лись; а что может быть полез­нее сего?
35. Некто из про­зор­лив­цев сказал мне видан­ное им. «Когда я, — гово­рил он, — сидел в собра­нии братии, бес тще­сла­вия и бес гор­до­сти пришли и сели при мне по ту и по другую сто­рону; и первый толкал меня в бок тще­слав­ным своим пер­стом, побуж­дая меня рас­ска­зать о каком-нибудь моем виде­нии или дела­нии, кото­рое я совер­шил в пустыне. Но как только я успел отра­зить его, сказав:…да воз­вра­тятся вспять и посты­дятся мыс­ля­щии ми злая (Пс.39:15); тотчас же сидев­ший по левую сто­рону гово­рит мне на ухо: «Благо же, благо же ты сотво­рил и стал велик, побе­див без­стыд­ней­шую матерь мою». Тогда я, обра­тив­шись к нему, про­из­нес слова, сле­ду­ю­щие по порядку после ска­зан­ного мною стиха: …да воз­вра­тятся абие сты­дя­щеся, гла­го­лю­щии ми: благо же, благо же сотво­рил еси (Пс.39:16). Потом спро­сил я того же отца, как тще­сла­вие бывает мате­рию гор­до­сти? Он отве­чал мне: «Похвалы воз­вы­шают и над­ме­вают душу; когда же душа воз­не­сется, тогда объ­ем­лет ее гор­дость, кото­рая воз­во­дит до небес и низ­во­дит до бездн».
36. Есть слава от Гос­пода, ибо ска­зано в Писа­нии:…про­слав­ля­ю­щия Мя про­славлю…(1Цар.2:30); и есть слава, про­ис­хо­дя­щая от дья­воль­ского ковар­ства, ибо ска­зано: Горе, егда добре рекут вам еси чело­вецы… (Лк.6:26). Явно позна­ешь первую, когда будешь взи­рать на славу, как на вред­ное для тебя, когда вся­че­ски будешь от нее отвра­щаться, и куда бы ни пошел, везде будешь скры­вать свое житель­ство. Вторую же можешь узнать тогда, когда и малое что-либо дела­ешь для того, чтобы видели тебя люди.
37. Сквер­ное тще­сла­вие научает нас при­ни­мать образ доб­ро­де­тели, кото­рой нет в нас, убеж­дая к сему сло­вами Еван­ге­лия:Тако да про­све­тится свет ваш пред чело­века яко да видят ваша добрая дела (Мф.5:16).
38. Часто Гос­подь исце­ляет тще­слав­ных от тще­сла­вия при­клю­ча­ю­щимся бес­че­стием.
39. Начало к истреб­ле­нию тще­сла­вия есть хра­не­ние уст и люб­ле­ние без­че­стия; сре­дина же — отсе­че­ние всех помыш­ля­е­мых ухищ­ре­ний тще­сла­вия; а конец (если есть конец в этой бездне) состоит в том, чтобы ста­раться делать перед людьми то, что нас уни­чи­жает, и не чув­ство­вать оном ника­кой скорби.
40. Не скры­вай своих погреш­но­стей12 с мыслию, чтобы не пода­вать ближ­нему повода к пре­ткно­ве­нию; хотя, может быть, не во всяком случае будет полезно упо­треб­лять сей пла­стырь, но смотря по свой­ству грехов.
41. Когда мы домо­га­емся славы, или когда, без иска­тель­ства с нашей сто­роны, она при­хо­дит к нам от других, или когда поку­ша­емся упо­треб­лять некие ухищ­ре­ния, слу­жа­щие к тще­сла­вию, тогда вспом­ним плач свой и помыс­лим о святом страхе и тре­пете, с кото­рым мы пред­сто­яли Богу в уеди­нен­ной нашей молитве; и таким обра­зом, без сомне­ния, посра­мим без­стыд­ное тще­сла­вие, если, однако, ста­ра­емся об истин­ной молитве. Если же в нас нет этого, то поспе­шим вспом­нить об исходе своем. Если же мы и сего помыш­ле­ния не имеем: то, по край­ней мере, убо­имся стыда, сле­ду­ю­щего за тще­сла­вием, потому чтовоз­но­сяйся непре­менно сми­рится (Лк.14:11) еще и здесь, прежде буду­щего века.
42. Когда хва­ли­тели наши, или, лучше ска­зать, обо­льсти­тели, начнут хва­лить нас, тогда поспе­шим вспом­нить мно­же­ство наших без­за­ко­ний; и увидим, что мы поис­тине недо­стойны того, что гово­рят или делают в честь нашу.
43. Бывают из тще­слав­ных такие, коих неко­то­рые про­ше­ния должны бы быть услы­шаны Богом; но Бог пред­ва­ряет их молитвы и про­ше­ния, чтобы они, полу­чив через молитву про­си­мое, не впали в боль­шее само­мне­ние.
44. Про­стые же серд­цем не очень под­вер­жены отрав­ле­нию сим ядом; ибо тще­сла­вие есть погуб­ле­ние про­стоты и при­твор­ное житель­ство.
45. Часто слу­ча­ется, что червь, достигши пол­ного воз­раста, полу­чает крылья и воз­ле­тает на высоту: так и тще­сла­вие, уси­лив­шись, рож­дает гор­дость, всех зол началь­ницу и совер­ши­тель­ницу.
46. Неиме­ю­щий сего недуга весьма близок ко спа­се­нию; а одер­жи­мый оным далек явиться от славы святых.

Кого не уло­вило тще­сла­вие, тот не впадет в безум­ную гор­дость, враж­ду­ю­щую на Бога.

О безум­ной гор­до­сти

1. Гор­дость есть отвер­же­ние Бога, бесов­ское изоб­ре­те­ние, пре­зре­ние чело­ве­ков, матерь осуж­де­ния, исча­дие похвал, знак бес­пло­дия души, отгна­ние помощи Божией, пред­теча умо­ис­ступ­ле­ния, винов­ница паде­ний, при­чина бес­но­ва­ния, источ­ник гнева, дверь лице­ме­рия, твер­дыня бесов, грехов хра­ни­лище, при­чина неми­ло­сер­дия, неве­де­ние состра­да­ния, жесто­кий истя­за­тель, без­че­ло­веч­ный судия, про­тив­ница Богу, корень хулы.
2. Начало гор­до­сти — конец тще­сла­вия; сре­дина — уни­чи­же­ние ближ­него, без­стыд­ное про­по­ве­да­ние своих трудов, само­хваль­ство в сердце, нена­висть обли­че­ния; а конец — отвер­же­ние Божией помощи, упо­ва­ние на свое тщание, бесов­ский нрав.
3. Услы­шим все, хотя­щие избе­жать рва сего: весьма часто сия страсть полу­чает пищу от бла­го­да­ре­ния, ибо она сна­чала не скло­няет нас без­стыдно к отвер­же­нию Бога. Видал я людей, устами бла­го­да­рив­ших Бога и воз­но­сив­шихся в мыслях своих. О сем ясно сви­де­тель­ствует фари­сей, ска­зав­ший:…Боже, бла­го­дарю Тя… (Лк.18:11).
4. Где совер­ши­лось гре­хо­па­де­ние, там прежде водво­ря­лась гор­дость; ибо про­воз­вест­ник пер­вого есть второе.
5. Один почтен­ный муж сказал мне: поло­жим, что есть две­на­дцать без­чест­ных стра­стей; если про­из­вольно воз­лю­бишь одну из них, то есть гор­дость, то и одна сия напол­нит место прочих один­на­дцати.
6. Высо­ко­муд­рый монах сильно пре­ко­сло­вит; сми­рен­но­муд­рый же не только не пре­ко­сло­вит, но и очей воз­ве­сти не смеет.
7. Не пре­кло­ня­ется кипа­рис, и не сте­лется по земле: так и монах высо­ко­сер­дый не может иметь послу­ша­ния.
8. Высо­ко­ум­ный чело­век желает началь­ство­вать; да иначе он и погиб­нуть совер­шенно не может, или пра­виль­нее ска­зать, не хочет.
9. …Бог гордым про­ти­вится… (Иак.4:6); кто же может поми­ло­вать их? Нечист пред Гос­по­дом всяк высо­ко­сер­дый… (Притч.16:5); кто же может очи­стить его?
10. Нака­за­ние гор­дому — его паде­ние, доса­ди­тель — бес; а при­зна­ком остав­ле­ния его от Бога есть умо­ис­ступ­ле­ние. В первых двух слу­чаях люди нередко людьми же были исце­ля­емы; но послед­нее от людей неис­цельно.
11. Отвер­га­ю­щий обли­че­ние обна­ру­жи­вает страсть, а кто при­ни­мает оное, тот раз­ре­шился от уз ее.
12. Если от одной этой стра­сти, безо всякой другой, некто ниспал с неба: то должно иссле­до­вать, не воз­можно ли сми­ре­нием, и без других доб­ро­де­те­лей, взойти на небо?
13. Гор­дость есть потеря богат­ства и трудов.Воз­зваша и не бе спа­саяй, без сомне­ния, потому, что взы­вали с гор­до­стию; воз­зваша… ко Гос­поду, и не услыша их (Пс.17:42), без сомне­ния, потому, что не отсе­кали причин того, против чего моли­лись.
14. Один пре­муд­рый старец духовно уве­ще­вал гор­дя­ще­гося брата; но сей ослеп­лен­ный сказал ему: «Прости меня, отче, я не горд». Мудрый же старец воз­ра­зил: «Чем же ты, сын мой, яснее можешь дока­зать, что ты горд, как не тем, что гово­ришь: я не горд?»
15. Тако­вым весьма полезно пови­но­ве­ние, жесто­кое и пре­зрен­ное житель­ство, и чтение о сверхъ­есте­ствен­ных подви­гах святых отцев. Может быть, хотя чрез это, сии неду­гу­ю­щие полу­чат малую надежду ко спа­се­нию.
16. Стыдно тще­сла­виться чужими укра­ше­ни­ями, и край­нее безу­мие — гор­диться Божи­ими даро­ва­ни­ями. Пре­воз­но­сись только теми доб­ро­де­те­лями, кото­рые ты совер­шил прежде рож­де­ния твоего; а те, кото­рые ты испол­нил после рож­де­ния, даро­вал тебе Бог, как и самое рож­де­ние. Какие ты исправ­лял доб­ро­де­тели без помощи ума, те только и твои; потому что Бог даро­вал тебе и самый ум. Какие подвиги пока­зал ты без тела, те только и относи к твоему тщанию; ибо и тело не твое, а тво­ре­ние Божие.
17. Не уповай на себя, пока не услы­шишь послед­него о тебе изре­че­ния, памя­туя, что и без брач­ных одежд воз­ле­жав­ший уже на брач­ной вечери был связан по рукам и по ногам и ввер­жен во тьму кро­меш­ную (Мф.22:13).
18. Не воз­вы­шай выи, перст­ный; ибо многие, будучи святы и неве­ще­ственны, были свер­жены с неба.
19. Когда бес гор­до­сти утвер­дится в своих слу­жи­те­лях, тогда, явля­ясь им во сне или наяву, в образе свет­лого Ангела, или муче­ника, пре­по­дает им откро­ве­ние таинств и как бы дар даро­ва­ний, чтобы сии ока­ян­ные, пре­льстив­шись, совер­шенно лиши­лись ума.
20. Если бы мы и без­чис­лен­ные смерти за Христа пре­тер­пели, то и тогда не испол­нили бы долж­ного; ибо иное есть кровь Бога, а иное — кровь рабов, по досто­ин­ству, а не по суще­ству.
21. Если не пере­ста­нем сами себя испы­ты­вать и срав­ни­вать житие наше с житием прежде нас бывших святых отцев и светил, то найдем, что мы еще и не всту­пали на путь истин­ного подвиж­ни­че­ства, ни обета своего, как должно, не испол­нили, но пре­бы­ваем еще в мир­ском устро­е­нии.
22. Монах, соб­ственно, есть тот, кто имеет невоз­но­ся­ще­еся око души и недви­жи­мое чув­ство тела.
23. Монах есть тот, кто неви­ди­мых супо­ста­тов, даже и когда они бежат от него, при­зы­вает на брань и раз­дра­жает, как зверей.
24. Монах есть тот, кто нахо­дится в непре­рыв­ном вос­хи­ще­нии ума к Богу и спа­си­тель­ной печали.
25. Монах есть тот, кто имеет такой навык к доб­ро­де­те­лям, какой другие к стра­стям.
26. Монах есть непре­стан­ный свет в очах сердца.
27. Монах есть бездна сми­ре­ния, в кото­рую он низ­ри­нул и в кото­рой пото­пил вся­кого злого духа.
28. От гор­до­сти про­ис­хо­дит забве­ние согре­ше­ний, а память о них есть хода­тай сми­рен­но­муд­рия.
29. Гор­дость есть край­нее убо­же­ство души, кото­рая меч­тает о себе, что богата, и, нахо­дясь во тьме, думает, что она во свете.
30. Сия сквер­ная страсть не только не дает нам пре­успе­вать, но и с высоты низ­вер­гает.
31. Гордый подо­бен яблоку, внутри сгнив­шему, а сна­ружи бле­стя­щему кра­со­тою.
32. Гордый монах не имеет нужды в бесе; он сам сде­лался для себя бесом и супо­ста­том.
33. Тьма чужда света; и гордый чужд всякой доб­ро­де­тели.
34. В серд­цах гордых рож­да­ются хуль­ные слова, а в душах сми­рен­ных — небес­ные виде­ния.
35. Тать не любит солнца; гордый же уни­чи­жает крот­ких.
36. Не знаю, как это бывает, что многие из гордых, не зная самих себя, думают, что они достигли без­стра­стия, и уже при исходе из сего мира усмат­ри­вают свое убо­же­ство.
37. Кто пленен гор­до­стию, тому нужна помощь Самого Бога; ибосуетно для такогоспа­се­ние чело­ве­че­ское.
38. Неко­гда я уловил сию безум­ную пре­лест­ницу в сердце моем, вне­сен­ную в оное на раме­нах ее матери, тще­сла­вия. Связав обеих узами послу­ша­ния и бив их бичом сми­ре­ния, я понуж­дал их ска­зать мне, как они вошли в мою душу? Нако­нец, под уда­рами, они гово­рили: «Мы не имеем ни начала, ни рож­де­ния, ибо мы сами началь­ницы и роди­тель­ницы всех стра­стей. Не мало ратует против нас сокру­ше­ние сердца, рож­да­е­мое от пови­но­ве­ния. Быть кому-нибудь под­чи­нен­ными мы не терпим; посему-то мы, и на небе поже­лав началь­ство­вать отсту­пили оттуда. Кратко ска­зать: мы роди­тель­ницы всего про­тив­ного сми­рен­но­муд­рию; а что оному спо­спе­ше­ствует, то нам сопро­тив­ля­ется. Впро­чем, если мы и на небе­сах яви­лись в такой силе, то куда ты убе­жишь от лица нашего? Мы весьма часто сле­дуем за тер­пе­нием пору­га­ний, за исправ­ле­нием послу­ша­ния и без­гне­вия, непа­мя­то­зло­бия и слу­же­ния ближ­ним. Наши исча­дия суть паде­ния мужей духов­ных: гнев, кле­вета, досада, раз­дра­жи­тель­ность, вопль, хула, лице­ме­рие, нена­висть, зависть, пре­ко­сло­вие, свое­нра­вие, непо­кор­ство. Есть только одно, чему мы не имеем силы про­ти­виться; будучи сильно тобою биемы, мы и сие тебе скажем: если будешь искренно уко­рять себя пред Гос­по­дом, то пре­зришь нас, как пау­тину». «Ты видишь, — гово­рила гор­дость, — что конь, на кото­ром я еду, есть тще­сла­вие; пре­по­доб­ное же сми­ре­ние и само­уко­ре­ние посме­ются коню и всад­нику его, и со сла­до­стию вос­поют побед­ную оную песнь: Поим Гос­по­деви, славно бо про­сла­вися: коня и всад­ника вверже в море… (Исх.15:1), и в бездну сми­ре­ния».

О неизъ­яс­ни­мых хуль­ных помыс­лах

1. Выше сего мы слы­шали, что от злого корня и злой матери про­ис­хо­дит злей­шее исча­дие, то есть от сквер­ной гор­до­сти рож­да­ется неска­зан­ная хула. Посему нужно и ее выве­сти на среду; ибо это не мало­важ­ное что-нибудь, но самый лютый из наших врагов и супо­ста­тов. И, что еще ужас­нее, мы не можем без затруд­не­ния ска­зать, открыть, испо­ве­дать врачу духов­ному сии помыслы. Посему они часто многих повер­гали в отча­я­ние и без­на­деж­ность, истре­бив всю надежду их, подобно червю в дереве.
2. Часто во время Боже­ствен­ной Литур­гии, и в самый страш­ный час совер­ше­ния Таин, сии мерз­кие помыслы хулят Гос­пода и совер­ша­е­мую Святую Жертву. Отсюда явно откры­ва­ется, что сии нече­сти­вые, непо­сти­жи­мые и неизъ­яс­ни­мые слова внутри нас не душа наша про­из­но­сит, но бого­не­на­вист­ник бес, кото­рый низ­вер­жен с небес за то, что и там хулить Бога поку­шался. И если мои сии без­чест­ные и неле­пые изре­че­ния, то как же я, приняв оный небес­ный Дар, покло­ня­юсь? Как могу бла­го­слов­лять и в то же время зло­сло­вить?
3. Часто сей обо­льсти­тель и душе­гу­бец многих при­во­дил в исступ­ле­ние ума. Ника­кой помысл не бывает так трудно испо­ве­дать, как сей; посему он во многих пре­бы­вал до самой ста­ро­сти, ибо ничто так не укреп­ляет против нас бесов и злых помыс­лов, как то, что мы их не испо­ве­даем, но таим и питаем их в сердце.
4. Никто не должен думать, что он вино­вен в хуль­ных помыс­лах; ибо Гос­подь есть Серд­це­ве­дец и знает, что такие слова не наши, но врагов наших.
5. Пьян­ство бывает при­чи­ною пре­ткно­ве­ния, а гор­дость — при­чина непо­треб­ных помыс­лов. Хотя пре­ткнув­шийся непо­ви­нен за пре­ткно­ве­ние, но за пьян­ство, без сомне­ния, будет нака­зан.
6. Когда мы станем на молитву, то сии нечи­стые и неиз­ре­ка­е­мые помыслы вос­стают на нас, а по окон­ча­нии молитвы тотчас от нас отхо­дят; ибо они не имеют обык­но­ве­ния бороться с теми, кото­рые против них не воору­жа­ются.
7. Без­бож­ный сей дух не только хулит Бога и все Боже­ствен­ное, но и слова срам­ные и без­чест­ные про­из­но­сит в нас, чтобы мы или оста­вили молитву, или впали в отча­я­ние.
8. Сей лука­вый и без­че­ло­веч­ный мучи­тель многих отвлек от молитвы; многих отлу­чил от Святых Таин; неко­то­рых тела изну­рил печа­лию; иных исто­мил постом, не давая им ни малей­шей ослабы.
9. Он делает это не только с миря­нами, но и с про­хо­дя­щими мона­ше­скую жизнь, внушая им, что для них нет ника­кой надежды ко спа­се­нию и что они ока­ян­нее всех невер­ных и языч­ни­ков.
10. Кого дух хулы без­по­коит и кто хочет изба­виться от него, тот пусть знает несо­мненно, что не душа его виновна в таких помыс­лах, но нечи­стый бес, ска­зав­ший неко­гда Самому Гос­поду:…сия вся Тебе дам, аще пад покло­ни­ши­мися (Мф.4:9). Посему и мы, пре­зи­рая его и вменяя за ничто вла­га­е­мые им помыслы, скажем ему: Иди за мною сатано: Гос­поду Богу моему покло­нюся и Тому еди­ному послужу; болезнь же твоя и слова твои обра­тятся на главу твою, и на верх твой снидет хула твоя в нынеш­нем веке и в буду­щем (Пс.7:17).
11. Кто другим обра­зом хотел бы побе­дить беса хулы, тот упо­до­бился бы поку­ша­ю­ще­муся удер­жать своими руками молнию. Ибо как настиг­нуть, состя­заться и бороться с тем, кото­рый вдруг, как ветер вле­тает в сердце, мгно­венно про­из­но­сит слово и тотчас исче­зает? Все другие враги стоят, борются, медлят и дают время тем, кото­рые под­ви­за­ются против них. Сей же не так: он только что явился — и уже отсту­пил; про­го­во­рил — и исчез.
12. Бес этот часто ста­ра­ется напа­дать на про­стей­ших по уму и незло­би­вей­ших, кото­рые более других без­по­ко­ятся и сму­ща­ются от сего; о них можно ска­зать по спра­вед­ли­во­сти, что все сие бывает с ними не от пре­воз­но­ше­ния их, но от зави­сти бесов.
13. Пере­ста­нем судить и осуж­дать ближ­него, и мы не будем бояться хуль­ных помыс­лов; ибо при­чина и корень вто­рого есть первое.
14. Как затво­рив­шийся в доме слышит слова про­хо­дя­щих, хотя сам с ними и не раз­го­ва­ри­вает: так и душа, пре­бы­ва­ю­щая в себе самой, слыша хулы дья­вола, сму­ща­ется тем, что он, про­ходя мимо13 нее, про­из­но­сит.
15. Кто пре­зи­рает сего врага, тот от мучи­тель­ства его осво­бож­да­ется; а кто иным обра­зом ухищ­ря­ется вести с ним борьбу, тем он воз­об­ла­дает. Хотя­щий побе­дить духов сло­вами подо­бен ста­ра­ю­ще­муся запе­реть ветры.
16. Один тща­тель­ный монах, пре­тер­пе­вая напа­де­ния от сего беса, два­дцать лет изну­рял тело свое постом и бде­нием; но как ника­кой не полу­чал от сего пользы, то, описав на бумаге свое иску­ше­ние, пошел к неко­ему свя­тому мужу и, вручив ему оную, повергся лицом на землю, не дерзая воз­зреть на него. Старец, про­чи­тав писа­ние, улыб­нулся и, подняв брата, гово­рит ему: «Положи, чадо, руку твою на мою выю». Когда же брат оный сделал это, вели­кий муж сказал ему: «На вые моей, брат, да будет грех сей, сколько лет он ни про­дол­жался и ни будет про­дол­жаться в тебе; только ты вменяй его за ничто». После инок сей уверял, что он еще не успел выйти из келлии старца, как эта страсть исчезла. Сие пове­дал мне сам бывший в иску­ше­нии, при­нося бла­го­да­ре­ние Богу.

Кто одер­жал победу над сею стра­стию, тот отри­нул гор­дость.

Иеро­мо­нах Амвро­сий (Ерма­ков). Из поуче­ний Свя­ти­теля14 Иоанна Зла­то­уста

Более всех стра­стей пре­пят­ствует спа­се­нию чело­века гор­дость. Как гово­рит свт. Иоанн Зла­то­уст, все самые боль­шие бед­ствия в исто­рии сотво­рен­ного Богом мира всегда имели своим нача­лом гор­дость. Из-за нее свет­лый ангел стал дья­во­лом. Адам, обо­льщен­ный ложной надеж­дой быть равным Богу, был изгнан из Рая и сде­лался смерт­ным. Даль­ней­шая исто­рия чело­ве­че­ства пока­зы­вает, что всякий раз, когда чело­век гор­де­ливо мечтал о равен­стве с Богом, он впадал в нече­стие. Святой отец не знает ничего более несвой­ствен­ного хри­сти­ан­ской душе, чем гор­дость, и никого, более несчаст­ного, чем чело­века, зара­жен­ного этой болез­нью.

Гор­дость — это вос­па­ле­ние души, корень и источ­ник вся­кого нече­стия, вер­шина зла; страсть, дела­ю­щая чело­века ору­дием дья­вола и под­вер­га­ю­ща­яся оди­на­ко­вому нака­за­нию с падшим анге­лом.

Порок гор­до­сти не поз­во­ляет ника­кой доб­ро­де­тели при­житься в душе чело­века и ока­зать свое спа­си­тель­ное дей­ствие. В каче­стве при­мера свя­ти­тель при­во­дит притчу о мытаре и фари­сее (Лк.18:9-14) и гово­рит: «Фари­сей, постив­шийся дважды в неделю, не был ли пра­вед­ным? А что он гово­рит? Несмь, якоже прочии чело­вецы, хищ­ницы, непра­вед­ницы (Лк.18:11). Нередко чело­век с чистой сове­стью впа­дает в гор­дость; и если не повре­дит ему грех, то вредит гор­дость».

Гор­дость лишает чело­века надежды на спа­се­ние. Духов­ная жизнь хри­сти­а­нина должна сопро­вож­даться позна­нием себя и «своей немощи». Гор­дость же лишает чело­века духов­ного виде­ния и такого позна­ния. Тем более она закры­вает ему воз­мож­ность позна­ния Бога.

Ничто так не про­ти­вится любви, как гор­дость. Она порож­дает гнев, сла­во­лю­бие, зависть, рев­ность, пре­зре­ние к бедным, страсть к день­гам, месть и многие другие пороки.

Эта страсть посто­янно вол­нует душу чело­века и делает его неспо­соб­ным к пере­не­се­нию обид и несча­стья.

Святой Иоанн дает такое опре­де­ле­ние этой губи­тель­ной стра­сти: «Счи­тать себя лучше подоб­ных себе — гор­дость». Св. Зла­то­уст гово­рит, что гор­дость явля­ется отли­чи­тель­ным знаком неда­ле­кого ума и небла­го­род­ной души. Он счи­тает, что грех гор­до­сти хуже блуда, и объ­яс­няет: «Потому что, хотя блуд и непро­сти­тель­ное зло, но, по край­ней мере, иной чело­век может сослаться на (непре­одо­ли­мое — ред.) жела­ние; а высо­ко­ме­рие не имеет ника­кой при­чины, ника­кого пред­лога». Свя­ти­тель гово­рит так же, что лучше быть глупым, чем гордым. Глу­пость явля­ется злом для самого глу­пого, а гор­дость — язвой для других людей.

Гор­дость может дей­ство­вать тонким, неза­мет­ным для взгляда неопыт­ного в духов­ной жизни чело­века обра­зом. Так, напри­мер, она скрытно про­яв­ляет себя тогда, когда чело­век не терпит над­мен­но­сти дру­гого чело­века, зара­жен­ного гор­до­стью.

Своим нача­лом эта страсть имеет неве­де­ние Бога. Утвер­ждая это, свя­ти­тель пояс­няет: «Кто знает Бога так, как нужно знать, кто знает, до какой сте­пени Сын Божий смирил Себя, тот не пре­воз­но­сится, а кто не знает этого, тот пре­воз­но­сится».

Источ­ни­ками гор­до­сти могут быть также знания и даро­ва­ния, не соеди­нен­ные с любо­вью. Напри­мер, хри­сти­ане Коринф­ской Церкви времен свя­того апо­стола Павла пре­воз­но­си­лись друг перед другом своими духов­ными даро­ва­ни­ями и сорев­но­ва­лись между собою в зна­ниях фило­со­фии. Гор­дость, зара­зив­шая их души, про­из­вела в Церкви мно­го­чис­лен­ные нестро­е­ния.

Страсть гор­до­сти не имеет насы­ще­ния и не может быть нико­гда удо­вле­тво­рена. «Если бы гордый даже видел, что царь уни­женно пре­кло­ня­ется и бла­го­го­веет перед ним, — гово­рит Иоанн Зла­то­уст, — то и тогда не удо­вле­тво­рился бы этим, но еще более вос­пла­ме­нился бы». Особо желан­ной пищей для гор­до­сти явля­ются «власть и вели­чие гос­под­ства». Для того, чтобы не зара­зиться этой стра­стью, свя­ти­тель сове­тует избе­гать над­мен­ных людей, отвра­щаться от них, гну­шаться и даже нена­ви­деть их. Свя­ти­тель Иоанн, конечно, гово­рит о нена­ви­сти не к чело­веку, а ко греху, носи­те­лем кото­рого явля­ется такого рода чело­век.

В борьбе с гор­до­стью хри­сти­а­нин должен воору­житься про­ти­во­по­лож­ной этой стра­сти доб­ро­де­те­лью сми­ре­ния, умно­жая кото­рую соб­ствен­ным подви­гом при содей­ствии бла­го­дати Свя­того Духа, он сможет побе­дить гор­дость и обо­га­титься мно­гими дру­гими доб­ро­де­те­лями.

Про­то­и­е­рей Алек­сандр Шмеман. Воз­вы­ша­ю­щий себя, унижен будет…15

Одна из глав­ных, един­ствен­ных в своем роде осо­бен­но­стей Еван­ге­лия — это те корот­кие рас­сказы-притчи, кото­рыми поль­зу­ется Хри­стос в Своем учении, в Своем обще­нии с наро­дом. Пора­зи­тельно же в этих прит­чах, что, ска­зан­ные почти две тысячи лет тому назад, в совер­шенно отлич­ных от наших усло­виях, в другой циви­ли­за­ции, на абсо­лютно другом языке, они оста­ются акту­аль­ными, бьют сего­дня в ту же цель. А это значит — в наше сердце.

Ведь вот, уста­рели, забыты, канули в небы­тие книги и слова, создан­ные совсем недавно, вчера, поза­вчера. Они уже ничего не гово­рят нам, они мертвы. А эти, такие про­стые с виду, без­хит­рост­ные рас­сказы живут полной жизнью. Мы слу­шаем их — и как будто что-то про­ис­хо­дит с нами, как будто кто-то загля­нул в самую глу­бину нашей жизни и сказал что-то — только к нам, ко мне отно­ся­ще­еся.

В этой притче — о мытаре и фари­сее — рас­ска­зы­ва­ется о двух людях. Мытарь — это сла­вян­ское слово для обо­зна­че­ния сбор­щика нало­гов, про­фес­сии, окру­жен­ной в древ­нем мире все­об­щим пре­зре­нием.

Фари­сей — это назва­ние пра­вя­щей партии, вер­хушки тогдаш­него обще­ства и госу­дар­ства. На нашем тепе­реш­нем языке мы ска­зали бы, что притча о мытаре и фари­сее — это сим­во­ли­че­ский рас­сказ о важном пред­ста­ви­теле веду­щего слоя (фари­сей), с одной сто­роны, о мелком и мало­по­чтен­ном «аппа­рат­чике» (мытарь) — с другой. Хри­стос гово­рит: Два чело­века вошли в храм помо­литься, один фари­сей, а другой мытарь. Фари­сей, став, молился сам в себе так: «Боже! бла­го­дарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, гра­би­тели, обид­чики, пре­лю­бо­деи или этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю деся­тую часть всего, что при­об­ре­таю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже под­нять глаза на небо, но, ударяя себя в грудь, гово­рил: «Боже! Мило­стив буди мне, греш­ному!» Говорю вам, — закан­чи­вает Хри­стос эту притчу, — что мытарь пошел оправ­дан­ным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, воз­вы­ша­ю­щий сам себя, унижен будет, а уни­жа­ю­щий себя воз­вы­сится. Всего три строчки в Еван­ге­лии, а ска­зано в них нечто вечное, такое, что дей­стви­тельно отно­сится ко всем вре­ме­нам и ситу­а­циям.

Но возь­мем только наше время, возь­мем самих себя. Если что-нибудь лежит в основе нашей госу­дар­ствен­ной, обще­ствен­ной, да, нако­нец, и част­ной жизни, так это — не правда ли? — вот это самое без­оста­но­воч­ное само­пре­воз­но­ше­ние, само­утвер­жде­ние, или, говоря более древним, но опять-таки вечным языком — гор­дыня. Вслу­шай­тесь в пульс нашей эпохи. Неужели не пора­зимся мы этой чудо­вищ­ной само­ре­кламе, хва­стов­ству, без­стыд­ству само­вос­хва­ле­ния, кото­рые так вошли в нашу жизнь, что мы уже почти не заме­чаем их.

Всякая кри­тика, пере­смотр, пере­оценка, всякое про­яв­ле­ние сми­ре­ния — не стали ли они уже не только недо­стат­ком, поро­ком, а хуже того, — обще­ствен­ным и даже госу­дар­ствен­ным пре­ступ­ле­нием.

…Про­ана­ли­зи­руйте свою жизнь, жизнь своего обще­ства, самые основы его устрой­ства, и вы должны будете при­знать, что это именно так. Тот мир, в кото­ром мы живем, так про­ни­зан оглу­ши­тель­ным и грубым бахваль­ством, что уже сам этого больше не заме чает, оно уже стало его при­ро­дой.

…Самое страш­ное, конечно, в том, что фари­сей­ство при­зна­ется доб­ро­де­те­лью. Нас так долго, так упорно глу­шили славой, дости­же­ни­ями, взле­тами и поле­тами, нас так долго дер­жали в атмо­сфере этого при­зрач­ного псев­до­ве­ли­чия, что все это в дей­стви­тель­но­сти нам стало казаться хоро­шим и благим, что в душе целых поко­ле­ний возник образ мира, в кото­ром только сила, только гор­дость, только без­стыд­ное само­вос­хва­ле­ние ока­зы­ва­ются нормой.

Пора ужас­нуться этому, вспом­нить слова Еван­ге­лия: всякий, воз­вы­ша­ю­щий себя, унижен будет. Сейчас тех немно­гих, кто испод­воль, шепо­том гово­рит об этом, напо­ми­нает об этом, влекут в суды или заклю­чают в пси­хи­ат­ри­че­ские лечеб­ницы. И на них наусь­ки­вают других: смот­рите на этих измен­ни­ков и пре­да­те­лей! Они против вели­чия и силы своей родины! Против ее дости­же­ний! Они сомне­ва­ются в том, что самая лучшая, самая силь­ная, самая сво­бод­ная, самая счаст­ли­вая страна… и так дальше. И бла­го­да­рите, что вы не такие, как эти несчаст­ные отще­пенцы.

Но поймем, что этот бой, этот спор, ведо­мый сейчас ничтож­ным мень­шин­ством, — это бой и спор о самих духов­ных источ­ни­ках жизни. Ибо фари­сей­ская гор­дыня — это не только слова. Она рано или поздно обо­ра­чи­ва­ется нена­ви­стью к тем, кто не согла­сен при­знать мое вели­чие, мое совер­шен­ство. Она обо­ра­чи­ва­ется пре­сле­до­ва­ньем и тер­ро­ром. Она ведет к смерти. Притча Христа ножом вре­за­ется в самую страш­ную опу­холь совре­мен­ного мира — в опу­холь фари­сей­ской гор­дыни. Ибо, пока эта опу­холь будет расти, в мире будут царить нена­висть, страх и кровь. И так оно и есть сейчас. Только вер­нув­шись к этой забы­той, пре­зи­ра­е­мой, отбра­сы­ва­е­мой силе — к сми­ре­нию, можно очи­стить мир. Ибо сми­ре­ние — это при­зна­ние дру­гого, это ува­же­ние к дру­гому и это уменье муже­ственно при­знать себя несо­вер­шен­ным, рас­ка­яться и тем самым встать на путь исправ­ле­ния. От бахваль­ства, лжи и тьмы фари­сей­ства — к свету и целост­но­сти под­лин­ной чело­веч­но­сти: к правде, к сми­ре­нию и к любви. Вот призыв этой притчи Хри­сто­вой, вот зов, первый зов вели­ко­пост­ной весны.

Архи­манд­рит Лазарь. Гор­дыня скло­ня­ется к учи­тель­ству 16

(Полезно ли начи­на­ю­щему хри­сти­а­нину учить ближ­них делам веры)

На почве неду­хов­ной рев­но­сти по гор­до­сти, тще­слав­ного раз­го­ря­че­ния, само­мне­ния часто воз­рас­тает страсть к учи­тель­ство­ва­нию. Стало обыч­ным в наше время каж­дому настав­лять и нра­во­учать ближ­него, хотя очень часто учи­те­лями ста­но­вятся те, кто сам еще не сделал даже несколь­ких шагов в хри­сти­ан­скую жизнь, а только загля­нул в нее через при­от­кры­тую дверь. Как часто теперь бывает, что чело­век, про­вед­ший всю жизнь в неве­рии и грехах, после того как пока­ялся и несколько пере­ме­нил образ жизни, несколько раз сходил в цер­ковь или пробыл несколько дней в мона­стыре, узнал неко­то­рые законы и воз­зре­ния хри­сти­ан­ские, озна­ко­мился с неко­то­рыми пра­ви­лами и поряд­ками цер­ков­ными, — неза­слу­женно этим воз­гор­дился — и тут же начи­нает учить, обли­чать своих близ­ких — друзей, род­ствен­ни­ков, упре­кать их в неве­рии, в нецер­ков­но­сти, даже обви­нять их в слу­же­нии сатане и т. п. Часто наблю­да­ются такие случаи, что этот ново­об­ра­тив­шийся, начав­ший исправ­лять близ­ких, уси­ленно обра­щать их к вере, спа­сать их души, сам вскоре пре­ты­ка­ется, падает и воз­вра­ща­ется к преж­ней гре­хов­ной жизни. А те, кого он обли­чал, видя его в таком жалком состо­я­нии, при­пи­сы­вают самому хри­сти­ан­ству без­по­лез­ность и немощ­ность, еще более отвра­ща­ются от Церкви, от Бога.

Боль­шин­ство из нас как только про­чи­тает что-либо поучи­тель­ное или под­ме­тит какую-либо инте­рес­ную мысль, рас­суж­де­ние из духов­ных книг, сразу же спешит пре­под­не­сти это ближ­нему в науку, вра­зу­мить его, торо­пится дать совет при­ме­нить то или иное пра­вило из отцов, хотя сами мы еще не поль­зо­ва­лись этими пра­ви­лами и не соби­ра­емся поль­зо­ваться.

Как часто теперь уве­ро­вав­шие не живут верой, а только ура­зу­ме­вают отдель­ные моменты хри­сти­ан­ской науки, пере­тол­ко­вы­вают их, сооб­щают ближ­нему, сами так и не вос­поль­зо­вав­шись этим богат­ством. Как теперь рас­про­стра­нено такое явле­ние: вся рели­ги­оз­ная жизнь у чело­века и начи­на­ется и закан­чи­ва­ется только в голове, не доходя до сердца; входят рели­ги­оз­ные позна­ния через слух, через разум, вра­ща­ются в уме, пере­смат­ри­ва­ются, пере­осмыс­ли­ва­ются, часто пере­де­лы­ва­ются на свой лад и тут же через язык выно­сятся наружу, выда­ются окру­жа­ю­щим как бы нечто взятое из дей­стви­тель­ного духов­ного опыта, из самой жизни. Но такое знание, не испы­тан­ное, не выстра­дан­ное дея­тель­ной жизнью, борь­бой, — пустое. Чело­век, поуча­ю­щий не из духов­ного опыта, а из книж­ного знания, по слову Исаака Сири­а­нина, подо­бен худож­нику, кото­рый, обещая воду жаж­ду­щему, пишет ее крас­ками на стене. Беда еще и в том, что преж­де­вре­менно посвя­тив­ший себя учи­тель­ство­ва­нию оста­ется сам без плода, увле­че­ние это ста­но­вится силь­ным пре­пят­ствием к тому, чтоб зани­маться собой, видеть себя, свои немощи, искать соб­ствен­ного увра­че­ва­ния.

Опять же, в основе такого непра­виль­ного учи­тель­ство­ва­ния лежат тще­сла­вие, само­мне­ние, само­цен, гор­дость ума. Так же могут дей­ство­вать склон­ность к празд­но­сти, стрем­ле­ние укло­ниться от тяж­кого труда внут­рен­ней борьбы с собой и под­ме­нить эту работу легким — вра­зум­лять других. Весь мир всегда был болен и сейчас болен этой стра­стью. Все мало-маль­ски выда­ю­щи­еся умом лич­но­сти всегда стре­ми­лись учить и обра­щать всех к своим измыш­ле­ниям; все фило­софы, рели­ги­оз­ные мыс­ли­тели, ере­се­на­чаль­ники ста­ра­лись уси­ленно рас­про­стра­нять свои ереси; каждая рели­ги­оз­ная секта желает всех, кого можно, вовлечь в свои сети. Значит, может быть мно­же­ство без­бла­го­дат­ных сти­му­лов, позы­вов к тому, чтоб про­по­ве­до­вать и вовле­кать других в свою веру. Поэтому-то мы и не должны дове­рять этим нашим внут­рен­ним «рев­ност­ным» поры­вам — обра­щать всех на путь истин­ный, как это совер­шали бла­го­да­тию Божией святые апо­столы и святые отцы — све­тиль­ники Церкви. Очень может быть, что это злые стра­сти, тая­щи­еся в нас, поду­щают нас пере­не­сти заботы о спа­се­нии своей души на заботы о спа­се­нии других, и таким обра­зом они полу­чают воз­мож­ность иметь воль­ное пре­бы­ва­ние в нашем сердце и, спасая других, мы можем поги­бать. Не мнози учи­тели бывайте, братие моя, ведяще, яко боль­шее осуж­де­ние при­и­мем, — гово­рит апо­стол Иаков (Иак.3:1).

Вот что гово­рят об этом святые отцы. Один старец сказал: «Не начни учить преж­де­вре­менно, иначе во все время жизни твоей пре­бу­дешь недо­ста­точ­ным по разуму».

Авва Пимен Вели­кий: «Учить ближ­него столько же про­тивно сми­рен­но­муд­рию, как и обли­чать его».

Авва Исаия сказал: «Опасно учить ближ­него преж­де­вре­менно, чтоб самому не впасть в то, от чего предо­сте­ре­га­ется ближ­ний уче­нием. Впа­да­ю­щий в грех не может научать тому, как не впа­дать в него».

Он же: «Стрем­ле­ние учить других, по при­зна­нию себя спо­соб­ным к этому, служит при­чи­ною паде­ния для души. Руко­вод­ству­ю­щи­еся само­мне­нием и жела­ю­щие воз­во­дить ближ­него в состо­я­ние без­стра­стия при­во­дят свою душу в состо­я­ние бед­ствен­ное. Знай и ведай, что, настав­ляя ближ­него твоего сде­лать то или другое, ты дей­ству­ешь как бы ору­дием, кото­рым раз­ру­ша­ешь дом твой в то самое время, как поку­ша­ешься устро­ить дом ближ­него».

Исаак Сири­а­нин: «Хорошо бого­слов­ство­вать ради Бога, но лучше сего для чело­века соде­лать себя чистым для Бога. Лучше тебе, будучи веду­щим и опыт­ным, быть кос­но­языч­ным, нежели от остроты ума своего, подобно реке, исто­чать учения. Полез­нее для тебя поза­бо­титься о том, чтобы мерт­вость души твоей от стра­стей вос­кре­сить дви­же­нием помыс­лов твоих к Боже­ствен­ному, нежели вос­кре­шать умер­ших.

Многие совер­шали чудеса, вос­кре­шали мерт­вых, тру­ди­лись в обра­ще­нии заблуд­ших и тво­рили вели­кие чудеса, руками их многие при­ве­дены были к бого­по­зна­нию, и после всего этого сами, ожи­во­тво­ряв­шие других, впали в мерз­кие и гнус­ные стра­сти, умерт­вили самих себя и для многих сде­ла­лись соблаз­ном, когда явны стали деяния их, потому что были они еще в душев­ном недуге и не забо­ти­лись о здра­вии душ своих…»

«Даже то, если ты, иску­пив сотни рабов хри­стиан из раб­ства у нече­сти­вых, дашь им сво­боду, не спасет тебя, если ты при этом сам пре­бы­ва­ешь в раб­стве у стра­стей».

«Когда чело­век придет в мирное устро­е­ние, тогда он может от себя и на других изли­вать свет про­све­ще­ния разума».

«Бла­го­вест­во­ва­ние и про­по­ведь не есть не только первый, но и хоть бы какой-нибудь долг вся­кого веру­ю­щего. Первый долг веру­ю­щего — очи­стить себя от стра­стей…».

«Тще­сла­вие и само­мне­ние любят учить и настав­лять. Они не забо­тятся о досто­ин­стве своего совета! Они не помыш­ляют, что могут нане­сти ближ­нему неис­цель­ную язву неле­пым сове­том…».

«…Но для совета, для руко­вод­ства недо­ста­точно быть бла­го­че­сти­вым, надо иметь духов­ную опыт­ность, а более всего духов­ное пома­за­ние…».

«Если же чело­век прежде очи­ще­ния исти­ною будет руко­вод­ство­ваться своим вдох­но­ве­нием, то он будет изда­вать для себя и для других не чистый свет, но сме­шан­ный, обман­чи­вый, потому что в сердце его живет не про­стое добро, но добро, сме­шан­ное со злом более или менее».

Авва Исаия гово­рил: «Откуда могу знать, угоден ли я Богу, чтоб ска­зать брату, поступи так или иначе. Сам нахо­жусь еще под игом пока­я­ния по при­чине грехов моих».

«Добрые чув­ства мол­ча­ливы. Изли­я­ния чрез слова ищут более чув­ства эго­и­сти­че­ские, чтоб выска­зать то, что льстит нашему само­лю­бию и что может выка­зать нас, как нам мнится, с лучшей сто­роны».

«Каж­дому из нас более должно забо­титься о себе самом, о своей душе и о соб­ствен­ной пользе душев­ной, потому что, по слову апо­стола, каждый из нас сам о себе воз­дает слово Богу. У нас же пута­ница оттого и про­ис­хо­дит, что мы все более склонны к вра­зум­ле­нию других и ста­ра­емся не только убе­дить, но и раз­убе­дить и дока­зать мно­го­раз­лич­ными аргу­мен­тами…»

«Еще не успел я начать подви­гов бла­го­че­стия, а уже зара­зился тще­сла­вием. Еще не успел всту­пить в пред­две­рие, а уже мечтаю о внут­рен­нем свя­ти­лище. Еще не поло­жил начат­ков жизни бого­угод­ной, а уже ближ­них моих обли­чаю. Еще не узнал, что есть истина, а хочу быть настав­ни­ком других. Душа моя! Все даро­вал тебе Гос­подь — смысл, разум, веде­ние, рас­суж­де­ние, познай же полез­ное для тебя. Как меч­та­ешь ты сооб­щать свет другим, когда ты сама погру­жена еще во тьму? Врачуй прежде самое себя, а если не можешь, то опла­ки­вай сле­поту свою».

Итак, как видно из слов святых отцов, поучать, руко­во­дить, настав­лять — дело полез­ное не для каж­дого, хотя и пред­став­ля­ется таким слав­ным и похваль­ным. Углуб­ляться же в позна­ние своих немо­щей, искать их вра­че­ва­ния — дело пер­вей­шей важ­но­сти для всех.

Иоанн, мит­ро­по­лит Санкт-Петер­бург­ский и Ладож­ский. О гор­до­сти и сми­ре­нии17

Во имя Отца и Сына и Свя­таго Духа!

На пути нашего с вами, воз­люб­лен­ные братья и сестры, вос­хож­де­ния по сту­пе­ням духов­ного совер­шен­ства часто встре­ча­ется то, что пре­пят­ствует этому вос­хож­де­нию, прежде всего это наши грехи, и основ­ной из них, кото­рым одер­жимы почти все мы без исклю­че­ния, — это грех само­пре­воз­но­ше­ния, или грех гор­до­сти. Это очень ковар­ный змий, кото­рый, про­крав­шись в наши сердца, подчас даже пред­став­ля­ется нам анге­лом света, и мы сла­достно вни­маем его лука­вым сове­там, не пони­мая, что они отлу­чают нас от Боже­ствен­ной любви, уда­ляют от союза с Богом. И, как нера­зум­ные овцы, бываем мы улов­ля­емы зло­коз­нен­ным змием гор­дыни и ведомы на закла­ние.

Гор­дость — это вели­кий грех. Этот грех неко­гда низвел с высоты славы свет­лого ангела и пре­вра­тил его в про­тив­ника Богу, в злого демона, в сатану. Гор­дость низ­вела сатану с небес и низ­вергла его в бездну поги­бели. Но не только этого неко­гда све­то­нос­ного ангела низ­вергла гор­дыня, она низ­вергла и многих «даже избран­ных» людей Церкви Божией.

Возь­мем, к при­меру, Ария, кото­рый служил Богу в сане пре­сви­тера Алек­сан­дрий­ской Церкви. Он был чело­ве­ком рев­ност­ным, но допу­стил гор­дыню и стал мудр­ство­вать о Христе не так, как поло­жено. Научен­ный диа­во­лом, он стал думать о Сыне Божием не как о Творце, но как о твари, впав в заблуж­де­ние. И сколько ни уве­ще­вали Ария и тогдаш­ний Пат­ри­арх Алек­сан­дрий­ский Алек­сандр, и другие бла­го­че­сти­вые епи­скопы, но он не хотел даже слу­шать их. И не только не хотел, но еще собрал около себя людей, соблаз­нив их своим лживым уче­нием.

Вот, воз­люб­лен­ные братья и сестры, к чему может при­ве­сти людей гор­дость! Факты сви­де­тель­ствуют, что и многие подвиж­ники, жившие в пусты­нях, совер­шав­шие мно­же­ство подви­гов духов­ных, допус­кая зло­коз­нен­ного змия — само­мне­ние, само­пре­воз­но­ше­ние и тще­сла­вие, низ­вер­га­лись в бездну поги­бели. Они пре­льща­лись соб­ствен­ной «свя­то­стью», и истин­ным рабам Божиим при­хо­ди­лось при­ла­гать немало сил, чтобы исце­лить впав­ших в пре­воз­но­ше­ние подвиж­ни­ков. Но подчас все эти вра­чев­ства не при­но­сили ника­кой пользы, потому что, впав в пре­лесть, чело­век по-насто­я­щему лиша­ется здра­вого рас­судка и все видит в ином, иска­жен­ном свете. Ему кажется, что он спра­вед­лив и ничего пло­хого не делает. И если такому чело­веку кто-либо попы­та­ется ука­зать на его пре­гре­ше­ния — обо­льщен­ный гордец нико­гда не согла­сится, что он может допус­кать грехи. Нет, ответ его будет один: он всегда прав, а вино­ваты другие, но никак не он.

Вот к чему при­во­дит, воз­люб­лен­ные братья и сестры, гор­дость. В состо­я­нии само­пре­воз­но­ше­ния чело­век нико­гда не пре­успеет на спа­си­тель­ном пути, на пути духов­ного вос­хож­де­ния. И если даже он прежде сумел под­няться на самую, может быть, высшую сту­пень духов­ного совер­шен­ства, даже тогда воз­ник­шая гор­дость не даст ему удер­жаться на этой высоте, низ­верг­нув на землю, низ­верг­нув так, что трудно будет ему под­няться.

Един­ствен­ным про­ти­во­ядием гор­до­сти явля­ется сми­ре­ние. Это вели­чай­шая доб­ро­де­тель, кото­рая, несо­мненно, спо­соб­ствует нам с вами на пути духов­ного вос­хож­де­ния. Сми­ре­ние многих при­вело к спа­се­нию. И этой вели­чай­шей доб­ро­де­тели обу­ча­лись все подвиж­ники бла­го­че­стия, ибо они хорошо пони­мали, что без сми­ре­ния невоз­можно уго­дить Богу.

Вот пред нами вели­кий подвиж­ник Арсе­ний. Когда Гос­подь внушил ему оста­вить сует­ный мир (а Арсе­ний зани­мал очень почет­ную долж­ность: нахо­дился при цар­ском дворе и был вос­пи­та­те­лем цар­ских детей), голос Боже­ствен­ный сказал ему: «Беги от людей, и ты спа­сешься». Арсе­ний внял этому Боже­ствен­ному слову и уда­лился в еги­пет­скую пустыню, к стар­цам. Когда вели­кие подвиж­ники уви­дели при­шед­шего к ним миря­нина, то поже­лали испы­тать его: спо­со­бен ли он на подвиги пустын­но­жи­тель­ства, на подвиги мона­ше­ства? Они пору­чили Арсе­ния преп. Иоанну Колову. И сей вели­кий подвиж­ник при­ме­нил такое испы­та­ние: когда настало время обеда, все старцы сели за тра­пезу и стали вку­шать пищу, Арсе­ний же стоял в углу тра­пез­ной и наблю­дал. Тогда преп. Иоанн взял сухарь и бросил его Арсе­нию на пол. И что же Арсе­ний? Он пораз­мыс­лил так: сидя­щие за столом доб­ро­де­те­лями своими подобны анге­лам небес­ным, я же гре­хами — подо­бен псу, и, сле­до­ва­тельно, как псу, мне подо­бает подойти к сухарю и вку­сить так, как вку­шают живот­ные. Он опу­стился на чет­ве­реньки, взял этот сухарь ртом и стал, как пес, его пожи­рать. Преп. Иоанн и старцы стали между собой рас­суж­дать и ска­зали, что сей — поис­тине сми­рен­ный муж и он совер­шит вели­кие подвиги бла­го­че­стия. Преп. Иоанн Колов отвел его в келью и научил мона­ше­скому житию. И дей­стви­тельно, со вре­ме­нем вели­кий Арсе­ний испол­нился бла­го­дати Духа Свя­таго.

Это я вам привел пример из жизни пустын­но­жи­те­лей. А теперь рас­скажу, как люди, жившие в миру, дости­гали такой высоты духов­ного сми­ре­ния.

Одна­жды преп. Анто­нию Вели­кому был голос, кото­рый гово­рил ему: «Анто­ний, ты не достиг той меры духов­ного совер­шен­ства, как некий кожев­ник, про­жи­ва­ю­щий в Алек­сан­дрии». Тогда преп. Анто­ний, кото­рый ста­рался впи­тать в свое сердце все доб­ро­де­тели, совер­ша­е­мые не только пустын­но­жи­те­лями, но и вообще всяким хри­сти­а­ни­ном, оста­вил пустыню и по ука­за­нию Боже­ствен­ному нашел дом, где про­жи­вал кожев­ник. Итак, входит он в этот дом, кла­ня­ется кожев­нику и гово­рит: «Скажи мне, Божий раб, какие ты подвиги совер­ша­ешь здесь, живя в миру, ибо я ради тебя пришел, оста­вив пустыню. Рас­скажи мне, как ты совер­ша­ешь дело своего спа­се­ния?» Уди­вился сми­рен­ный раб и отве­тил: «Авва, ну какие я могу совер­шать подвиги в миру?! Скажу правду, что я почти ничего доб­рого не совер­шаю! Каждый раз, когда встаю от ноч­ного одра и иду на работу, я раз­мыш­ляю так: Гос­поди, все в этом городе спа­сутся, потому что они делают правые дела, а я один, как нече­сти­вый, погибну. Поми­луй мя, Боже! И так я молю Гос­пода в тече­ние дня, и когда отхожу ко сну, также раз­мыш­ляю, что все удо­сто­ятся Цар­ствия Божия и только один я буду лишен этой славы».

Уди­вился вели­кий Анто­ний и, покло­нив­шись кожев­нику, сказал: «Поис­тине ты, как добрый ювелир, сидя­щий в ком­нате и обре­та­ю­щий Цар­ство Божие. Я много лет под­ви­за­юсь в пустыне, при­ла­гаю труды к трудам, посты к постам, воз­дер­жа­ние к воз­дер­жа­нию, но я еще не достиг такого состо­я­ния духа, какого достиг ты, раб Божий».

Вот, воз­люб­лен­ные братья и сестры, пример того, как и в миру можно уго­ждать Богу сми­рен­но­муд­рием.

Многие из вас могут поду­мать: ну что тут осо­бен­ного — помыс­лить, что все добрые, а мы вот только плохие? Дей­стви­тельно, про­из­не­сти в мыслях такие слова легко, не тре­бу­ется здесь от нас особых подви­гов. А вот прийти в насто­я­щее созна­ние самих себя, серд­цем осо­знать, что мы нахо­димся в раб­стве у греха,— это уже дело вели­кое. Но если мы люди греш­ные, то можем ли мы кого-либо осуж­дать, или кому-либо доса­ждать, или пре­ко­сло­вить, или воз­ра­жать и тем более гне­ваться? Конечно, нет, воз­люб­лен­ные братья и сестры, и в этом-то и заклю­ча­ется вели­чие сми­ре­ния. Если мы осо­знаем это, если поста­ра­емся отверг­нуть гор­дыню, вос­при­нять насто­я­щее сми­ре­ние, то, поверьте, мы, несо­мненно, пре­успеем на спа­си­тель­ном пути.

Итак, с помо­щью Божией станем утвер­ждать в своем сердце доб­ро­де­тель за доб­ро­де­те­лью и, вос­ходя по сту­пе­ням духов­ного совер­шен­ства, вос­хо­дить горе и дости­гать вечной жизни во Христе Иисусе Гос­поде нашем, Кото­рому со Отцем и Святым Духом подо­бает честь и слава во веки веков. Аминь.

***

Гор­дость — болезнь духа
Про­то­и­е­рей Иоанн (Вос­тор­гов)

Уроки вра­че­ва­ния гор­дыни (советы святых Отцов)

Перед празд­ни­ком Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, воз­лю­бив Своих сущих в мире, до конца воз­лю­бил их.

И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симо­нову Иска­ри­оту пре­дать Его, Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отхо­дит, встал с вечери, снял с Себя верх­нюю одежду и, взяв поло­тенце, пре­по­я­сался. Потом влил воды в умы­валь­ницу и начал умы­вать ноги уче­ни­кам и оти­рать поло­тен­цем, кото­рым был пре­по­я­сан.

Под­хо­дит к Симону Петру, и тот гово­рит Ему: Гос­поди! Тебе ли умы­вать мои ноги? Иисус сказал ему в ответ: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а ура­зу­ме­ешь после. Петр гово­рит Ему: не умоешь ног моих вовек. Иисус отве­чал ему: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Симон Петр гово­рит Ему: Гос­поди! Не только ноги мои, но и руки и голову. Иисус гово­рит ему: омы­тому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все. Ибо знал Он пре­да­теля Своего, потому и сказал: не все вы чисты.

Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, воз­легши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам? Вы назы­ва­ете Меня Учи­те­лем и Гос­по­дом, и пра­вильно гово­рите, ибо Я точно то.

Итак, если Я, Гос­подь и Учи­тель, умыл ноги вам, то и вы должны умы­вать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше гос­по­дина своего, и послан­ник не больше послав­шего его. Если это знаете, бла­женны вы, когда испол­ня­ете.

Еван­ге­лие от Иоанна, гл. 13, ст. 1–17

Пре­по­доб­ный Ефрем Сирин. Уроки жизни: восемь злых помыс­лов18

Если хочешь побе­дить тще­сла­вие, не люби похвал, ни поче­стей, ни хоро­ших одежд, ни пер­во­се­да­ния, ни пред­по­чте­ния, а, напро­тив того, люби, чтобы пори­цали и без­че­стили тебя, воз­водя на тебя ложь, — и укоряй сам себя, что ты греш­нее вся­кого греш­ника.

Если хочешь побе­дить гор­дость, что ни дела­ешь — не говори, что дела­ется сие соб­ствен­ными твоими тру­дами или соб­ствен­ными твоими силами; но постишься ли, про­во­дишь ли время в бдении, спишь ли на голой земле, поешь ли псалмы, или при­слу­жи­ва­ешь, или кла­дешь много земных покло­нов — говори, что при Божией помощи и при Божием покро­ви­тель­стве дела­ется сие, а не моею силой и не моим ста­ра­нием.

Схи­и­гу­мен Иоанн (Алек­сеев), старец Вала­ам­ского мона­стыря. Письмо с Нового Вала­ама 19

Некий мудрый старец уве­ще­вал гор­дя­ще­гося брата, но тот отве­тил ему: «Прости меня, отче, я не горд». Мудрый старец воз­ра­зил ему: «Чем же ты яснее можешь дока­зать, что ты горд, как не тем, что гово­ришь: «Я не горд».

Да, гор­дость слепа, сама себя не видит. Гор­дость — изоб­ре­те­ние дья­воль­ское. Вот исча­дия ее: гнев, кле­вета, раз­дра­жи­тель­ность, лице­ме­рие, нена­висть, пре­ко­сло­вие, непо­кор­ность. Крепко наста­и­вает она на своем мнении, трудно под­чи­ня­ется другим, заме­ча­ний не терпит, любит делать заме­ча­ния другим; слова выбра­сы­вает не осмыс­ленно. Она не имеет тер­пе­ния, чужда любви, дерзка для нане­се­ния оскорб­ле­ний, стре­мится к власти. Гордые очень стра­дают хуль­ными помыс­лами и склонны к само­обо­жа­нию.

Теперь скажу о сми­ре­нии. О бла­жен­ное сми­ре­ние, ты — Боже­ственно, ибо при­к­ло­нило небеса, и вопло­ти­лось в чело­ве­че­ство, и грехи всего мира при­гвоз­дило ко Кресту. Душа моя тре­пе­щет — как я могу ска­зать что-либо о вели­чии твоем!

Бого­муд­рые Святые Отцы вот что гово­рят о сми­ре­нии. От него про­ис­хо­дят: кро­тость, при­вет­ли­вость, удо­бо­уми­ле­ние, мило­сер­дие, тихость, бла­го­по­кор­ность. Сми­рен­ный не любо­пыт­ствует о пред­ме­тах непо­сти­жи­мых, а гордый хочет иссле­до­вать глу­бину судеб Гос­под­них. Сми­рен­ный не хва­лится при­род­ными даро­ва­ни­ями и гну­ша­ется люд­скими похва­лами: как одетый в шел­ко­вую одежду, если на него брыз­нуть дегтем, отбе­гает, чтобы не запач­кать своей доро­гой одежды, так и сми­рен­ный убе­гает от чело­ве­че­ской славы. Свой­ство сми­ре­ния — видеть свои грехи, а в других — добрые каче­ства. Свой­ство гор­до­сти— видеть в себе только хоро­шее, а в других только худое.

Вот еще черта сми­ре­ния: про­стота, откро­вен­ность и есте­ствен­ность. А что такое сми­ре­ние и как оно рож­да­ется в душе, никто не может объ­яс­нить сло­вами, если чело­век не научится этому из опыта. Из одних слов нельзя ему научиться.

Авва Зосима гово­рил о сми­ре­нии. Его слушал ученый софист и спро­сил: «Как же ты счи­та­ешь себя греш­ным? Разве ты не знаешь, что ты свят? Разве не знаешь, что имеешь доб­ро­де­тели? Ведь ты видишь, как испол­ня­ешь запо­веди, — и счи­та­ешь себя греш­ным?» Старец же не нахо­дил, что ска­зать, только гово­рил: «Не знаю, что ска­зать тебе, но я считаю себя греш­ным». Софист наста­и­вал, желал узнать, как сие может быть. И снова старец не нашелся, что ска­зать, отве­чал со своей святою про­сто­той: «Не смущай меня—я под­линно считаю себя таким».

Тут нахо­дился авва Доро­фей, и он объ­яс­нил софи­сту, что как в науках бывает неко­то­рый навык, и чело­век, обла­да­ю­щий им, не может объ­яс­нить, как он это делает, так и в сми­ре­нии. Авва Зосима обнял авву Доро­фея и сказал: «Ты постиг дело, оно так бывает, как ты сказал». Софист остался дово­лен и согла­сился с ними.

22 ноября 1955 года, Новый Валаам

Схи­и­гу­мен Савва. Уныние и отча­я­ние20

Гор­дость — это самый лютый, самый жесто­кий враг из всех наших врагов неви­ди­мых. Помимо всех несча­стий, она рож­дает хулу на Бога и повер­гает душу в уныние и отча­я­ние.

Хуль­ные помыслы обычно сты­дятся испо­ве­дать духов­ному отцу, ута­и­вают их и носят в сердце своем целыми деся­ти­ле­ти­ями. Это многих повер­гает в отча­я­ние и без­на­деж­ность. Но именно в этом и заклю­ча­ется ошибка хри­сти­а­нина.

Уныние, и тем более отча­я­ние, есть при­знак мало­ду­шия, при­знак того, что душа неопытна в духов­ной жизни, в духов­ной брани; при­знак того, что чело­век не знает или забы­вает о том, сколь мило­серд и люб­ве­оби­лен Гос­подь.

Не дай Бог под­даться духу уныния! От уныния до отча­я­ния один шаг. Избави, Гос­поди!

Нико­гда не забы­вай, что злая сила, когда при­во­дит душу ко греху, тогда пока­зы­вает ей Боже­ское мило­сер­дие и снис­хож­де­ние, а когда чело­век впа­дает в грех, тогда запу­ги­вает его стро­го­стью и пра­во­су­дием Божиим, чтобы вверг­нуть в отча­я­ние и без­пре­рыв­ную печаль. А ты знай его хит­рость и делай наобо­рот: когда пред­ста­вится случай ко греху, сразу вспомни о пра­во­су­дии Божием и о стро­го­сти нака­за­ния, а когда согре­шишь, тогда скорее кайся, помыш­ляя о мило­сер­дии Божием, но только не отча­и­вайся.

Муже­ствен­ные и твер­дые духом не отча­и­ва­ются в иску­ше­ниях, каковы бы они ни были, но муже­ственно борются с ними или тер­пе­ливо ожи­дают конца их и только уси­ли­вают молитвы, чаще читают книги житий и поуче­ний святых отцов, чаще ходят в цер­ковь, испо­ве­дуют свои грехи и при­ча­ща­ются Святых Хри­сто­вых Таин.

В этом случае дьявол скоро остав­ляет подвиж­ника, и иску­ше­ние про­хо­дит. Так и ты делай. И будь уверен, что Гос­подь про­стит тебе всякий грех, только не унывай, а чисто­сер­дечно рас­ка­и­вайся в нем.

Нам ли, хри­сти­а­нам, отча­и­ваться? Каждый из нас должен хорошо-хорошо уяс­нить себе такую истину, что если бы Пра­во­су­дию Божию потре­бо­ва­лась вторая Крест­ная Жертва для спа­се­ния еди­ного греш­ника, то Хри­стос с радо­стью и любо­вью восшел бы опять на Крест, чтобы изба­вить этого греш­ника от мук, и пере­нес бы за него лютей­шие стра­да­ния и муки. Ты дума­ешь, это пре­уве­ли­че­ние? Нет, мой друг! Раз­мысли сам… Пред­ставь, как нам бывает тяжело в при­сут­ствии чело­века, кото­рый и одет в зло­вон­ную, отвра­ти­тель­ную одежду, и сам такой гряз­ный, что при­кос­нуться к нему страшно. Даже когда он на рас­сто­я­нии от нас — и то вызы­вает в нас непри­ят­ное ощу­ще­ние брезг­ли­во­сти. И даже когда близ­кий, люби­мый род­ствен­ник (ну, напри­мер, супруга, роди­тели, дети) обни­мает, целует, а изо рта у него исхо­дит ужас­ный запах… Ух, как непри­ятно! Зата­и­ва­ешь дыха­ние, чтобы не обо­нять зло­во­ние. Так и хочется скорее оттолк­нуть такого чело­века, скорее осво­бо­диться от его при­сут­ствия, чтобы он не портил настро­е­ние, чтобы легче можно было вздох­нуть без него.

А ведь перед Свя­тей­шим и Чистей­шим Гос­по­дом мы еще более грязны и зло­вонны, но Он нас не оттал­ки­вает, а, наобо­рот, Сам при­зы­вает нас к самому близ­кому и тес­ному обще­нию с Собою, пред­ла­гая Себя в снедь в Пре­чи­стых Тайнах. Грехи наши про­щает, кото­рые мы испо­ве­дуем; очи­щает и убе­ляет душу, а те грехи, кото­рые оста­ются на душе нерас­ка­ян­ными по забве­нию и смер­дят своим зло­во­нием, Гос­подь терпит… Да, да! Муча­ется, зады­ха­ется, но терпит…

Мы Его огор­чаем, рас­пи­наем, а Он тер­пе­ливо ждет, когда же мы опом­нимся, нако­нец! Мы всю жизнь мучаем Его, а Он гото­вит нам рай­скую оби­тель в Цар­стве Своем, ожидая нашего исправ­ле­ния хотя бы при конце жизни…

Что можно еще ска­зать? Чем можно допол­нить эту яркую, живо­тре­пе­щу­щую кар­тину?..

Радуйся, что для сми­ре­ния твоего Гос­подь попу­стил тебе познать горечь греха и не при­пом­нит тебе его, если после пока­я­ния не воз­вра­тишься к нему опять. Теперь ты, умуд­рен­ный опытом жизни, с боль­шим чув­ством, с боль­шей любо­вью будешь бла­го­да­рить Бога за избав­ле­ние от греха, а память греха и смерти будет дер­жать тебя в посто­ян­ном спа­си­тель­ном чув­стве сми­ре­ния и кро­то­сти.

Мит­ро­по­лит Анто­ний Сурож­ский. Бой­тесь мнимой пра­вед­но­сти21

Во имя Отца и Сына и Свя­таго Духа!

Мы при­выкли пре­зи­рать и осуж­дать фари­сея: нам кажется, что сего­дняш­нее Еван­ге­лие дает нам на это право — он осуж­ден Самим Хри­стом. Но мы забы­ваем, что над­мен­ная пра­вед­ность фари­сея стоила дорого ему и подоб­ным ему людям. Это были люди подвига и убеж­де­ния; по корот­ким словам, кото­рые о нем ска­заны в Еван­ге­лии, он постится дважды в неделю, то есть воз­дает Богу не только то, что должен бы воз­да­вать по закону, но больше, сверх меры: он дает Богу от своего усер­дия. И одно­вре­менно он дает зна­чи­тель­ную часть своего дохода нуж­да­ю­щимся, то есть и к людям тоже он обра­щен каким-то, хоть и суро­вым, подви­гом жизни. Поэтому нельзя легко судить о нем. Фари­сеи были люди, кото­рые были готовы поне­сти тяготу своего подвига; но раз­би­вался этот подвиг о правду Божию на том, что из своего подвига они чер­пали созна­ние какой-то мнимой пра­вед­но­сти, а любви не дости­гали.

Вот он вошел в храм, не оста­но­вился у при­то­локи, не вспом­нил, что нахо­дится в храме Бога Живого, что нет твари, кото­рая не должна бы пасть перед Ним в тре­пете, в ужасе, в любви. Он пришел твер­дым шагом и занял свое место в храме — он на это место «имеет право»; он живет достойно, по пра­ви­лам Церкви, и потому стоит он там, где имеет право стоять.

Разве это не страшно и не осуж­да­юще похоже на нас? Как часто мы знаем, что у нас есть перед Богом, среди людей место и что есть у нас место, я не говорю — в веще­ствен­ном храме, но в том таин­ствен­ном, незри­мом храме, кото­рый есть миро­зда­ние, тре­петно собран­ное вокруг Живого Бога своего. Мы тоже часто думаем: «Мое место — тут, а его — там».

А «там» стоял чело­век, кото­рый по суду люд­скому дей­стви­тельно не имел ника­кого пути вперед, в перед­ние ряды пра­вед­ни­ков Гос­под­них. Он был соби­ра­те­лем пода­тей, но как он отли­чался от совре­мен­ных! Он просто был при­служ­ни­ком окку­пан­тов-римлян, кото­рые пора­бо­тили народ изра­иль­ский, вся­че­ски его при­тес­няли и искали в его же среде таких людей, кото­рые будут только зани­маться побо­ром, соби­рать с них дань. И конечно, такие люди были всеми нена­ви­димы, потому что зако­ном их жизни было вымо­га­тель­ство, была твер­дость, было при­нуж­де­ние, была без­по­щад­ность.

Но одному — видно этот мытарь научился в той страш­ной, жесто­кой жизни, кото­рую он вел среди себе подоб­ных и среди жертв оже­сто­че­ния люд­ского — он научился, что не выжить чело­веку в страш­ном чело­ве­че­ском обще­стве, если хотя бы на мгно­ве­ние не будет при­оста­нав­ли­ваться закон, если хотя бы на мгно­ве­ние не будет про­яв­ляться жалость, мило­сер­дие. Если все будет идти по писан­ному, если все будет делаться так, как по праву можно посту­пать, то ни один чело­век не уце­леет.

И вот он стал позади всех у при­то­локи, зная, что по правде люд­ской и по правде Божией он заслу­жи­вает ту же без­по­щад­ную жесто­кость, какую он сам при­ме­няет изо дня в день; и он стал там, бия себя в грудь, ибо знал, что заслу­жить ника­кого мило­сер­дия нельзя, — мило­сер­дие не заслу­жи­ва­ется, ника­кого мило­сер­дия купить нельзя, ни быть достой­ным его нельзя — его только вымо­лить можно; оно может прийти как чудо, как непо­нят­ное, совер­шенно неожи­дан­ное чудо, когда пра­вед­ность скло­ня­ется перед грехом, когда мило­сер­дие вдруг про­ры­ва­ется там, где должна бы про­явиться правда — высо­кая, без­по­щад­ная правда. Он стоит весь в грехе своем, не смея войти в область правды Божией, потому что там для него нет про­ще­ния, а стоит он у при­то­локи, наде­ясь, что до края этого храма, до края пра­вед­но­сти и через край ее пере­льется милость, жалость, состра­да­ние, мило­сер­дие, что с ним слу­чится неза­слу­жен­ное и невоз­мож­ное.

И потому что он верит в это, потому что жизнь его именно этому научила — что слу­ча­ется невоз­мож­ное, и только невоз­мож­ное делает жизнь люд­скую воз­мож­ной, — он стоит, и до него дохо­дит Божие про­ще­ние.

Хри­стос нам гово­рит, что этот ушел более оправ­дан­ным, чем другой. Фари­сей не был просто осуж­ден: до часа смерт­ного можно наде­яться на про­ще­ние, и он был пра­ве­ден, он был тру­же­ник, он вкла­ды­вал усилие души и тела в пра­вед­ность свою. Она была без­п­лодна, из нее не высе­ка­лась даже и искра состра­да­ния и любви — и, однако, это была пра­вед­ность…

А непра­вед­ность полу­чила про­ще­ние.

Вот, поду­маем об этом; поду­маем о том, во-первых, явля­емся ли мы хотя бы фари­се­ями, есть ли в нас вообще какая-то правда, правда перед людьми, с доб­ро­де­ла­нием, правда перед Богом — то есть отдаем ли мы Ему долж­ное, то, на что Он просто имеет право? А потом поста­вим перед собой вопрос: лишен­ные даже и пра­вед­но­сти фари­сея, не явля­емся ли мы такими же, как и он, без­лю­бов­ными, без­сер­деч­ными, мерт­выми душой гор­де­цами? Как мы смот­рим на ближ­него — в храме, вне храма, в жизни, в семье, на работе, на улице, в газете, везде: еди­нич­ного ближ­него и кол­лек­тив­ного ближ­него? Как мы на них смот­рим, как мы о них судим, не имея опоры даже в истин­ной, хотя и мерт­вой, пра­вед­но­сти фари­сея?.. Аминь.

2 фев­раля 1969 г.

Свя­щен­ник Вяче­слав Рез­ни­ков

О стыде22

В послед­нем чтении, посвя­щен­ном Кресту, Гос­подь гово­рит: Кто посты­дится Меня и Моих слов в роде сем пре­лю­бо­дей­ном и греш­ном, того посты­дится и Сын Чело­ве­че­ский, когда при­и­дет в славе Отца Своего со свя­тыми Анге­лами (Мк.8:38). Впер­вые чув­ство стыда люди испы­тали, когда нару­шили Божью запо­ведь, вкусив от запрет­ного плода. В тот миг откры­лись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смо­ков­ные листья и сде­лали себе опо­я­са­ния (Быт.3:7). То есть едва отсту­пили от Бога, как тут же поте­ряли некий покров, и почув­ство­вали себя и друг перед другом, и пред Богом обна­жен­ными, неза­щи­щен­ными, хоть сквозь землю про­ва­литься. Как и ныне чув­ствует себя пой­ман­ный и обли­чен­ный.

Но сты­дя­щийся потому и сты­дится, что все-таки при­знает законы, по кото­рым живут окру­жа­ю­щие. А ведь бывают и такие, о кото­рых пророк гово­рил: Сты­дятся ли они, делая мер­зо­сти? Нет, нисколько не сты­дятся и не крас­неют (Иер.6:15).

Бывает же и так, что чело­век ста­ра­ется жить по запо­ве­дям Хри­сто­вым, а вокруг все не только делают про­ти­во­по­лож­ное, но и дела­ю­щих одоб­ряют (Рим.1:32)…

А ведь в каждом живет инстинкт обще­че­ло­ве­че­ского брат­ства, жела­ние быть со всеми и как все. И если я лишь умом хри­сти­а­нин, то сопри­кос­но­ве­ние с греш­ным, пре­лю­бо­дей­ным миром может вверг­нуть в силь­ное уныние. Как гово­рит поэт, «теория суха, а древо жизни зеле­неет». Жизнь бьет ключом, а я тут со своим юрод­ством Креста и «сказ­ками» о Вос­кре­се­нии! А за спиной у меня — что? Наша внеш­няя цер­ков­ная жизнь, если взгля­нуть сто­рон­ним, при­дир­чи­вым взгля­дом, очень уяз­вима для кри­тики. И вот появ­ля­ется тайная зависть к тем, кто живет просто и весело; а также — стыд: и за свою веру, и за своих соци­ально неустро­ен­ных бра­тьев. Стыдно сде­лать добро, стыдно быть цело­муд­рен­ным, стыдно быть чест­ным. А если так, то значит мир не только внешне побеж­дает: значит ты и по сове­сти при­ни­ма­ешь его правоту. И, пони­мая опас­ность такого стыда, Гос­подь не огра­ни­чился сло­вами. Он тут же пообе­щал: Истинно говорю вам: есть неко­то­рые из сто­я­щих здесь, кото­рые не вкусят смерти, как уже увидят Цар­ствие Божие, при­шед­шее в силе (Мк.9:1). И вскоре дей­стви­тельно сделал неко­то­рых сви­де­те­лями Своего Пре­об­ра­же­ния, чтобы они своими гла­зами уви­дели: что на самом деле реально, а что — при­зрачно; и чтобы сами смогли вос­клик­нуть: Гос­поди! хорошо нам здесь быть (Мф.17:4). И не только сты­диться Креста Хри­стова, но и сты­диться своей бед­но­сти, своих родных, своей внеш­но­сти, своего воз­раста, значит — тоже сты­диться Того, Кто создал тебя или попу­стил тебе стать таким, зная, что именно такое состо­я­ние для тебя спа­си­тельно.

И дай нам Бог, чтобы наш стыд рабо­тал не на нашего врага, а на нас: чтобы сты­диться, когда хвалят, чув­ствуя себя вором, украв­шим похвалу у Гос­пода; чтобы сты­диться своих «мудрых» бого­слов­ских речей, чув­ствуя несо­от­вет­ствие их твоей жизни. И чтобы стыд за свои грехи не от испо­веди отвра­щал, но не допус­кал бы снова воз­вра­щаться к уже испо­ве­дан­ным одна­жды грехам.

О пре­одо­ле­нии плот­ского само­утвер­жде­ния

Одна­жды Гос­подь сказал уче­ни­кам: Вло­жите вы себе в уши слова сии: Сын Чело­ве­че­ский будет предан в руки чело­ве­че­ские (Лк.9:44). Но уче­ники не поняли слова сего. Апо­столы в своих писа­ниях не ста­ра­лись пока­зать себя в лучшем свете, и мы отчет­ливо видим, какими они были до того, как Святой Дух сошел на них. Мало того, что не могли они порой пони­мать про­стых слов Хри­сто­вых; они еще и спро­сить Его о сем слове боя­лись (Лк.9:45). А между тем, их стали зани­мать мысли: кто бы из них был больше? (Лк.9:46). И одна­жды Гос­подь, взяв дитя, поста­вил его пред Собою и сказал им: кто примет сие дитя во имя Мое, тот Меня при­ни­мает; а кто при­ни­мает Меня, при­ни­мает Послав­шего Меня (Лк.9:47-48). И указал им прямой путь к истин­ному вели­чию: кто из вас меньше всех, тот будет велик (Лк.9:48).

Уче­ники после этих слов, кажется, пере­стали вели­чаться друг перед другом; но сила плот­ского само­утвер­жде­ния оста­лась и устре­ми­лась на чужих, на внеш­них: Настав­ник! мы видели чело­века, именем Твоим изго­няв­шего бесов, и запре­тили ему, потому что не ходит с нами… (Лк.9:49). Вот — плот­ский чело­век: неве­же­ство плюс пред­по­чте­ние оста­ваться в этом неве­же­стве, лишь бы не уро­нить себя в чужих глазах; плюс жела­ние быть первым среди своих, или, по край­ней мере, само­утвер­ждаться перед чужими. И только когда Святой Дух сошел на Апо­сто­лов, они по-насто­я­щему ура­зу­мели силу этих слов Гос­под­них: Кто из вас меньше всех, тот будет велик. И они стали учить этому всех хри­стиан. Стали учить каж­дого при­ме­ни­тельно к его жиз­нен­ной ситу­а­ции. Они гово­рили это и мужу, и жене; и роди­те­лям, и детям; и рабам, и гос­по­дам. Они гово­рили: Жены, пови­нуй­тесь мужьям своим, как при­лично в Гос­поде. Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы. Дети, будьте послушны роди­те­лям вашим во всем, ибо это бла­го­угодно Гос­поду. Отцы, не раз­дра­жайте детей ваших, дабы они не уны­вали. Рабы, во всем пови­нуй­тесь гос­по­дам вашим по плоти, не в глазах только служа им, как чело­ве­ко­угод­ники, но в про­стоте сердца, боясь Бога… (Кол.3:18-22). Гос­пода, ока­зы­вайте рабам долж­ное и спра­вед­ли­вое, зная, что и вы имеете Гос­пода не небе­сах (Кол.4:1).

И дей­стви­тельно, ума­ля­ю­щий себя вдруг обре­тает под­лин­ную силу и власть. Искрен­нее сми­ре­ние под­власт­ных без­ору­жи­вает стар­ших, бук­вально выры­вает у них милость и снис­хож­де­ние. Ведь давно было заме­чено, что кро­то­стью скло­ня­ется к мило­сти вель­можа, и мягкий язык пере­ла­мы­вает кость (Пр.25:15). Но также и сми­рен­ная милость стар­ших лучше всего спо­собна вызвать усер­дие и доб­ро­со­вест­ность в под­власт­ных. И это дей­ствует даже по отно­ше­нию к внеш­ним, к совсем, каза­лось бы, чужим. Изве­стен рас­сказ, как ученик неко­его старца, идя по дороге, встре­тил идоль­ского жреца, несу­щего бревно, и со зло­стью обо­звал его «демо­ном». Жрец тоже со злобой побил уче­ника. Вслед за уче­ни­ком встре­чает жреца и сам старец и лас­ково при­вет­ствует: «Спаси тебя Бог, тру­до­лю­бие!» Жрец был пора­жен, и сердце его мгно­венно рас­по­ло­жи­лось слу­шать слова о Христе.

Истин­ный раб Божий не сты­дится учиться даже до седых волос. Он невы­со­кого мнения о себе и поэтому не сму­ща­ется, когда выка­зы­вает свое незна­ние, спра­ши­вая учи­те­лей. Он и, под­чи­ня­ясь и гос­под­ствуя, всегда помнит о своей под­чи­нен­но­сти Богу. И, нако­нец, он посто­янно чув­ствует бла­го­го­ве­ние перед обра­зом Божиим в любом чело­веке.

Пре­по­доб­ный Нико­дим Свя­то­го­рец. Бла­го­ра­зум­ное мол­ча­ние — пагуба гор­до­сти23

(О том, как управ­лять языком)

Самая вели­кая лежит на нас нужда управ­лять как должно языком своим и обуз­ды­вать его. Дви­га­тель языка — сердце; чем полно сердце, то изли­ва­ется языком. Но, обратно, излив­ше­еся чрез язык чув­ство сердца укреп­ля­ется и уко­ре­ня­ется в сердце. Потому язык есть один из нема­лых дея­те­лей в обра­зо­ва­нии нашего гор­дого нрава.

Добрые чув­ства мол­ча­ливы. Изли­я­ния чрез слова ищут более чув­ства эго­и­сти­че­ские, чтоб выска­зать то, что льстит нашему само­лю­бию и что может пока­зать нас, как нам мнится, с лучшей сто­роны. Мно­го­сло­вие в боль­ших слу­чаях про­ис­хо­дит от неко­его гор­де­ли­вого само­мне­ния, по коему, вооб­ра­жая, что мы слиш­ком мно­го­све­дущи и что наше мнение о пред­мете речи самое удо­вле­тво­ри­тель­ное, неудер­жи­мое испы­ты­ваем понуж­де­ние выска­заться и обиль­ною речью с мно­го­крат­ными повто­ре­ни­ями запе­чат­леть то же мнение и в серд­цах других, навя­зы­ва­ясь таким обра­зом им в учи­теля непро­ше­ные и мечтая иметь иной раз уче­ни­ками такие лица, кото­рые пони­мают дело гораздо лучше учи­теля.

Ска­зан­ное, впро­чем, отно­сится к таким слу­чаям, когда пред­меты речи бывают более или менее сто­я­щие вни­ма­ния. Наи­боль­шей же частью мно­го­ре­чие одно­зна­чи­тельно с пусто­ре­чием; и в таком случае нет слов для пол­ного изоб­ра­же­ния зол, про­ис­хо­дя­щих от сего дур­ного навыка. И вообще мно­го­сло­вие отво­ряет двери души, чрез кои тотчас выхо­дит сер­деч­ная теп­лота бла­го­го­ве­ния, уем паче это делает пусто­сло­вие. Мно­го­сло­вие отвле­кает вни­ма­ние от себя, и в сердце, таким обра­зом не блю­до­мое, начи­нают про­кра­ды­ваться обыч­ные страст­ные сочув­ствия и жела­ния, и иногда с таким успе­хом, что, когда кон­чится пусто­ре­чие, в сердце ока­жется не только соиз­во­ле­ние, но и реше­ние на страст­ные дела. Пусто­ре­чие есть дверь к осуж­де­нию и кле­ве­там, раз­но­си­тель ложных вестей и мнений, сея­тель раз­но­гла­сий и раз­до­ров. Оно подав­ляет вкус к умствен­ным трудам и всегда почти служит при­крыш­кой отсут­ствия осно­ва­тель­ного веде­ния. После мно­го­сло­вия, когда прой­дет чад само­до­воль­ства, всегда оста­ется некое чув­ство тоск­ли­во­сти и постыд­но­сти. Не сви­де­тель­ствует ли это о том, что душа и нехотя сознает тогда себя обо­кра­ден­ною?

Апо­стол Иаков, желая пока­зать, как трудно говор­ли­вому удер­жаться от чего-либо непо­лез­ного, греш­ного и вред­ного, сказал, что удер­жа­ние языка в долж­ных гра­ни­цах есть досто­я­ние только совер­шен­ных мужей: аще кто в слове не согре­шает, сей совер­шен муж, силен обуз­дати и все тело (Иак.3:2). Язык, коль скоро начнет гово­рить в свое удо­воль­ствие, то бежит в речи как раз­нуз­дан­ный конь и выбал­ты­вает не только хоро­шее и подо­ба­ю­щее, но и нехо­ро­шее и зло­вред­ное. Потому апо­стол сей назы­вает его неудер­жи­мым злом, испол­нен­ным яда смер­то­нос­ного (там же, 3, 8).

Согласно с ним и Соло­мон еще древле изрек: от мно­го­сло­вия не избе­жиши греха(Притч.10:19). И скажем с Еккле­зи­а­стом, что вообще кто много гово­рит, тот обли­чает свое безу­мие, ибо обычно только безум­ный умно­жает сло­веса (Еккл.10:14).

Не рас­про­стра­няйся в долгих собе­се­до­ва­ниях с тем, кто слу­шает тебя не с добрым серд­цем, чтоб, надо­ку­чив ему, не сде­лать себя для него мер­зост­ным, как напи­сано:умно­жаяй сло­веса мерзок будет (Сир.20:8). Осте­ре­гайся гово­рить сурово и высо­ко­тонно, ибо то и другое крайне нена­вистно и застав­ляет подо­зре­вать, что ты очень суетен и слиш­ком много о себе дума­ешь. Нико­гда не говори хва­лебно о себе самом, о своих делах или о своих родных, исклю­чая случаи, когда это необ­хо­димо, но и при этом говори как можно короче и скорее. Когда видишь, что другие гово­рят о себе с излиш­ком, понуди себя не под­ра­жать им, хотя слова их кажутся сми­рен­ными и само­уко­ри­тель­ными. Что же каса­ется ближ­него твоего и дел его, то гово­рить не отка­зы­вайся, но всегда говори короче даже и там и тогда, где и когда это тре­бо­ва­лось бы для блага его.

Бесе­дуя, при­по­ми­най и ста­райся испол­нить запо­ведь св. Фалас­сия, кото­рая гласит: «Из пяти родов пред­ме­тов речи в собе­се­до­ва­нии с дру­гими три упо­треб­ляй с бла­го­ра­зу­мием небо­яз­ненно; чет­вер­тый упо­треб­ляй не часто, а от пятого совсем отка­жись» Один из пишу­щих первые три пони­мает так: да, нет, само собою или ясное дело, под чет­вер­тым разу­меет сомни­тель­ное, а под пятым совсем неиз­вест­ное. То есть, о чем знаешь верно, что оно истинно или ложно и что оно оче­видно само собою, о том с реши­тель­но­стью говори как об истин­ном, или как о ложном, или как об оче­вид­ном; о том, что сомни­тельно, лучше не говори ничего, а когда и нужда, говори как о сомни­тель­ном, не пред­ре­шая; о неиз­вест­ном же тебе совсем не говори. Другой некто гово­рит: есть у нас пять при­е­мов или обо­ро­тов речи — зва­тель­ный, когда кого при­зы­ваем; вопро­си­тель­ный, когда спра­ши­ваем; жела­тель­ный или про­си­тель­ный, когда желаем или просим; опре­де­ли­тель­ный, когда реши­тель­ное о чем выра­жаем мнение; пове­ли­тель­ный, когда началь­ственно и властно пове­ле­ваем. Из этих пяти первые три упо­треб­ляй всегда сво­бодно, чет­вер­тый — пореже, как можно, а пятого совсем не касайся.

О Боге говори со всем рас­по­ло­же­нием, осо­бенно о Его любви и бла­го­сти, однако ж, со стра­хом, помыш­ляя, как бы не погре­шить и в этом, сказав что о Боже­ствен­ном небо­го­лепно и смутив про­стые сердца слу­ша­ю­щих. Посему люби паче вни­мать бесе­дам о сем других, слагая сло­веса их во внут­рен­ней­шие хра­ни­лища сердца своего.

Когда же гово­рят о другом чем, то только звук голоса пусть при­ра­жа­ется к слуху твоему, а не мысль к уму, кото­рый да стоит непо­ко­леб­лемо устрем­лен­ным к Богу. Даже и тогда, когда нужно бывает выслу­шать гово­ря­щего о чем, чтоб понять, в чем дело, и дать долж­ный ответ, и тогда не забы­вай между речью слы­ши­мою и гово­ри­мою воз­вер­зать око ума на небеса, где Бог твой, помыш­ляя притом о вели­чии Его и о том, что Он не сводит с тебя ока Своего и взи­рает на тебя то бла­го­во­ли­тельно, то небла­го­во­ли­тельно, соот­вет­ственно тому, что бывает в помыш­ле­ниях сердца твоего, в твоих речах, дви­же­ниях и делах.

Когда нужно тебе гово­рить, напе­ред обсто­я­тельно рас­суди о том, что выска­зать всхо­дит на сердце твое, прежде чем перей­дет то на язык твой, и най­дешь, что многое из сего таково, что ему гораздо лучше не исхо­дить из уст твоих. Но при этом знай, что и из того, что выска­зать кажется тебе делом хоро­шим, иному гораздо лучше оста­ваться похо­ро­нен­ным в гробе мол­ча­ния. Об этом иной раз сам ты узна­ешь тотчас по окон­ча­нии беседы.

Мол­ча­ние есть вели­кая сила в деле неви­ди­мой нашей брани с гор­ды­ней и верная надежда на одер­жа­ние победы. Мол­ча­ние очень любезно тому, кто не наде­ется на себя, а наде­ется на одного Бога. Оно есть блю­сти­тель­ница свя­щен­ной молитвы и дивная помощ­ница при упраж­не­нии в доб­ро­де­те­лях, а вместе и при­знак духов­ной муд­ро­сти. Св. Исаак гово­рит, что «хра­не­ние языка не только застав­ляет ум вос­пря­нуть к Богу, но и в делах явных, телом совер­ша­е­мых, втайне достав­ляет вели­кую силу к совер­ше­нию их. Оно про­све­щает и в сокро­вен­ном дела­нии, если только кто соблю­дает мол­ча­ние с веде­нием». В другом месте так вос­хва­ляет он его: «Когда на одну сто­рону поло­жишь все дела доб­ро­де­тель­ного жития сего — отшель­ни­че­ского, а на другую — мол­ча­ние, тогда най­дешь, что оно пере­ве­ши­вает на весах. Много есть добрых для нас сове­тов; но, когда сбли­зится кто с мол­ча­нием, излиш­ним для него будет дела­ние хра­не­ния их». В другом еще месте назы­вает он мол­ча­ние «таин­ством буду­щего века»; слова же, гово­рит, «суть орудие мира сего». Святой же Вар­со­но­фий ставит его выше бого­слов­ство­ва­ния, говоря: «Если ты и едва-едва не бого­слов­ству­ешь, то знай, что мол­ча­ние более достойно удив­ле­ния и славы». Посему хотя бывает, что иной молчит, потому что не имеет что ска­зать (Сир. 20:6), иной потому, что ждет удоб­ного вре­мени для своего слова (там же), иной по другим каким при­чи­нам, «славы ради чело­ве­че­ской, или по рев­но­сти о сей доб­ро­де­тели мол­ча­ния, или потому, что держит сокро­вен­ное в сердце собе­се­до­ва­ние с Богом, от коего не хочет отойти вни­ма­ние ума его», но вообще можно ска­зать, что кто мол­ча­лив, тот пока­зы­вает себя бла­го­ра­зум­ным и мудрым (Сир.19:28; 20, 5).

К тому, чтоб навык­нуть мол­ча­нию, укажу тебе одно самое прямое и про­стое сред­ство: берись за дело сие — и само дело будет и научать тебя, как его делать, и помо­гать в этом. Для под­дер­жа­ния же усер­дия к такому труду почаще раз­мыш­ляй о пагуб­ных след­ствиях без­раз­бор­ной говор­ли­во­сти и спа­си­тель­ных след­ствиях бла­го­ра­зум­ного мол­ча­ния. Когда же дой­дешь до вку­ше­ний спа­си­тель­ных плодов мол­ча­ния, тогда не потре­бу­ется более для тебя ника­ких в отно­ше­нии гор­дыни уроков.

Пре­по­доб­ный Нико­дим Свя­то­го­рец. Изгони из сердца само­цен высо­кий…24

Если судим строго ближ­них, то это от высо­кого о себе мнения и от нау­ще­ния вра­же­ского.

От само­лю­бия и само­мне­ния порож­да­ется в нас зло, при­чи­ня­ю­щее нам боль­шой вред, а именно стро­гий суд и осуж­де­ние ближ­него, по кото­рому мы потом ни во что не ставим, пре­зи­раем и уни­жаем его при случае. Како­вой злой навык и порок, про­ис­ходя от гор­до­сти, ею пита­ется и воз­ра­щи­ва­ется, и наобо­рот, ее питает и воз­ра­щи­вает, ибо и гор­дыня наша после вся­кого дей­ствия осуж­де­ния подви­га­ется вперед, по при­чине сопут­ству­ю­щего сему дей­ствию само­услаж­де­ния.

Давая себе высо­кую цену и воз­не­сенно о себе думая, есте­ственно, свы­сока смот­рим мы на других, осуж­даем их и пре­зи­раем, так как нам кажется, что мы далеки от тех недо­стат­ков, каких, как нам дума­ется, не чужды другие. А тут еще на страже и все­злоб­ный враг наш, видя в нас такое недоб­рое рас­по­ло­же­ние. Он бод­ренно стоит близ и, откры­вая очи наши, научает зорко смот­реть за тем, что делают и гово­рят другие, делать из сего заклю­че­ния, какие потому у них мысли и чув­ства, и по этим пред­по­ло­же­ниям состав­лять о них свое мнение — чаще всего недоб­рое, с воз­ве­де­нием сей недоб­роты в зако­ре­не­лый порок души. Не заме­чают и не видят эти судьи, что самое начало осуж­де­ния, подо­зре­ние худобы в других, запе­чат­ле­ва­ется в мысли воз­дей­ствием врага, и им же оно потом раз­ду­ва­ется в уве­рен­ность, что люди и дей­стви­тельно таковы, хотя на деле ничего такого и нет.

Но, брате мой, как враг бод­ренно следит за тобою, высмат­ри­вая, как бы посе­ять в тебе зло, смотри еще паче ты бод­ренно сам над собою, чтоб не попасть в рас­став­ля­е­мые им на тебя сети. И как только он пред­ста­вит тебе какой недо­ста­ток в ближ­нем твоем, спеши поско­рее откло­нить от себя помысл сей, не давая ему засесть в тебе и раз­рас­тись, и вытесни его из себя вон, чтоб и следа его не оста­ва­лось, заме­нив его помыш­ле­нием о добрых свой­ствах, какие знаешь в ближ­нем сем и какие вообще уместны в людях, при­ла­гая к сему, если еще чув­ству­ешь позыв про­из­не­сти осуж­де­ние, ту истину, что тебе не дано на то власти и что, при­своив себе эту власть, ты сам в этот момент дела­ешься достой­ным суда и осуж­де­ния не пред немощ­ными людьми, но пред все­силь­ным Судиею всех Богом.

Такой пере­во­рот помысла есть самое силь­ное сред­ство к ото­гна­нию не только слу­чайно нахо­дя­щих помыс­лов осуж­де­ния, но и к тому, чтоб совсем отучить себя от сего порока.

Второе же, тоже очень силь­ное к тому сред­ство есть не выпус­кать из ума памя­то­ва­ния о своей худо­сти, своих нечи­стых и злых стра­стях и делах и соот­вет­ственно тому непре­станно в себе дер­жать чув­ство своего непо­треб­ства.Того и дру­гого — стра­стей и дел страст­ных, конечно, най­дется в тебе не мало. Если ты не бросил себя и не махнул рукой, говоря; «Будь, что будет», то не можешь не забо­титься об увра­че­ва­нии этих своих нрав­ствен­ных немо­щей, губя­щих тебя. Но если ты дела­ешь это искренне, то у тебя не должно доста­вать вре­мени зани­маться делами других и судеб­ные состав­лять о них при­го­воры, ибо тогда, если поз­во­лишь себе это, в ушах твоих непре­станно будет зву­чать: врач, исце­лися сам; изми сперва бревно из глаза твоего (Лк.4:23; Мф.7:5).

К тому же, когда ты строго судишь о каком недоб­ром поступке ближ­него, знай, что какой-нибудь коре­шок этой же самой недоб­роты есть и в твоем сердце, кото­рое по своей страст­но­сти научает тебя стро­ить догадки о других и осуж­дать их. Злой чело­век из злого сокро­вища сердца своего изно­сит злое (Мф.12:35). Напро­тив, око чистое и без­страст­ное без­страстно взи­рает и на дела других, а не лукаво. Чисто око еже не видети зла (Авв.1:13). Потому, когда придет тебе помысл осу­дить дру­гого за какую-либо погреш­ность, воз­не­го­дуй на самого себя, как на дела­теля таких дел и в том же повин­ного, и скажи в сердце своем: «Как я, ока­ян­ный, нахо­дясь в том же самом грехе и делая еще более тяжкие пре­гре­ше­ния, дерзну под­нять голову, чтоб видеть пре­гре­ше­ния других и осуж­дать их?» Дей­ствуя так, ты будешь оружие, кото­рым злой помысл вну­шает тебе пора­зить дру­гого, обра­щать на самого себя и вместо ура­не­ния брата, пла­стырь будешь нала­гать на раны соб­ствен­ные.

И тогда, как грех брата будет не тайный, а явный, всем видный, ты ста­райся при­чину тому искать не в том, что вну­шает недоб­рая твоя (а воз­можно и твоих еди­но­мыш­лен­ни­ков) страсть осуж­де­ния, а в том, на что может ука­зать бра­то­люб­ное к нему рас­по­ло­же­ние, и скажи в себе: «Так как брат сей имеет много сокро­вен­ных доб­ро­де­те­лей, то Бог для сохра­не­ния их от повре­жде­ния тще­сла­вием попу­стил ему впасть в тепе­реш­ний грех или малое время побыть под этим невзрач­ным покро­вом, чтоб он и самому себе, пред своими гла­зами, казался непо­треб­ным и, будучи за то пре­зи­раем дру­гими, пожал плод сми­рен­но­муд­рия и еще более бла­го­угод­ным сде­лался Богу, так что в насто­я­щем случае он полу­чит больше пользы, чем сколько потер­пел вреда».

Пусть даже чей-нибудь грех будет не только явный, но и очень тяжкий и исхо­дит из оже­сто­чен­ного и нерас­ка­ян­ного сердца, ты и при этом не осуж­дай его, но воз­веди очи ума твоего к непо­сти­жи­мым и дивным судам Божиим и уви­дишь, как многие люди, бывшие прежде пре­без­за­кон­ными, потом кая­лись и дости­гали высо­кой сте­пени свя­то­сти, и как, с другой сто­роны, иные, сто­яв­шие на высо­кой сте­пени совер­шен­ства, падали в глу­бо­кую про­пасть. Смотри, не под­верг­нуться бы и тебе такому бед­ствию за осуж­де­ние.

Потому стой всегда со стра­хом и тре­пе­том, боясь более за себя самого, чем за дру­гого кого. И будь уверен, что всякое доброе слово о ближ­нем и радость о нем суть в тебе плод и дей­ствие Свя­того Духа, как, напро­тив, всякое о нем худое слово и пре­зри­тель­ное его осуж­де­ние про­ис­хо­дят от твоего зло­нра­вия и дья­воль­ского тебе вну­ше­ния. Посему, когда соблаз­нишься каким-либо недоб­рым поступ­ком брата, не давай очам своим сна, пока не изго­нишь из сердца своего сего соблазна и совер­шенно не при­ми­ришься с братом.

Про­то­и­е­рей Алек­сандр Шмеман

Тер­пе­нием спа­сайте души свои…25

Про­из­но­сишь слово «сми­рен­но­муд­рие» — и сразу чув­ству­ешь, до какой сте­пени чуждо оно духу совре­мен­но­сти. Какое там сми­рен­но­муд­рие, какое там сми­ре­ние, когда вся жизнь тепе­реш­няя постро­ена на одном сплош­ном само­лю­бо­ва­нии, само­вос­хва­ле­нии, на пафосе внеш­ней силы и пер­вен­ства, вели­чия, иерар­хи­че­ского могу­ще­ства и так далее. Этот дух гор­до­сти и само­вос­хва­ле­ния сверху донизу про­ни­зы­вает собою не только поли­ти­че­скую и госу­дар­ствен­ную жизнь, но и личную, про­фес­си­о­наль­ную, обще­ствен­ную, то есть бук­вально все про­яв­ле­ния жизни.

Мы учим детей чем-то гор­диться, но редко себя и их при­зы­ваем к сми­ре­нию. Более того, одним из глав­ных обви­не­ний, посто­янно предъ­яв­ля­е­мых рели­гии со сто­роны воин­ству­ю­щего без­бо­жия, явля­ется как раз обви­не­ние в том, что рели­гия учит сми­ре­нию и при­зы­вает к нему как к глав­ной хри­сти­ан­ской доб­ро­де­тели. Рели­гия — по утвер­жде­нию без­бож­ни­ков — про­по­ве­дует раб­ство, покор­ность, уни­жает и ума­ляет чело­века и его досто­ин­ство, ибо она вся постро­ена на сми­ре­нии. Но уди­ви­тельно, во всех этих обви­не­ниях никто и нико­гда не объ­яс­няет — что же такое сми­ре­ние? Чему учит хри­сти­ан­ство, когда гово­рит о сми­ре­нии? Почему, в каком смысле сми­ре­ние уни­жает чело­века? Вот Хри­стос гово­рит про Себя: Я кроток и смирен серд­цем. Однако вряд ли кому придет в голову ска­зать, что это сви­де­тель­ство рав­но­ду­шия Христа ко злу, Его сле­пого под­чи­не­ния кому бы то ни было, страха перед силь­ными мира сего. Ведь вот стоит Он перед Пила­том и гово­рит ему — так просто: Ты не умеешь надо Мною ника­кой власти. По-види­мому, есть сми­ре­ние и СМИ­РЕ­НИЕ, и прежде чем обли­чать его, нужно дого­во­риться — о каком сми­ре­нии пове­дем речь.

Что же такое хри­сти­ан­ское сми­ре­ние? Прежде всего, это, конечно, чув­ство правды, в первую оче­редь, правды, — о самом себе. Правда же нико­гда не уни­жает и не ума­ляет, а воз­вы­шает и очи­щает. Это — отказ от вся­кого при­укра­ше­ния самого себя, это отвра­ще­ние от пыли, пус­ка­е­мой в чужие глаза. Сми­ре­ние — это, нако­нец, знание своего места, своих воз­мож­но­стей и огра­ни­чен­но­стей, это муже­ствен­ное при­ня­тие себя таким, каков я есть… Вот почему, подобно цело­муд­рию, сми­ре­ние есть начало муд­ро­сти, и мы просим в молитве даро­ва­ния нам сми­рен­но­муд­рия. Только тот, кто не лжет, не пре­уве­ли­чи­вает, не хочет «казаться», вместо того, чтобы «быть», а спо­койно, трезво и муже­ственно при­ни­мает и делает свое дело, только тот обла­дает муд­ро­стью сми­ре­ния. И, конечно, с этой точки зрения хри­сти­ан­ство, про­по­ве­дуя сми­ре­ние, не ума­ляет, а воз­вы­шает и, глав­ное, — ува­жает чело­века. Ибо только тот нуж­да­ется в само­вос­хва­ле­нии, кому не хва­тает чего-то, только уроду нужно при­укра­шать себя, только слабый посто­янно похва­ля­ется мнимой своею силой. Там, где есть сво­бода, там не нужна про­па­ганда, где есть под­лин­ная сила, там не нужны угрозы, где есть под­лин­ная кра­сота, там не нужна «убогая рос­кошь наряда». И потому сми­рен­но­муд­рие — это то, чего так не хва­тает совре­мен­ному миру и совре­мен­ному чело­веку, то, о чем, сам того не зная, но изне­мо­гая в море лжи и само­вос­хва­ле­ния, он тос­кует больше всего…

За сми­рен­но­муд­рием в молитве свя­того Ефрема Сирина сле­дует тер­пе­ние. И опять мы натал­ки­ва­емся тут на одно из глав­ных обви­не­ний против рели­гии: про­по­ве­дуя тер­пе­ние, она-де под­ры­вает в чело­веке спо­соб­ность к про­те­сту, к борьбе, к защите своих прав, к стрем­ле­нию к луч­шему, более спра­вед­ли­вому миру. Тут, однако, опять сле­дует обра­титься ко Христу. Да, Он учит тер­пе­нию: Тер­пе­нием спа­сайте души свои. Но то, что Хри­стос назы­вает тер­пе­нием, так же далеко от кари­ка­туры на тер­пе­ние в без­бож­ных бро­шюр­ках, как хри­сти­ан­ская любовь к ближ­нему — от той любви к даль­нему и без­лич­ному кол­лек­тиву, во имя кото­рого мил­ли­оны людей сего­дня лишены сво­боды. В основе хри­сти­ан­ского тер­пе­ния — совсем не рав­но­ду­шие ко злу, а, как это ни странно звучит, — очень актив­ное чув­ство дове­рия к чело­веку. Сколько бы чело­век ни падал, ни пре­да­вал лучшее в себе, хри­сти­ан­ство при­зы­вает нас верить, что не это: не зло, не паде­ние — сущ­ность чело­века. Оно верит, что чело­век всегда может под­няться, вер­нуться к своей свет­лой сущ­но­сти…

В конце концов тер­пе­ние — это вера в силу добра. И, нако­нец, мы просим в молитве свя­того Ефрема Сирина — духа любви. Любовь — это завер­ши­тель­ный аккорд молитвы. Она одно­вре­менно и скры­тый дви­га­тель нашей жизни, и цель ее. Все ею живет, все к ней направ­лено, и ею узнаем мы, что Бог есть Любовь.

Блуд­ных исправ­ляют люди, лука­вых — ангелы, а гордых — один Бог…26

Гор­дость есть, как гово­рит святой Иоанн Лествич­ник:

• отступ­ле­ние от Бога,
• бесов­ское изоб­ре­те­ние, погу­бив­шее изоб­ре­та­теля,
• отгна­ние Божией помощи,
• источ­ник гнева,
• дверь лице­ме­рия,
• грехов хра­ни­тель­ница,
• хулы корень,
• упор­ство в своих мне­ниях.

Кто одер­жим сею бого­про­тив­ною стра­стью, от тако­вого нередко отхо­дят все прочие стра­сти, ибо одна она, то есть гор­дость, все их заме­няет.

Кто пре­воз­но­сится и над­ме­ва­ется тем, что он при­част­ник бла­го­дати, то хотя бы он и мерт­вых вос­кре­шал, но если не при­знает души своей без­чест­ною и уни­чи­жен­ною и себя нищим по духу и мерз­ким, скра­ды­ва­ется он злобою, сам не зная того. Про­ти­вится гор­до­сти сокру­ше­ние сер­деч­ное, а наи­паче само­уко­ре­ние. Безу­мие край­нее — кичиться Божи­ими даро­ва­ни­ями, тако­вые, как недо­стой­ные, лиша­ются их. Гордый подвиж­ник подо­бен яблоку, сна­ружи кра­со­тою бле­стя­щему, а внутри согнив­шему.

Дьявол не имеет нужды иску­шать гор­дого, потому что он сам себе сде­лался врагом и супо­ста­том. Как тьма чужда света, так гордый чужд доб­ро­де­тели.

Иные, ослеп­лен­ные гор­до­стью, счи­тают себя свя­тыми и только в час смерт­ный, несчаст­ные, познают свою поги­бель.

Некто, бори­мый помыс­лами гор­до­сти, напи­сал на стене наиме­но­ва­ние высо­чай­ших доб­ро­де­те­лей и, про­чи­ты­вая оные, воз­ды­хал о своем убо­же­стве.

До конца своей жизни должно памя­то­вать о грехах своих, не при­водя, впро­чем, себе в подроб­но­сти совер­ше­ние их, осо­бенно плот­ских грехов. Памя­то­ва­ние о грехах при­су­шает помыслы гор­до­сти.

Блуд­ных исправ­ляют люди, лука­вых — ангелы, а гордых — один Бог. Кто не имеет послу­ша­ния, не отсе­кает своей воли, не терпит уко­ре­ний, без­че­стий и поно­ше­ний, тот не воз­мо­жет стя­жать истин­ное сми­ре­ние. Как от огня не рож­да­ется снег, так и ищущие земной славы — небес­ной насла­ждаться не будут. Св. Ефрем Сирин сказал о гор­до­сти: «Кто ею испол­нен, в том неви­димо водво­ря­ется лука­вый».

Не допус­кай в себя недуга гор­дыни, чтобы враг вне­запно не похи­тил у тебя рас­судка. Сми­рен­но­муд­рием очисти ум свой от этого смер­то­нос­ного яда.

Начало и конец худого — высо­ко­умие. Этот нечи­стый дух изво­рот­лив и мно­го­об­ра­зен, упо­треб­ляет всякие усилия воз­об­ла­дать всеми, каж­дому, каким кто идет путем, ставит сеть. Муд­рого улов­ляет муд­ро­стью, бога­того — богат­ством, бла­го­об­раз­ного — кра­со­тою, крас­но­ре­чи­вого — крас­но­ре­чием, име­ю­щего при­ят­ный голос — при­ят­но­стью голоса, худож­ника — искус­ством, обо­рот­ли­вого — удачей. Подоб­ным сему обра­зом не пере­стает дьявол иску­шать и про­во­дя­щих духов­ную жизнь, и ставит сеть: отрек­ше­муся от мира — в отре­че­нии, воз­держ­ному — в воз­дер­жа­нии, без­молв­нику — в без­мол­вии, нес­тя­жа­тель­ному — в бла­го­го­ве­нии, све­ду­щему — в знании. Так высо­ко­умие во всех ста­ра­ется посе­ять свои пле­велы. Посему, где эта жесто­кая страсть гор­до­сти уко­ре­нится, ни к чему не годным делает чело­века и весь труд его. Гос­подь для победы над гор­до­стью дал нам сми­рен­но­муд­рие, состо­я­щее в том, чтобы, что б мы ни сде­лали, счи­тать себя рабами непо­треб­ными.

Гор­дость — потеря любви к Богу и ближ­ним, бого­от­ступ­ни­че­ство, омра­че­ние ума, лже­имен­ная фило­со­фия, смерть души.

Гор­дость, как гово­рит св. Зла­то­уст, все житие наше нечи­стым сотво­ряет, хотя бы чистоту, дев­ствен­ность, пост, молитву, мило­стыню и другие доб­ро­де­тели тво­рили мы.

Св. Тихон Задон­ский взы­вает к гор­дому: «Про­никни в гробы и рас­по­зна­вай там царя от воина, слав­ного от без­чест­ного, бога­того от нищего, креп­кого от немощ­ного, бла­го­род­ного от худо­род­ного. Тут хва­лись своим бла­го­род­ством, тут пре­воз­но­сись разу­мом, тут вели­чайся кра­со­тою, тут кра­суйся богат­ством, тут над­ме­вайся честью, тут исчис­ляй титулы. О, бедная тварь, бедная по началу, бедная по житию, бедная по концу. Помяни еще, кто ты есть? Созда­ние, по образу Божию создан­ное, но образ Божий погу­бив­шее, падшее, рас­тлив­ше­еся, скотом несмыс­лен­ным при­ло­жив­ше­еся, но мило­сер­дием Божиим вос­ста­нов­лен­ное, Сына Божия стра­да­нием и смер­тью искуп­лен­ное. Он тебя ради сми­рился, тебе ли гор­диться? Тебя ради приял образ раба, тебе ли искать вла­ды­че­ства? Тебя ради обни­щал, тебе ли гоняться за богат­ством?

Без­че­стие приял, тебе ли чести домо­гаться? Не имел где главы при­к­ло­нить, тебе ли рас­ши­рять вели­ко­леп­ные здания? Умыл ноги уче­ни­кам Своим, тебе ли стыдно послу­жить ближ­ним своим? Он непо­винно терпел и для тебя, тебе ли, винов­ному, не тер­петь? Не заслу­жили ли того грехи твои? Сын Божий за рас­пи­на­те­лей Своих молился: Отче, остави им! Тебе ли на оскор­бив­ших гне­ваться, зло­биться, искать мщения? Кто ты такой, что не терпят уши твои и малого оскорб­ле­ния? Тварь убогая, немощ­ная, нагая, страст­ная, заблуд­шая, всяким зло­по­лу­чиям под­вер­жен­ная, вся­кими бедами окру­жен­ная, трава, сено, пар, вмале явля­ю­щийся и исче­за­ю­щий. — Но если ты при­ем­лешь Сына Божия за Спа­си­теля, Иску­пи­теля, Настав­ника и Учи­теля твоего, то при­емли и учение Его, после­дуй учению Его; если после­ду­ешь учению Его, после­дуй сми­ре­нию, кото­рому Он тебя и словом и делом прежде всего учил: научится от Мене, яко кроток есмь и смирен серд­цем (Мф.11:29). Не стыдно ли тебе, рабу, гор­диться, когда Гос­подь твой сми­ря­ется? Как наре­чешься Его рабом, когда не пови­ну­ешься Ему? Как назо­вешься Его уче­ни­ком, когда не слу­ша­ешься Его учения? Не при­знает и Он Тебя за Своего, когда увидит на челе твоем печать бесов­ской гор­дыни, не при­знает тебя за Своего раба, когда не увидит в тебе сми­ре­ния и послу­ша­ния, не при­знает тебя за Своего уче­ника, когда не увидит Своего учения. Ты сты­дишься сми­ре­ния Его, и Он посты­дится тебя. Иже бо аще посты­дится Мене и Моих словес в роде сем пре­лю­бо­дей­нем и греш­нем, и Сын чело­ве­че­ский посты­дится его, егда при­и­дет во славе Отца Своего со ангелы свя­тыми (Мк.8:38).

Не будет с Ним иметь уча­стие в славе Его тот, кто не хотел быть участ­ни­ком в сми­ре­нии Его.

Нет ничего опас­нее и сокро­вен­нее гор­до­сти, — про­дол­жает свя­ти­тель Тихон. — Сокро­вен­ная гор­дость глу­боко в сердце нашем кро­ется, и усмот­реть ее не можем без помощи Иисуса Христа, Сына Божия, и лучше ее познаем на ближ­них наших, нежели на себе. Другие пороки, как-то: пьян­ство, блуд, воров­ство и проч. — видим, ибо часто их сты­димся, но гор­до­сти не видим; кто бы себя при­знал от сердца гордым, еще не слу­ча­лось того видеть.

Многие назы­вают себя греш­ными, но от других назы­ваться не терпят, и так от сего пока­зы­вают, что языком только назы­вают себя греш­ни­ками, а не серд­цем, на устах сми­ре­ние пока­зы­вают, а на сердце его не имеют; истинно сми­рен­ный огор­читься и гне­ваться от уко­ре­ния не может; ибо вся­кого уни­чи­же­ния достой­ным себя мнит. Нет ничего труд­нее, как изба­виться гор­до­сти, потребна осо­бен­ная помощь Божия и вели­кие подвиги к победе над нею, ибо внутрь себя носим зло сие.

В бла­го­по­лу­чии ли нахо­димся? Она с вели­ча­нием и пыш­но­стью, пре­зре­нием и уни­чи­же­нием ближ­них при­хо­дит к нам.

В зло­по­лу­чие ли впа­даем? Чрез него­до­ва­ние, роп­та­ние и хуле­ние пока­зы­вает себя змея эта. Тер­пе­нию ли, кро­то­сти и прочим доб­ро­де­те­лям обу­читься хотим? Киче­нием фари­сей­ским вос­стает она на нас. Нигде и никак от нее изба­виться не можем; всегда с нами ходит, всегда хочет гос­под­ство­вать и вла­деть нами».

Как гордым Бог про­ти­вится, пока­зы­вают страш­ные Суды Божии, кото­рые нам Свя­щен­ное Писа­ние пред­став­ляет, чтобы мы, взирая на них, всеми силами берег­лись сего мерз­кого, душе­па­губ­ного порока, внимая словам Спа­си­теля: яко всяк воз­но­сяйся сми­рится, сми­ряли же себе воз­не­сется (Лк.18:14).

Гор­дость веле­ре­чива, высо­ко­ре­чива и мно­го­ре­чива; славы, чести и похвалы всяким обра­зом ищет; высоко себя и дела свои пре­воз­но­сит, других пре­зи­рает и уни­что­жает, ищет себя пока­зать, без­стыдно себя хвалит, какое добро имеет — себе при­пи­сы­вает, а не Богу; хва­лится и тем добром, кото­рого не имеет; недо­статки и пороки свои скры­вает, в пре­зре­нии и уни­чи­же­нии быть не терпит, уве­ща­ний, обли­че­ний, сове­тов не при­ни­мает, в дела чужие само­вольно вме­ши­ва­ется, в несча­стии ропщет, него­дует и часто хулит.

Гор­дость гнев­лива, завист­лива; не хочет, чтобы кто равен и выше ее был, но чтобы она всех пре­вы­шала.

Гор­дость нена­вист­лива и есть начало и корень вся­кого греха. Она высоко воз­но­сится, но весьма низко падает. В гор­де­ли­вом неви­димо водво­ря­ется дьявол, где высо­ко­ме­рие — там жилище бесов. Гор­дость — это тыся­чегла­вый змий.

Моисей, спо­до­бив­шийся быть собе­сед­ни­ком Божиим: быв кроток зело, паче всех чело­век, сущих на земли (Чис.12:3).

Где кро­тость и сми­ре­ние, там бла­го­дать Свя­того Духа и все­ле­ние святых анге­лов. Ты счи­та­ешь себя мудрым или подвиж­ни­ком, но ты еще не срав­нился с тремя отро­ками и про­ро­ком Дани­и­лом, из кото­рых один гово­рил: Тебе, Гос­поди, правда, нам же сты­де­ние лица (Дан.9:7).

Кто чем-либо пре­воз­но­сится, тот про­тив­ник Божий, ибо Гос­подь дал нам образ глу­бо­чай­шего сми­ре­ния, пре­по­я­сав­шись поло­тен­цем, умыв ноги уче­ни­кам Своим.

Гор­дость омра­чает разум, низ­во­дит в бездну зол; она из всех стра­стей лютей­шая и вос­пол­няет собою все оные, почему нередко можно видеть в иных одер­жи­мых сею стра­стью стро­гость жизни и подвиж­ни­че­ство, ибо дьявол, уло­вивши чело­века сею стра­стью, не пре­пят­ствует уже ему в мнимых подви­гах и даже помо­гает, дабы, тем надмив, потом низ­верг­нуть в глу­бо­чай­шую бездну поги­бели.

Гор­дость пре­пят­ствует чело­веку видеть свои недо­статки.

Ни об одной стра­сти столько дьявол не раду­ется, как о гор­до­сти, высо­ко­мер­ные носят на челах своих печать его. Дьявол в самых доб­ро­де­те­лях наших тщится посе­ять пле­велы гор­до­сти. Молит­вен­ни­ков он улов­ляет молит­вою, внушая им о себе высо­кое мнение, подвиж­ника — подви­гами его, бла­го­го­вей­ного — бла­го­го­ве­нием, пост­ника — воз­дер­жа­нием, мило­серд­ного — бла­го­тво­ре­ни­ями его, без­молв­ника — без­мол­вием, нес­тя­жа­тель­ного — нес­тя­жа­нием и проч. Кого как и чем может, посе­вая в каждом помыслы само­мне­ния, но дабы иско­ре­нить оные в самом их осно­ва­нии, Все­б­ла­гий Спа­си­тель наш изрек сии Боже­ствен­ные слова: Аще сотво­рите вся пове­лен­ное вам, гла­го­лите, яко раби непо­требны есмы: яко еже должни бехом сотво­рити, сотво­ри­хом (Лк.17:10).

Многие вели­кие подвиж­ники, пре­дав­шись нера­де­нию, а наи­паче само­мне­нию, пали паде­нием лютым и бед­ственно кон­чили свою жизнь, а иные явные греш­ники вос­стали и как солнце про­си­яли.

При­ме­ров тех и других без­чис­лен­ное мно­же­ство.

Мит­ро­по­лит Трифон Тур­ке­ста­нов. Слово перед общей испо­ве­дью 27

Конечно, пора­жены гре­хами гор­дыни но, к сожа­ле­нию и стыду нашему, мы сами не ощу­щаем тяже­сти этих грехов. В самом деле, положа руку на сердце, мы не при­даем ника­кого зна­че­ния им, страшно ска­зать, сколько раз мы кле­ве­тали, осуж­дали, под­вер­гали насмеш­кам ближ­них. Мно­же­ство грехов обре­ме­няют нашу душу, и как пыль садится на тело и делает его боль­ным, точно так же и грех, садясь на душу, делает ее гряз­ной. Повто­ряю, в обык­но­вен­ное время мы этого не чув­ствуем.

Здесь мне при­по­ми­на­ется, как в дни моей юности, когда я был под­рост­ком, одна зна­ко­мая моей матери, особа обра­зо­ван­ная, в доста­точ­ной сте­пени рели­ги­оз­ная, гово­рила моей матери: «Насту­пил пост, вот надо говеть, готов­люсь, раз­мыш­ляю и не вижу ника­ких грехов…». Тогда я, будучи маль­чи­ком, уди­вился, мне это пока­за­лось очень стран­ным, и я ничего не мог тогда ей отве­тить. Теперь бы я ей отве­тил: «Потому вы и не видите своих грехов, что эти грехи фари­сей­ской гор­до­сти»; а по чистой сове­сти ска­зать, многие ли из нас счи­тают себя греш­ни­ками и пре­ступ­ни­ками в очах Божиих? Думаю — немно­гие.

Что же нужно делать, чтобы выявить этот грех так, чтобы он воз­бу­дил чув­ство пока­я­ния, чтобы он воз­бу­дил нашу совесть? Когда совесть про­бу­дится, тогда про­бу­дится и душа и все воз­зре­ние на грехи пока­жется в другом свете. Вот тогда сонм грехов гор­до­сти пред­ста­нет пред нами во всей ужас­ной мер­зо­сти; все равно как бы на листе чистой бумаги порой неза­метны линии рисунка, но стоит зажечь свечу и под­не­сти лист к свече — и вы уви­дите, что на этом листе нари­со­вана целая кар­тина. Вот и совесть — она явля­ется светом, кото­рый выяв­ляет все грехи, и, может быть, когда совесть гово­рит в чело­веке, тогда он видит в своей душе толпы грехов, и тогда он гово­рит: «Грешен я».

Как же зажечь огонь для про­буж­де­ния сове­сти? Раз­лич­ным обра­зом: часто от доб­рого слова, кото­рое запа­дет в душу, или про­бу­дит ее близ­кий чело­век, часто от чтения Свя­щен­ного Писа­ния, если углу­биться в него, часто от болез­ней, скор­бей, лише­ний, уколов само­лю­бия, от раз­би­той жизни… Но думаю, что одно из самых важных средств — это то, что вы собра­лись сюда, в такое время на эту общую испо­ведь (думаю, что вы с этим согла­си­тесь), здесь, когда мы все объ­еди­нимся в единое сердце и в единую душу, когда мы, может быть, един­ствен­ный раз в году чув­ствуем это, когда мы молимся и желаем про­ще­ния, спа­се­ния, желаем вечной бла­жен­ной жизни, когда осо­бен­ную оценку полу­чают наши грехи, тогда мы не скажем: «Этот грех малый, этот грех ничтож­ный». Тогда мы скажем: «Гос­поди, прости, я сознаю, что я вели­кий греш­ник».

Про­стите меня, доро­гие духов­ные дети: углу­бясь в свою душу, при­пом­ните, что сде­лали в про­шлом году, и будем про­сить про­ще­ния у Гос­пода Бога.

Ты же, Мило­сер­дый Боже, сказал: где два или три собраны во имя Мое, там Я посреди них. Тебе открыты наши души и наши сердца… Ты видишь нашу искрен­ность. Помоги нам бла­го­да­тью Своею.

Я же греш­ный, вла­стию Твоею, мне данною, прощаю и раз­ре­шаю вас от всех грехов ваших.

5 марта 1932 г.

Архи­епи­скоп Иоанн Сан-Фран­цис­ский. Скром­ность — трудно испол­ни­мая форма добра…28

Одна­жды в доме, куда Он был при­гла­шен, Хри­стос увидел, как «зван­ные выби­рали первые места». Заме­тив эту житей­скую деталь, Гос­подь, для Кото­рого ничего не было в нрав­ствен­ном мире вто­ро­сте­пен­ного, сказал слова, кото­рые оста­лись зву­чать над миром: Когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не слу­чился кто из зван­ных им почет­нее тебя, и звав­ший тебя и его, подойдя, не сказал тебе: «Уступи ему место»; и тогда со стыдом должен будешь занять послед­нее место. Но, когда зван будешь, придя, садись на послед­нее место, чтобы звав­ший тебя, подо­шедши, сказал: «Друг! Пере­сядь выше»; тогда будет тебе честь перед сидя­щими с тобою. Ибо всякий, воз­вы­ша­ю­щий сам себя, унижен будет; а уни­жа­ю­щий себя воз­вы­сится (Лк.14:8-11).

Про­яв­ле­ние чело­ве­че­ского само­лю­бия совер­ша­ется чаще всего именно в житей­ской обста­новке, в гостях, в гости­ной, в сто­ло­вой. Как и в древ­ние вре­мена, совре­мен­ный гость тоже хочет сесть на место более почет­ное. Такое мест­ни­че­ство сильно было в ходу у бояр Мос­ков­ской Руси, кото­рые (никак не являя в этом пра­во­слав­ного духа!) стре­ми­лись друг друга вытес­нить с первых мест, «пере­си­деть» за цар­ским столом. Но, конечно, кроме трапез самых бедных людей, во всех стра­нах мира идет, хотя и неза­мет­ное, сорев­но­ва­ние в често­лю­бии.

Скром­ность — труд­но­ис­пол­ни­мая форма добра! Чело­век, болез­ненно дума­ю­щий о том, как бы в чем не поста­вить себя ниже дру­гого и как бы поста­вить себя выше дру­гого, не спо­со­бен к сози­да­тель­ному труду. Тем более к выс­шему, духов­ному. Это, может быть, отно­сится и к нам, пас­ты­рям. Тще­сла­вие есть при­знак не только нрав­ствен­ного, но и умствен­ного застоя.

В мудрых и спо­кой­ных словах Хри­стос открыл нам, людям, эту истину. Но перед тем как остро обли­чить чело­ве­че­ство, Он выявил Свое Боже­ствен­ное мило­сер­дие, исце­лив боль­ного. Это было в доме «одного из началь­ни­ков фари­сей­ских» и слу­чи­лось в суб­боту, в празд­нич­ный день, когда запре­ща­лась всякая работа. Как в нашу эпоху, не пони­мали многие и тогда — в чем дух насто­я­щего рели­ги­оз­ного празд­ника, не пони­мали того, что он состоит не в мерт­вой букве внеш­него «выпол­не­ния пред­пи­са­ния», но истин­ный празд­ник рели­ги­оз­ный есть день послу­ша­ния Богу в духе и истине и выяв­ле­нии мило­сер­дия.

И вот, не пони­мав­шие этого рели­ги­оз­ного смысла празд­ника люди сочли исце­ле­ние Хри­стом боль­ного в празд­ник нару­ше­нием запо­веди о покое седь­мого дня. Такова сле­пота людей. Но Гос­подь пришел для спа­се­ния слепых… В тот день, когда Хри­стос был у фари­сеев в гостях, пред­стал пред Него чело­век, страж­ду­щий водя­ною болез­нью… Иисус спро­сил закон­ни­ков и фари­сеев: поз­во­ли­тельно ли вра­че­вать в суб­боту? Они мол­чали. И, при­кос­нув­шись, исце­лил его и отпу­стил. При сем сказал им: если у кого из вас осел или вол упадет в коло­дезь, не тот час ли выта­щит его и в суб­боту? И не могли отве­чать Ему на это. (Лк.14:2-6)

Дело чело­века — тво­рить добро и помо­гать людям-бра­тьям всегда и осо­бенно — в рели­ги­оз­ные празд­ники. Всякий день — день Божий, и есть добро Божие, и создан для добра. И празд­ник веры — это мило­сер­дие Божие и чело­ве­че­ское.

И уча этой истине, Спа­си­тель указал, что явле­нию мило­сер­дия более всего мешает чело­ве­че­ское само­лю­бие, и оттого, желая исце­ле­ния всем людям, Он сказал: Всякий, воз­вы­ша­ю­щий себя, унижен будет, а уни­жа­ю­щий себя воз­вы­сится.

Многие в мире не знают духов­ных зако­нов. Но эти законы суще­ствуют и опро­вер­гают неве­рие в духов­ный мир. Жалкое, оттал­ки­ва­ю­щее впе­чат­ле­ние про­из­во­дит на всех, даже нере­ли­ги­оз­ных людей чело­век, кото­рый, воз­гор­дясь, сам себя хвалит. И чем больше чело­век собою похва­ля­ется и себя пре­воз­но­сит, тем он кажется более жалким для окру­жа­ю­щих. Таково дей­ствие духов­ного закона. И чем чело­век скром­нее, тем он при­ят­нее для всех. Скром­ных все любят — тще­слав­ные всех оттал­ки­вают. Мы ясно видим, что дей­ствует даже в неве­ру­ю­щих людях непре­лож­ный закон. И если неве­ру­ю­щие не ценят скром­но­сти в себе, то всегда ценят ее в других людях.

Мы не оши­бемся, при­знав скром­ность одной из самых уте­ши­тель­ных черт чело­ве­че­ской лич­но­сти. Скром­ность, без­условно, равна мило­сер­дию, так как в силу одной своей скром­но­сти чело­век уже мило­серд к другим людям — не надо­едает им своими пре­тен­зи­ями, не мучает их своим пося­га­тель­ством на какую-то зна­чи­тель­ность. Вольно или невольно негор­дый всегда отдает честь, во-первых, Богу, а потом и людям, кото­рые все свои дары имеют от Бога.

Скром­ный оттого нико­гда в жизни не про­иг­ры­вает; его таланты и досто­ин­ства не уни­жа­ются его скром­но­стью, наобо­рот, еще больше вырас­тают.

И скром­ность отнюдь также не озна­чает сла­бо­сти, как думают неко­то­рые, опа­са­ясь скром­но­сти. Она, и только она есть сила и доб­лесть духа. И в жизни обществ и наро­дов «гор­дыня идет перед поги­бе­лью». Уро­вень куль­туры прямо про­пор­ци­о­на­лен скром­но­сти обще­ствен­ной и меж­ду­на­род­ной. И оттого Слово, создав­шее миры, при­няло на Себя жизнь скром­ного Чело­века и прошло стра­даль­че­ским путем жизни, пока­зы­вая дух скром­но­сти, как свет, веду­щий в без­ко­неч­ную славу Небес­ного Цар­ства.

Сми­ре­ние Христа Иисуса стало печа­тью истины в чело­веке.

Свя­ти­тель Игна­тий Брян­ча­ни­нов. Мнимое сми­ре­ние — порож­де­ние Гор­до­сти 29

Сми­ре­ние не видит себя сми­рен­ным. Напро­тив того, оно видит в себе мно­же­ство гор­до­сти. Оно забо­тится о том, чтобы отыс­кать в себе все ее ветви; отыс­ки­вая их, усмат­ри­вает, что и еще надо искать очень много.

Пре­по­доб­ный Мака­рий Еги­пет­ский, наре­чен­ный Цер­ко­вью Вели­ким за пре­вос­ход­ство своих доб­ро­де­те­лей, особ­ливо за глу­бо­кое сми­ре­ние, отец зна­ме­но­нос­ный и духо­нос­ный, сказал в своих воз­вы­шен­ных, святых, таин­ствен­ных бесе­дах, что самый чистый и совер­шен­ный чело­век имеет в себе нечто гордое (Беседа 7, гл. 4). Этот угод­ник Божий достиг высшей сте­пени хри­сти­ан­ского совер­шен­ства, жил во вре­мена, обиль­ные свя­тыми, видел вели­чай­шего из святых иноков, Анто­ния Вели­кого, — и сказал, что он не видел ни одного чело­века, кото­рый бы вполне и в точном смысле слова мог быть назван совер­шен­ным (Беседа 8, гл. 5).

Ложное сми­ре­ние видит себя сми­рен­ным: смешно и жалостно уте­ша­ется этим обман­чи­вым, душе­па­губ­ным зре­ли­щем.

Сатана при­ни­мает образ свет­лого ангела; его апо­столы при­ни­мают образ апо­сто­лов Хри­сто­вых (2Кор.9:13-15); его учение при­ни­мает вид учения Хри­стова; состо­я­ния, про­из­во­ди­мые его обо­льще­ни­ями, при­ни­мают вид состо­я­ний духов­ных, бла­го­дат­ных: гор­дость его и тще­сла­вие, про­из­во­ди­мые ими само­обо­льще­ние и пре­лесть при­ни­мают вид сми­ре­ния Хри­стова.

Ах! Куда скры­ва­ются от несчаст­ных меч­та­те­лей, от меч­та­те­лей, бед­ственно-доволь­ных собою, своими состо­я­ни­ями само­обо­льще­ния, от меч­та­те­лей, дума­ю­щих насла­ждаться и бла­жен­ство­вать, куда скры­ва­ются от них слова Спа­си­теля: Бла­женны алчу­щие ныне, ибо насы­ти­тесь. Бла­женны пла­чу­щие ныне, ибо восс­ме­е­тесь и горе вам, пре­сы­щен­ные ныне, горе вам сме­ю­щи­еся ныне (Лк.6:21, 25)?

Посмотри попри­сталь­нее, посмотри без­при­страстно на душу твою, воз­люб­лен­ней­ший брат! Не вернее ли для нее пока­я­ние, чем насла­жде­ние? Не вернее ли для нее пла­кать на земле, в этой юдоли горе­стей, назна­чен­ной именно для плача, нежели сочи­нять для себя без­вре­мен­ные, обо­льсти­тель­ные, неле­пые, пагуб­ные насла­жде­ния?

Пока­я­ние и плач о грехах достав­ляют вечное бла­жен­ство: это известно, это досто­верно, это воз­вы­шено Гос­по­дом. Почему же тебе не погру­зиться в эти святые состо­я­ния, не пре­бы­вать в них, а сочи­нять себе насла­жде­ния, насы­щаться ими, удо­вле­тво­ряться ими, ими истреб­лять в себе бла­жен­ную алчбу и жажду правды Божией, бла­жен­ную и спа­си­тель­ную печаль о грехах твоих и о гре­хов­но­сти?

Алчба и жажда правды Божией — сви­де­тели нищеты духа, плач — выра­же­ние сми­ре­ния, его голос. Отсут­ствие плача, насы­ще­ние самим собою и насла­жде­ние своим мнимо духов­ным состо­я­нием обли­чают гор­дость сердца.

Убойся, чтобы за пустое, обо­льсти­тель­ное насла­жде­ние не насле­до­вать веч­ного горя, обе­щан­ного Богом для насы­щен­ных ныне само­вольно, в про­тив­ность воле Божией.

Тще­сла­вие и чада его — ложные насла­жде­ния духов­ные, дей­ству­ю­щие в душе, не про­ник­ну­той пока­я­нием, сози­дают при­зрак сми­ре­ния. Этим при­зра­ком заме­ня­ется для души истин­ное сми­ре­ние. При­зрак истины, заняв собою хра­мину души, заграж­дает для самой Истины все входы в душев­ную хра­мину.

Увы, душа моя, Бого­з­дан­ный храм истины! — приняв в себя при­зрак истины, покло­нив­шись лжи вместо Истины, ты соде­лы­ва­ешься капи­щем!

В капище водру­жен идол: мнение сми­ре­ния.

Мнение сми­ре­ния — ужас­ней­ший вид гор­до­сти. С трудом изго­ня­ется гор­дость, когда чело­век и при­знает ее гор­до­стью. Но как он изго­нит ее, когда она кажется ему его сми­ре­нием?

В этом капище горест­ная мер­зость запу­сте­ния! В этом капище раз­ли­ва­ется фимиам куми­ро­слу­же­ния, вос­пе­ва­ются пес­но­пе­ния, кото­рыми уве­се­ля­ется ад. Там помыслы и чув­ства душев­ные вку­шают вос­пре­щен­ную снедь идо­ло­жерт­вен­ную, упи­ва­ются вином, сме­шан­ным с отра­вою смер­то­нос­ною. Капище, жилище идолов и всякой нечи­стоты, недо­ступно не только для Боже­ствен­ной бла­го­дати, для даро­ва­ния духов­ного, — недо­ступно ни для какой истин­ной доб­ро­де­тели, ни для какой еван­гель­ской запо­веди.

Ложное сми­ре­ние так ослеп­ляет чело­века, что вынуж­дает его не только думать о себе, наме­кать другим, что он смирен, но открыто гово­рить это, громко про­по­ве­до­вать.

Жестоко насме­ха­ется над нами ложь, когда, обма­ну­тые ею, мы при­знаем ее за истину.

Бла­го­дат­ное сми­ре­ние неви­димо, как неви­дим пода­тель его Бог. Оно закрыто мол­ча­нием, про­сто­тою, искрен­но­стью, непри­нуж­ден­но­стью, сво­бо­дою.

Ложное сми­ре­ние — всегда с сочи­нен­ною наруж­но­стию: ею оно себя пуб­ли­кует.

Ложное сми­ре­ние любит сцены: ими оно обма­ны­вает и обма­ны­ва­ется. Сми­ре­ние Хри­стово обле­чено в хитон и ризу (Ин.19:24), в одежду самую безыс­кус­ствен­ную: покро­вен­ное этою одеж­дою, оно не узна­ется и не при­ме­ча­ется чело­ве­ками.

Сми­ре­ние — залог в сердце, святое, безы­мен­ное сер­деч­ное свой­ство, Боже­ствен­ный навык, рож­да­ю­щийся непри­мет­ным обра­зом в душе от испол­не­ния еван­гель­ских запо­ве­дей (прп. авва Доро­фей, Поуче­ние 2).

Дей­ствие сми­ре­ния можно упо­до­бить дей­ствию стра­сти среб­ро­лю­бия. Зара­жен­ный неду­гом любви к тлен­ным сокро­ви­щам чем более накоп­ляет их, тем дела­ется и нена­сыт­нее. Чем он более бога­теет, тем для себя самого пред­став­ля­ется беднее, недо­ста­точ­нее. Так и води­мый сми­ре­нием чем более бога­теет доб­ро­де­те­лями и духов­ными даро­ва­ни­ями, тем дела­ется скуд­нее, ничтож­нее пред соб­ствен­ными взо­рами.

Это есте­ственно. Когда чело­век не вкусил еще выс­шего добра, тогда соб­ствен­ное его добро, осквер­нен­ное грехом, имеет пред ним цену. Когда же он при­ча­стится добра Боже­ствен­ного, духов­ного, тогда без цены пред ним его добро соб­ствен­ное, соеди­нен­ное, пере­ме­шан­ное со злом.

Дорог для нищего мешец медниц, собран­ный им в про­дол­жи­тель­ное время с трудом и утом­ле­нием. Богач неожи­данно высы­пал в его недра несмет­ное число чистых чер­вон­цев, и нищий кинул с пре­зре­нием мешец с мед­ни­цами, как бремя только тяго­тя­щее его.

Пра­вед­ный, мно­го­стра­даль­ный Иов по пре­тер­пе­нии лютых иску­ше­ний спо­до­бился Бого­ви­де­ния. Тогда он сказал Богу во вдох­но­вен­ной молитве: Слухом убо уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя. Какой же плод прозяб в душе пра­вед­ника от Бого­ви­де­ния? Тем же, про­дол­жает и заклю­чает Иов свою молитву, укорих себе сам, и истаях; и мню себе землю и пепел (Иов.42:5-6).

Хочешь ли стя­жать сми­ре­ние? — Испол­няй еван­гель­ские запо­веди: вместе с ними будет все­ляться в сердце твое, усва­и­ваться им святое сми­ре­ние, то есть свой­ства Гос­пода нашего Иисуса Христа.

Начало сми­ре­ния — нищета духа, сре­дина пре­успе­я­ния в нем — пре­выс­ший вся­кого ума и пости­же­ния мир Хри­стов, конец и совер­шен­ство — любовь Хри­стова.

Сми­ре­ние нико­гда не гне­ва­ется, не чело­ве­ко­угод­ни­чает, не пре­да­ется печали, ничего не стра­шится.

Может ли пре­даться печали тот, кто забла­го­вре­менно при­знал себя достой­ным всякой скорби?

Может ли устра­шиться бед­ствий тот, кто забла­го­вре­менно обрек себя на скорби, кто смот­рит на них, как на сред­ство своего спа­се­ния?

Воз­лю­били угод­ники Божии слова бла­го­ра­зум­ного раз­бой­ника, кото­рый был распят близ Гос­пода. Они при скор­бях своих обыкли гово­рить: Достой­ное по делам нашим вос­при­ем­лем; помяни нас, Гос­поди во Цар­ствии Твоем (Лк.23:41-42). Всякую скорбь они встре­чают при­зна­нием, что они достойны ее (прп. авва Доро­фей, Поуче­ние 2).

Святой мир входит в сердца их за сло­вами сми­ре­ния! Он при­но­сит чашу духов­ного уте­ше­ния и к одру боля­щего, и в тем­ницу к заклю­чен­ному в ней, и к гони­мому чело­ве­ками, и к гони­мому бесами.

Чаша уте­ше­ния при­но­сится рукою сми­ре­ния и рас­пя­тому на кресте; мир может при­не­сти ему только оцет с желчию смешан (Мф.27:34).

Сми­рен­ный неспо­со­бен иметь злобу и нена­висть. Он не имеет врагов. Если кто из чело­ве­ков при­чи­няет ему обиды — он видит в этом чело­веке орудие пра­во­су­дия или про­мысла Божия.

Сми­рен­ный пре­дает себя все­цело воле Божией.

Сми­рен­ный живет не своею соб­ствен­ною жизнью, но Богом.

Сми­рен­ный чужд само­на­де­ян­но­сти, и потому он непре­станно ищет помощи Божией, непре­станно пре­бы­вает в молитве.

Ветвь пло­до­нос­ная наги­ба­ется к земле, при­гне­та­е­мая мно­же­ством и тяже­стью плодов своих. Ветвь без­п­лод­ная растет к верху, умно­жая свои без­п­лод­ные побеги.

Душа, бога­тая еван­гель­скими доб­ро­де­те­лями, глубже и глубже погру­жа­ется в сми­ре­ние, и в глу­би­нах этого моря нахо­дит дра­го­цен­ные перлы: дары Духа.

Гор­дость — верный знак пустого чело­века, раба стра­стей, знак души, к кото­рой учение Хри­стово не нашло ника­кого доступа.

Не суди о чело­веке по наруж­но­сти его; по наруж­но­сти не заклю­чай о нем, что он горд или смирен. Не судите на лица, но от плод их позна­ете их (Ин.7:24; Мф.7:16). Гос­подь велел позна­вать людей из дей­ствий их, из пове­де­ния, из послед­ствий, кото­рые выте­кают из их дей­ствий.

Вем аз гор­дость твою и злобу сердца твоего (1Цар.17:21), гово­рил Давиду ближ­ний его; но Бог засви­де­тель­ство­вал о Давиде: обре­тох Давида раба Моего, елеем святым Моим пома­зах его (Пс.88:21). Не тако зрит чело­век, яко зрит Бог. Яко чело­век зрит на лице, Бог же зрит на сердце (1Цар.16:7).

Слепые судьи часто при­знают сми­рен­ным лице­мера и низ­кого чело­ве­ко­угод­ника: он — бездна тще­сла­вия.

Напро­тив того, для этих неве­же­ствен­ных судей пред­став­ля­ется гордым не ищущий похвал и наград от чело­ве­ков и потому не пре­смы­ка­ю­щийся пред чело­ве­ками, а он — истин­ный слуга Божий; он ощутил славу Божию, откры­ва­ю­щу­юся одним сми­рен­ным, ощутил смрад славы чело­ве­че­ской и отвра­тил от нее и очи, и обо­ня­ние души своей.

«Что значит веро­вать?» — спро­сили одного вели­кого угод­ника Божия. Он отве­чал: «Веро­вать — значит пре­бы­вать в сми­ре­нии и мило­сти» (Алф. Пате­рик. Об авве Пимене Вели­ком).

Сми­ре­ние наде­ется на Бога — не на себя и не на чело­ве­ков, и потому оно в пове­де­нии своем просто, прямо, твердо, вели­че­ственно. Сле­пот­ству­ю­щие сыны мира назы­вают это гор­до­стью.

Сми­ре­ние не дает ника­кой цены земным благам, в очах его велик — Бог, велико — Еван­ге­лие. Оно стре­мится к ним, не удо­ста­и­вая тление и суету ни вни­ма­ния, ни взора. Святую хлад­ность к тлению и сует­но­сти сыны тления, слу­жи­тели сует­но­сти назы­вают гор­до­стью.

Есть святой поклон от сми­ре­ния, от ува­же­ния к ближ­нему, от ува­же­ния к образу Божию, от ува­же­ния ко Христу в ближ­нем. И есть поклон пороч­ный, поклон корыст­ный, поклон чело­ве­ко­угод­ли­вый и вместе чело­ве­ко­не­на­вист­ный, поклон бого­про­тив­ный и бого­мерз­кий: его просил сатана у Бого­че­ло­века, пред­ла­гая за него все цар­ствия мира и славу их (Лк.4:7).

Сколько и ныне покло­ня­ю­щихся для полу­че­ния земных пре­иму­ществ! Те, кото­рым они покло­ня­ются, похва­ляют их сми­ре­ние.

Будь вни­ма­те­лен, наблю­дай: покло­ня­ю­щийся тебе покла­ня­ется ли из ува­же­ния к чело­веку, из чув­ства любви и сми­ре­ния? Или же его поклон только поте­шает твою гор­дость, выма­ни­вает у тебя какую-нибудь выгоду вре­мен­ную?

Силь­ный мира сего! Вгля­дись: пред тобою пре­смы­ка­ются тще­сла­вие, лесть, под­лость! Они, когда достиг­нут своей цели, над тобой же будут насме­хаться, пре­да­дут тебя при первом случае. Щедрот твоих нико­гда не изли­вай на тще­слав­ного: тще­слав­ный сколько низок пред высшим себя, столько нагл, дерзок, без­че­ло­ве­чен с низ­шими себя (Лествица, Слово 22, гл. 22). Ты позна­ешь тще­слав­ного по осо­бен­ной спо­соб­но­сти его к лести, к услуж­ли­во­сти, ко лжи, ко всему под­лому и низ­кому.

Пилат оби­делся Хри­сто­вым мол­ча­нием, кото­рое ему пока­за­лось гордым. Мне ли, сказал он, не отве­ча­ешь? или не знаешь, что имею власть рас­пять Тебя и власть имею отпу­стить Тебя? (Ин.19:10). Гос­подь объ­яс­нил свое мол­ча­ние явле­нием воли Божией, кото­рой Пилат, думав­ший дей­ство­вать само­сто­я­тельно, был только слепым ору­дием. Пилат от соб­ствен­ной гор­до­сти был неспо­со­бен понять, что ему пред­сто­яло все­со­вер­шен­ное сми­ре­ние: воче­ло­ве­чив­шийся Бог.

Высо­кая душа, душа с надеж­дою небес­ною, с пре­зре­нием к тлен­ным благам мира неспо­собна к мелкой чело­ве­ко­угод­ли­во­сти и низ­ко­по­клон­но­сти. Оши­бочно назы­ва­ешь ты эту душу гордою, потому что она не удо­вле­тво­ряет тре­бо­ва­ние стра­стей твоих. Аман! Почти бла­го­сло­вен­ную, бого­угод­ную гор­дость Мар­до­хея! Эта, в очах твоих, гор­дость — святое сми­ре­ние.

Сми­ре­ние — учение еван­гель­ское, еван­гель­ская доб­ро­де­тель, таин­ствен­ная одежда Хри­стова, таин­ствен­ная сила Хри­стова. Обле­чен­ный в сми­ре­ние Бог явился чело­ве­кам, и кто из чело­ве­ков обле­чется во сми­ре­ние, соде­лы­ва­ется Бого­по­доб­ным.

Аще кто хощет по Мне ити, — воз­ве­щает святое Сми­ре­ние, — да отвер­жется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мф.16:24). Иначе невоз­можно быть уче­ни­ком и после­до­ва­те­лем Того, Кто сми­рился до смерти, до смерти крест­ной. Он воссел одес­ную Отца. Он Новый Адам. Родо­на­чаль­ник свя­того пле­мени избран­ных. Вера в Него впи­сы­вает в число избран­ных; избра­ние при­ем­лется святым сми­ре­нием, запе­чат­ле­ва­ется святою любо­вию. Аминь.

Старец Паисий Свя­то­го­рец

Будем гото­вить себя к жизни иной30

— Геронда31, один юноша исчез, оста­вив своим роди­те­лям записку, что хочет покон­чить с собой, потому что он некра­сив, а вино­ваты в этом они…

— Люди не постигли еще глу­бо­чай­шего смысла жизни. Они не верят в жизнь иную. Все их муче­ния начи­на­ются с этого. «Я неспра­вед­ливо обижен, — гово­рит чело­век, — другие раду­ются, а я нет». Люди недо­вольны тем, что имеют, под­ме­ши­ва­ется эгоизм, и они муча­ются. Бог любит всех людей. Каж­дому чело­веку Он дал то, что ему полезно: рост ли, отвагу ли, кра­соту или что-то еще. Он дал чело­веку то, что может помочь ему спа­стись, если он упо­тре­бит это с поль­зой. Однако мир тер­за­ется: «Почему я такой, а он такой?» Но ведь у тебя есть одно, а у него другое. Один Христа ради юро­ди­вый румын, под­ви­зав­шийся на Святой Горе, рас­ска­зал кому-то из тер­зав­ших себя подоб­ными помыс­лами такую исто­рию: «Уви­дела лягушка буй­вола и ска­зала: «Я тоже хочу стать буй­во­лом!» Дулась, дулась и под конец лоп­нула. Ведь Бог-то кого лягуш­кой сделал, а кого буй­во­лом. А лягушка чего учу­дила: захо­тела стать буй­во­лом! Ну и лоп­нула!» Пусть каждый раду­ется тому, каким сделал его Творец.

Как только чело­век исполь­зует данную ему бла­го­при­ят­ную воз­мож­ность уве­ро­вать в Бога и в буду­щую вечную жизнь, то есть, когда он постиг­нет глу­бо­чай­ший смысл жизни и, пока­яв­шись, пере­строит ее, так сразу же придут боже­ствен­ное уте­ше­ние с Бла­го­да­тью Божией, и Бла­го­дать изме­нит его, изго­няя и все его наслед­ствен­ные недо­статки. Многие пока­яв­ши­еся греш­ники сми­ренно подъ­яли любо­чест­ный подвиг, прияли Бла­го­дать, стали свя­тыми, и сейчас мы с бла­го­го­ве­нием покло­ня­емся им и просим их молитв. А прежде они имели немало стра­стей, в том числе и наслед­ствен­ных. К при­меру, пре­по­доб­ный Моисей Мурин. Будучи кро­во­жад­ней­шим раз­бой­ни­ком с наслед­ствен­ной злобой, он, едва лишь уве­ро­вал в Бога, сразу пока­ялся, стал под­ви­заться, все стра­сти его поки­нули, а Бла­го­дать Божия посе­тила. Он даже удо­сто­ился при­я­тия про­ро­че­ского дара, а чут­ко­стью пре­взо­шел и самого Арсе­ния Вели­кого32, кото­рый про­ис­хо­дил из вели­ко­свет­ского рим­ского семей­ства, имел наслед­ствен­ные доб­ро­де­тели и обла­дал боль­шой внеш­ней уче­но­стью.

— То есть, Геронда, в чем кон­кретно заклю­ча­ется смысл этой жизни?

— В чем? В том, чтобы под­го­то­вить себя для нашего Оте­че­ства, для неба, для Рая. Суть в том, чтобы чело­век уловил этот глу­бо­чай­ший смысл жизни, иже есть спа­се­ние души. Веруя в Бога и буду­щую жизнь, чело­век пони­мает, что эта вре­мен­ная жизнь суетна, и гото­вит свой «загран­пас­порт» для жизни иной. Мы забы­ваем о том, что всем нам пред­стоит уйти. Корней здесь мы не пустим. Этот век не для того, чтобы про­жить его при­пе­ва­ючи, а для того, чтобы сдать экза­мены и перейти в иную жизнь. Поэтому перед нами должна стоять сле­ду­ю­щая цель: при­го­то­виться так, чтобы, когда Бог при­зо­вет нас, уйти со спо­кой­ной сове­стью, вос­па­рить ко Христу и быть с Ним всегда. Когда Хри­стос бла­го­сло­вил пять хлебов и насы­тил столько тысяч людей, народ тут же сказал: «Царь бы из Него вышел что надо!» Съели пять хлебов и две рыбы и вооду­ше­ви­лись. Однако Хри­стос сказал им не забо­титься о сей пище, потому что здесь мы не оста­немся. В этой жизни каждый из нас под­вер­га­ется испы­та­ниям: соот­вет­ствует ли он тому, чего тре­бует Бог.

— Геронда, что чело­век должен всегда иметь в своем уме для того, чтобы тво­рить волю Божию?

— Он должен иметь свой ум в Боге, думать о том, ради чего он всту­пил в эту жизнь. Мы пришли сюда не для того, чтобы зани­маться всем на свете и устра­и­ваться по теплым местеч­кам. Мы пришли, чтобы под­го­то­виться к жизни иной. Итак, наш ум должен непре­станно нахо­диться там, в буду­щей жизни, и в том, что спо­собно помочь нам ее достичь. С любо­че­стием отно­сясь ко всему, любо­честно и сми­ренно под­ви­за­ясь, чело­век пони­мает смысл жизни духов­ной. Духов­ная жизнь есть без­удерж­ная отвага, духов­ный пир. Знаете, что такое пир? Познайте глу­бо­чай­ший смысл мона­ше­ства, стя­жите духов­ное бла­го­род­ство, свя­то­оте­че­скую чут­кость. А глу­бо­чай­ший смысл жизни (не мона­ше­ской, а вообще) обя­заны уяс­нить все люди. Если бы они это сде­лали, то совсем бы исчезли мелоч­ные при­дирки, грызня и прочие про­яв­ле­ния само­сти. Раз есть боже­ствен­ное воз­да­я­ние, то будем думать о том, как зара­бо­тать маленько «дене­жек» для буду­щей жизни, а не о том, как в жизни этой дер­жаться с досто­ин­ством и при­ни­мать чело­ве­че­скую славу от других.

Когда чело­век дви­жется в плос­ко­сти дей­стви­тель­ной жизни, он всему раду­ется. Тому, что живет. Тому, что пред­стоит уме­реть. Не потому раду­ется, что он устал от жизни, нет, он раду­ется тому, что умрет и пойдет ко Христу.

— Геронда, он раду­ется оттого, что не про­ти­вится тому, что попус­кает Бог?

— Он раду­ется, видя, что эта жизнь пре­хо­дяща, а жизнь иная — вечна. Он не устал от жизни, но, думая: «Что нас ожи­дает, разве мы не уйдем?» — он гото­вится идти туда, пони­мая, что в этом его пред­на­зна­че­ние, смысл жизни.

Вот, к при­меру, взять женщин, рабо­та­ю­щих в системе соци­аль­ной помощи. У них есть доб­рота: бегают, бед­няжки, уби­ва­ются ради других. По обра­зо­ва­нию они пси­хо­логи, но бывают случаи, когда тот способ, кото­рым они хотят помочь другим, не дей­ствует. Идет она, к при­меру, уте­шать чело­века, кото­рому отре­зали ногу, а он ей гово­рит: «Ты вот пришла на двух ногах и гово­ришь мне: «Добрый день», а у меня-то нога только одна». Что она сможет ему отве­тить? Как она помо­жет ему пси­хо­ло­гией? Если этот чело­век не уловит глу­бо­чай­ший смысл жизни, то ему ничто не сможет помочь. Он должен понять, что за это попу­щен­ное Богом увечье он, если не будет роп­тать, полу­чит в иной жизни накоп­лен­ную небес­ную мзду. Поняв это, он должен радо­ваться. Да хоть бы и на четы­рех ногах ходили осталь­ные, он должен гово­рить: «Бла­го­дарю Тебя, Боже мой, за то, что я хожу на одной». Но, вос­при­ни­мая жизнь неду­ховно, эти бед­няжки идут уте­шать людей и не знают, что им ска­зать. Идет такая «соци­аль­ная уте­ши­тель­ница», к при­меру, облег­чить стра­да­ние трид­ца­ти­пя­ти­лет­ней боль­ной раком жен­щины, у кото­рой трое детей. Что она ей скажет? Если эта мать не уловит глу­бо­чай­ший смысл жизни, то она будет отча­и­ваться, думая о том, что станет с ее детьми. И сама пси­хо­лог, при­шед­шая ее уте­шать, впадет в то же самое отча­я­ние, если она не поймет чего-то выс­шего, чего-то духовно более глу­бо­кого. Ведь, не рас­по­ло­жив сна­чала более глу­боко саму себя, она не сможет пра­вильно помочь и ближ­нему так, чтобы к нему пришло боже­ствен­ное уте­ше­ние. Так эти бед­няжки пси­хо­логи не только устают телесно, но и рас­стра­и­ва­ются, видя, что они не могут ока­зать людям серьез­ной помощи. То есть устают вдвойне.

Мы должны осо­знать добро необ­хо­ди­мо­стью

Чело­век должен осо­знать добро необ­хо­ди­мо­стью, иначе он будет мучиться. И ска­зать, что не все могут осо­знать добро необ­хо­ди­мо­стью, было бы неправ­дой. Я такого мнения оправ­дать не могу. Добро в состо­я­нии осо­знать необ­хо­ди­мо­стью даже пяти­лет­ний ребе­нок. Скажем, у какого-то малыша под­ня­лась тем­пе­ра­тура. Роди­тели зовут врача, тот гово­рит: «Дер­жите ребенка крепко» — и — раз! — делает ему укол. После этого малыш, едва зави­дев врача, пус­ка­ется в рев и убе­гает. Но если ему сна­чала скажут: «Послу­шай-ка, ты болен, у тебя тем­пе­ра­тура. Ты не можешь ни в школу пойти, ни играть. Другие-то дети вон играют. А если ты дашь врачу чуть-чуть тебя уко­лоть, то тем­пе­ра­тура спадет, и потом ты тоже смо­жешь пойти играть», то ребе­но­чек тут же зажму­рит глазки и сам про­тя­нет врачу свою ручку для укола. Я хочу ска­зать, что если уж малыш может осо­знать добро необ­хо­ди­мо­стью, то насколько более это доступно чело­веку взрос­лому.

С того момента как чело­век поймет, что пра­вильно, а что нет, — все, вопрос закрыт. Пред­по­ло­жим, я вам говорю: «Я вышвырну вас из окна». Что это значит, вы пони­ма­ете. Даже умственно отста­лый пони­мает, что если он выпа­дет из окна верх­него этажа, то пере­ло­мает себе ноги. Он пони­мает, что такое обрыв и что такое ровное место, что такое хорошо и что такое плохо. Чело­век взрос­лый, читав­ший святых отцов, Еван­ге­лие, знает, что пра­вильно и что нет. С этого момента надо себя пере­клю­чать. Но часто, когда гово­ришь неко­то­рым особам: «Почему ты это дела­ешь? Разве ты не пони­ма­ешь, что это непра­вильно?» — они начи­нают: «Вот, к несча­стью, я такая. А почему я такая? Ведь и раньше я была такая…» — «Да оставь ты, какая ты была раньше! Сейчас, когда я тебе это говорю, что ты дела­ешь, чтобы испра­виться?» Если у них не сооб­ра­жает голова, то это другое дело, тогда у них есть оправ­да­ние. Но только мла­де­нец схва­тит вместо кара­мельки уголек по той при­чине, что у него не сооб­ра­жает голова.

— Геронда, Ваша мать была очень чутким чело­ве­ком, любила Вас. Как же она с самых пеле­нок вос­пи­ты­вала вас в стро­го­сти?

— С младых ногтей чело­век может помочь себе в том, чтобы постичь глу­бо­чай­ший смысл жизни и радо­ваться по-насто­я­щему. Когда я был малень­ким и бегал с ребя­тами напе­ре­гонки, то остав­лял их позади. Они не давали мне бегать, про­го­няли меня, драз­нили эми­гран­ти­ком, бежен­цем. Я при­хо­дил к маме в слезах. «Что ты пла­чешь?» — спра­ши­вала меня она, — «Мне ребята не дают с ними бегать», — отве­чал я ей. «Тебе хочется побе­гать? Вот двор, бегай. Почему ты хочешь бегать на улице? Чтобы на тебя смот­рели и гово­рили «моло­дец»? В этом есть гор­дость». В другой раз мне хоте­лось играть в мяч, а ребята опять меня про­го­няли. Я снова плакал и шел к маме. «Что слу­чи­лось, почему ты опять пла­чешь?» — спра­ши­вала меня она. «Ребята не дают мне играть в мяч!» — гово­рил я. «Двор у нас боль­шой, мячик у тебя есть, играй здесь. Что, хочешь, чтобы на тебя смот­рели и любо­ва­лись? В этом есть гор­дость». И тогда я поду­мал: мама права. И поти­хоньку мне рас­хо­те­лось и бегать, и играть в мячик, чтобы меня видели, потому что я понял, что в этом есть гор­дость. «И правда, — думал я, — какая же все это чепуха! Мама права». И после, видя, как другие дети носятся, бьют по мячу и хва­лятся этим, я не очень пере­жи­вал. Я сме­ялся и гово­рил: «Ну чего вытво­ряют?» — а сам был тогда малень­ким: в третий класс началь­ной школы ходил. Потом я жил есте­ствен­ной жизнью. И сейчас, если меня спро­сят: «Что выбе­решь: под­няться в авгу­сте месяце боси­ком по колюч­кам на вер­шину Афона или же поехать на какое-нибудь тор­же­ство, где тебя обла­чат в мантию и осыпят поче­стями?» — то я скажу, что пред­по­чи­таю боси­ком под­няться на Афон. Не от сми­ре­ния, а оттого, что мне это по душе.

Люди, име­ю­щие гор­дость, в дет­стве не полу­чили обсто­я­тель­ного хри­сти­ан­ского вос­пи­та­ния. Мир­ское мыш­ле­ние чело­века мучает. Если кто-то запу­стит себя в этом отно­ше­нии, если роди­тели не помо­гут своим детям, когда те еще малень­кие, то после это станет уже состо­я­нием. Одно дело — это маленько похва­лить ребенка, чтобы он не падал духом, другое — раз­ду­вать его эгоизм. Скажем, ребе­нок спу­тался, читая стишок, и теперь уны­вает. Его мама, видя это, гово­рит ему: «Ну всё, всё. Хорошо про­чи­тал». Однако если он про­чи­тал сти­хо­тво­ре­ние хорошо и мать начи­нает нахва­ли­вать его перед дру­гими: «Ну какой же ты моло­дец! Ты про­чи­тал лучше всех детей! Мой ребе­нок лучше всех!» — то это плохо. Так роди­тели часто куль­ти­ви­руют в детях гор­дость. Или, к при­меру, ребе­нок нао­зор­ни­чал в школе и его за это отчи­хво­стил учи­тель. Он при­хо­дит домой и жалу­ется отцу: «Учи­тель неспра­вед­ливо меня отру­гал». Если отец и мать встают на сто­рону ребенка и к тому же в его при­сут­ствии гово­рят про учи­теля: «Я вот ему покажу! Да как он смел, да моего ребенка!..» — то ребе­нок потом счи­тает свое озор­ство пра­виль­ным, а в итоге муча­ется из-за пустяш­ных вещей. Основа всему в том, чтобы дитя кое-что поняло еще в роди­тель­ском доме. Если чело­век с юных лет усва­и­вает глу­бо­чай­ший смысл жизни, то потом все идет как нужно. В про­тив­ном случае он полу­чает удо­воль­ствие от тлен­ного, от чело­ве­че­ских похвал, кото­рые в дей­стви­тель­но­сти не при­но­сят ему покоя, и оста­ется тлен­ным чело­ве­ком.

Помо­жем миру в пока­я­нии

— Геронда, что сего­дня спо­собно помочь миру больше всего?

— Если бы миру пре­по­да­ва­лось сего­дня пока­я­ние, то помочь могло бы только оно. Чтобы полу­чить пользу, будем читать как можно больше житий тех святых, кото­рые обра­щают особое вни­ма­ние на пока­я­ние. Про­сить у Бога пока­я­ния — это значит про­сить про­све­ще­ния. Испра­ши­вая пока­я­ния и силь­нее каясь, мы, есте­ственно, придем в боль­шее сми­ре­ние. А тогда по необ­хо­ди­мо­сти придет боль­шая боже­ствен­ная Бла­го­дать, про­све­ще­ние от Бога. Пре­бы­вая в пока­я­нии, чело­век хранит Бла­го­дать Божию. Люди-то ведь хоро­шие. Вон боль­шин­ство: не испо­ве­ду­ется, не при­ча­ща­е­теся, нахо­дится в вели­ком неве­де­нии, но, с другой сто­роны, при­хо­дят ко мне и просят помощи. Что-то в этом кро­ется.

—  Геронда, может быть, пово­дом для того, чтобы люди при­бли­зи­лись к Богу, ста­но­вятся испы­та­ния?

— Тем, в ком есть доброе рас­по­ло­же­ние, испы­та­ния помо­гают. Те, в ком такого рас­по­ло­же­ния нет, начи­нают обви­нять Бога, хулить Его, оправ­ды­вать себя. Зло в том, что люди не при­зна­ются: «Согре­ших», но тер­за­ются. Дьявол имеет в мире вели­кую власть. Мы дали ему много прав. Во что же пре­вра­тился сего­дняш­ний чело­век! Зло в том, что он, не имея пока­я­ния, пре­пят­ствует Богу вме­ши­ваться и помо­гать ему. Если бы было пока­я­ние, то все бы нала­ди­лось. Нас ждут грозы, грозы! Да про­стрет Бог Свою руку! Будем про­сить пока­я­ния всему миру. Будем молиться и о тех, кто созна­тельно делает зло Церкви и не наме­рен исправ­ляться, чтобы Бог дал им пока­я­ние, а потом забрал их в лучший мир.

Помо­жем, насколько это воз­можно, миру в пока­я­нии, чтобы приять Божии бла­го­сло­ве­ния. Пока­я­ние и испо­ведь — вот что нужно сего­дня. Мой неиз­мен­ный совет людям: кай­тесь и испо­ве­дуй­тесь, чтобы дьявол был лишен прав, а вы пре­кра­тили под­вер­гаться внеш­ним бесов­ским воз­дей­ствиям. Чтобы люди поняли и пока­я­лись, им тре­бу­ется встряска. К при­меру, чело­век испо­ве­ду­ется в том, что совер­шил пре­лю­бо­де­я­ние. Духов­ник читает над ним раз­ре­ши­тель­ную молитву, накла­ды­вает на него епи­ти­мью и на этом оста­нав­ли­ва­ется. Но духов­ник должен помочь ему понять, что зло не заклю­ча­лось лишь в пре­лю­бо­де­я­нии. Каю­щийся должен осо­знать, что, сделав это, он стал пре­ступ­ни­ком, раз­ру­шил две семьи. Но неко­то­рые духов­ники ни сами не копают глубже, ни людей не застав­ляют заду­маться.

— Геронда, есть люди добрые, однако редко ходя­щие в храм, не при­ни­ма­ю­щие регу­ляр­ного уча­стия в цер­ков­ных таин­ствах…

— Бывают случаи, когда кто-то неча­сто ходит в цер­ковь, но имеет в себе бла­го­го­ве­ние, доб­роту, и поэтому Бог нахо­дит Себе место и оби­тает в нем. Если бы эти люди участ­во­вали в таин­ствен­ной жизни Церкви, то они бы весьма пре­успели в жизни духов­ной. А другие ходят в храм, испо­ве­ду­ются, при­ча­ща­ются, делают все, что нужно, и, однако, Бог не нахо­дит Себе места, чтобы все­литься в них, поскольку в них нет сми­ре­ния, доб­роты, насто­я­щего пока­я­ния. Для того чтобы прийти в над­ле­жа­щее устро­е­ние, одной испо­веди перед духов­ни­ком недо­ста­точно. Должно быть и пока­я­ние. И каждую молитву надо начи­нать с испо­веди Богу. Не так, конечно, чтобы, не пере­ста­вая, пла­каться: «Я такой, сякой, эдакий!..» — а потом про­дол­жать свою старую песню. Это не пере­жи­ва­ние греха. Пере­жи­вая, чело­век ста­но­вится хоть немного, да лучше.

Помните, с какой про­сто­той моли­лись изра­иль­тяне? «Востани, векую спиши. Гос­поди»33, то есть «Проснись, Гос­поди, что же Ты спишь?» И Гос­подь после «воста­яко… силен и шумен от вина и порази враги Своя вспять…»34 С какой про­сто­той, с каким сми­ре­нием, но и с каким дерз­но­ве­нием рекли они: «Гос­поди, что мы теперь скажем языч­ни­кам? Ты спас нас в Черм­ном море, а что нас ждет сейчас? Уми­рать в пустыне или же попасть под меч ино­пле­мен­ных? Не выстав­ляй же нас на посме­шище!»35 Но только не взду­маем и мы открыть свой рот и ляп­нуть подоб­ное: «Что же Ты спишь, Гос­поди, и не видишь?» — потому что за это мы можем полу­чить по макушке. Это будет без­стыд­ством. Изра­иль­тяне рекли это со сми­ре­нием и про­сто­той. Они не пере­кла­ды­вали ответ­ствен­ность на Бога, не гово­рили Ему «Зачем Ты так сделал? — но кая­лись и про­сили — Мы достойны зол много боль­ших, но что мы теперь скажем языч­ни­кам?» И видите? Они сразу же при­к­ло­нили Бога на милость. Вам это понятно? При­сут­ство­вало при­зна­ние ошибки, пока­я­ние, Бог вме­шался и «порази враги…» А если и мы ока­жемся в труд­ной ситу­а­ции и не пове­дем себя духовно, то люди мира сего скажут о нас: «Ну и где же ваша молитва? Вы ведь гово­рите, что моли­тесь. Что же вы, а?» Так мы ста­но­вимся посме­ши­щем.

Пока­я­ние содей­ствует исчез­но­ве­нию зла

Прося миру пока­я­ния, будем при­чис­лять к про­ви­нив­шимся и себя. В молитве не надо гово­рить: «Помоги миру, миру, кото­рый грешен». Три биб­лей­ских отрока роди­лись в вави­лон­ском плену, однако не гово­рили: «А чем вино­ваты мы? — но испо­ве­до­ва­лись пред Богом — Нам доста­лось поде­лом, мы были достойны и боль­шего». Они гово­рили так, как если бы до вави­лон­ского пле­не­ния нахо­ди­лись среди тех, кто пре­сту­пил Божии запо­веди, как если бы и они соучаст­во­вали во грехе, хотя на деле они были ему непри­частны, поскольку в те годы еще не роди­лись на свет. Их молитва в вави­лон­ской пещи тро­гает меня за сердце. «Пра­ве­ден еси о всех, яже сотво­рил еси нам… Яко согре­ши­хом и без­за­кон­но­ва­хом… И ныне несть нам отверз­ши­уст… Не пре­даждъ убо нас до конца?… И не отстави мило­сти Твоея? От нас, Авра­ама ради воз­люб­лен­ного от Тебе?..» То есть: «Поде­лом, Гос­поди, ты нас нака­зы­ва­ешь, ибо мы согре­шили. Но только лишь ради Авра­ама, кото­рого Ты любишь за то, что он не согре­шил, не остав­ляй нас». Они при­чис­ляли ко греш­ни­кам и себя и верили в то, что гово­рили устами. Потому и стала пещь про­хлад­ной, тогда как языч­ни­ков, при­шед­ших на нее посмот­реть, опа­лило пламя36.

Не совер­шая такой работы над собой, чело­век начи­нает посто­янно нахо­дить себе оправ­да­ния. «Меня под­толк­нул на грех дьявол», или «вино­ват Адам», или «вино­вата Ева, а не я вино­ват». Один «бого­слов-про­фес­си­о­нал» заявил мне как-то раз: «А почему мы должны теперь стра­дать из-за Евы?» — «Мил чело­век, — отве­тил ему я, — тебе это, что, мешает спа­стись? Что ты при­це­пился к горе­мыке Адаму и к стра­да­лице Еве? За одну погреш­ность — и столько веков томиться в аду! А к нам пришел Хри­стос и спас нас». — «Если согре­шите семь­де­сят крат сед­ме­ри­цею, — сказал Он, — и пока­е­тесь, то Я вас прощу»37. Мы грешим тысячи раз, но, только бы мы кая­лись искренне, Хри­стос нас про­щает. А мы будем гово­рить, что вино­ваты Адам и Ева? И гля­дите: ведь никому не дают имя Ева. Давайте-ка мы назо­вем какую-нибудь послуш­ницу при постриге Евой или, по край­ней мере, Зоей38, если имя Ева кажется тяже­лым. Ведь это же очень неспра­вед­ливо так отно­ситься к Еве! Она роди­тель­ница всех нас, она матерь всего мира, а мы даже имени ее не хотим слы­шать! И про­кля­тию Бог, в сущ­но­сти, под­верг дья­вола. «Змей был мудр»39. Дьявол вошел в змею, чтобы обма­нуть чело­века. Смотри: ведь как все валят на Еву. Гово­рят, что это она нас погу­била, что если бы не ее пре­слу­ша­ние, то мы сейчас в Раю жили — не тужили бы. А вот если бы и мы услы­шали от Христа: «Один раз допу­стили погреш­ность — отправ­ляй­тесь-ка на столько-то веков в ад!» Вот тогда бы пусть пого­во­рили!.. Какой же все-таки небла­го­дар­ный мир!..

Так или иначе, пока­я­ние — это вели­кое дело. Мы еще не осо­знали, что пока­я­нием чело­век может изме­нить реше­ние Бога. То, что у чело­века есть такая сила, — это не шутка. Ты дела­ешь зло? Бог дает тебе по загривку. Гово­ришь «согре­ших»? Бог изме­няет гнев на милость и подает тебе Свои бла­го­сло­ве­ния. То есть, когда непо­слуш­ный ребе­нок при­хо­дит в разум, кается и испы­ты­вает угры­зе­ния сове­сти, его Отец с любо­вью лас­кает и уте­шает его. Укло­нив­ши­еся от запо­ве­дей Божиих изра­иль­тяне семь­де­сят пять лет про­жили в вави­лон­ском плену. Но в конце концов, когда они пока­я­лись, царем стал Кир, о кото­ром можно ска­зать, что он повел себя лучше, чем сыны Изра­и­левы, осквер­нив­шие жерт­вен­ные свя­тыни. Бог изме­нил образ мыслей Кира и соде­лал его веру­ю­щим в Бога Небес­ного. И вот Кир дарует изра­иль­тя­нам сво­боду, дает им деньги, дерево для стро­и­тель­ства храма, воз­во­дит им стены вокруг Иеру­са­лима и про­яв­ляет такую доб­роту и такое бла­го­го­ве­ние, кото­рого, да будет поз­во­лено ска­зать, не про­яв­ляли даже [сами] изра­иль­тяне40. И все потому, что народ пока­ялся и изме­нился41. Видите, как пока­я­ние содей­ствует исчез­но­ве­нию зла!

Надо обя­за­тельно читать все книги Мак­ка­вей­ские. Это исклю­чи­тельно силь­ные книги. Каково было пове­ле­ние цар­ское! Рас­топ­тать иудеев сло­нами! Назна­чили ответ­ствен­ных, при­го­то­вили все для казни, чтобы разъ­ярить пять­сот слонов, напо­или их креп­ким вином с лада­ном и ждали царя, чтобы начать казнь. Но царь отдан­ное им при­ка­за­ние забыл. Идет к нему началь­ник над сло­нами и гово­рит: «Царь, тебя ждем. Слоны, иудеи — все готово. И гости зажда­лись». — «А кто вам велел все это делать?» — отве­чает царь. Крики, угрозы!.. И это не один раз, а трижды*. Чтобы царь забыл при­ка­за­ние, кото­рое он сам отда­вал? Это вам не шуточки. И не только забыл, он вообще поме­нял потом свое отно­ше­ние к иудеям. В этом основа всего: чтобы мир пока­ялся.

— Геронда, есть ли прок от раз­лич­ных меж­ду­на­род­ных объ­еди­не­ний, зани­ма­ю­щихся борь­бой за мир во всем мире? Помо­гают ли они его сохра­нять?

— Это зави­сит от мно­гого. Есть и такие, кто зате­вает все это с добрым рас­по­ло­же­нием. Но бывает, что собе­рется такой «букет»! Тут тебе и кол­дуны, и огне­по­клон­ники, и про­те­станты — такая меша­нина, в глазах рябит! И борются «за мир во всем мире!» Какой от них прок? Да про­стит меня Бог, но эти «вине­греты» стря­пает дьявол. Если само объ­еди­не­ние греш­ное, то какой там может быть мир! Как придет мир, если люди не при­ми­ри­лись с Богом? Только когда чело­век при­ми­ря­ется с Богом, при­хо­дит мир — и внут­рен­ний и внеш­ний. Но для того, чтобы чело­век при­ми­рился с Богом, ему нужно прийти в чув­ство. Надо пока­яться и жить согласно запо­ве­дям Божиим. Тогда в чело­века все­ля­ются Бла­го­дать и мир Божий. И тогда он в состо­я­нии помочь тому, чтобы вокруг него тоже сохра­нялся мир.

Свя­ти­тель Лука. Тол­ко­ва­ние на молитву свя­того Ефрема Сирина42

Гос­поди и Вла­дыко живота моего! Дух празд­но­сти, уныния, любо­на­ча­лия и празд­но­сло­вия не даждь ми! Дух же цело­муд­рия, сми­рен­но­муд­рия, тер­пе­ния и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Гос­поди Царю, даруй ми зрети моя пре­гре­ше­ния и не осуж­дати брата моего, яко бла­го­сло­вен еси во веки веков. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о празд­но­сти

Гос­поди и Вла­дыко живота моего! Дух празд­но­сти, уныния, любо­на­ча­лия и празд­но­сло­вия не даждь ми!

Так начи­нает святой Ефрем Сирин свою вели­кую молитву. Почему начи­нает он с про­ше­ния изба­вить от празд­но­сти, как будто нет более тяжких поро­ков, чем празд­ность?

Святой Ефрем гово­рит о празд­но­сти, а ему виднее, чем нам, что важнее, что гибель­нее, какой порок силь­нее, опас­нее, и, если гово­рить о празд­но­сти, начи­нает свою молитву с моле­ния не дать духа празд­но­сти, значит, празд­ность есть весьма опас­ный порок.

Наблю­дая празд­ность с обыч­ной, житей­ской точки зрения, видим, что празд­ность пре­зренна, заслу­жи­вает все­об­щего осуж­де­ния. Смот­рите, как низки празд­ные люди, не хотя­щие рабо­тать, про­во­дя­щие свою жизнь в полной празд­но­сти и дохо­дя­щие до многих-многих поро­ков. Празд­ность явля­ется мате­рью огром­ного коли­че­ства поро­ков. Лежат празд­ные люди, ничего не делая, сидят и меч­тают. О чем? Ни о чем, мысли их блуж­дают часто совер­шенно без­цельно; они вспо­ми­нают про­шлое, то сча­стье, те радо­сти, кото­рые пере­жили, меч­тают, чтобы все это повто­ри­лось. Думают только об этом, ни о чем серьез­ном, не сосре­до­та­чи­ва­ются мыслью своей на глу­бо­кой серьез­но­сти жизни, на огром­ной ответ­ствен­но­сти, кото­рая лежит на каждом не только пред людьми, но и пред Самим Богом.

Празд­ный чело­век — вред­ный член обще­ства, вред­ный член госу­дар­ства. Празд­ность дово­дит до боль­ших и тяжких поро­ков. Празд­ные люди не спо­собны рабо­тать, впа­дают в бед­ность, в нищету. Сами по себе не при­хо­дят деньги, не при­хо­дит богат­ство, рабо­тать не хотят, а ничто не при­хо­дит само по себе, и чело­век нуж­да­ется во всем, что необ­хо­димо для жизни, и кроме того, в том, что пре­вы­шает предел необ­хо­ди­мого: нужны ему удо­воль­ствия, нужна рос­кошь в жизни.

Чтобы достать денег, он измыш­ляет разные, нередко гре­хов­ные, сред­ства, ста­но­вится спо­со­бен на всякую низость, на темные дела, воров­ство, ложь, обман, взятки. Так пре­зренна празд­ность уже с точки зрения чисто житей­ской.

А что скажем, если будем гово­рить о празд­но­сти в духов­ной жизни нашей? Неужели она заслу­жи­вает мень­шего осуж­де­ния, чем в обла­сти жизни нашей мате­ри­аль­ной? Еще гораздо более гибельна она в жизни духов­ной. Всякая спо­соб­ность наша, оста­ю­ща­яся без упраж­не­ния, теря­ется. Если музы­кант, достиг­ший совер­шен­ства в игре, пере­стает упраж­няться, на долгие годы оста­вит совсем музыку, он теряет свое совер­шен­ство в игре.

Каждый орган нашего тела без упраж­не­ния при­хо­дит в состо­я­ние вяло­сти, неспо­соб­но­сти рабо­тать. Чело­век, кото­рый всегда лежит и лежит, теряет спо­соб­ность ходить. Кто не рабо­тает руками своими, дово­дит мускулы рук до дряб­ло­сти. При физи­че­ском без­дей­ствии силы тела уга­сают.

Также и спо­соб­но­сти души: всякая духов­ная спо­соб­ность, остав­лен­ная без упраж­не­ния, теря­ется. Если чело­век не молится, то теряет спо­соб­ность молиться. Чело­век, кото­рый всегда отвер­гает пост, не заста­вит себя молиться. Кто не следит за духом, за серд­цем своим, ста­но­вится рас­пу­щен­ным в духов­ном отно­ше­нии, нико­гда ни за чем не следит. Душа, остав­ша­яся без упраж­не­ния, ста­но­вится подоб­ной ниве, не воз­де­лан­ной несколько лет, кото­рая зарас­тает бурья­ном, негод­ной травой, колюч­ками, кото­рую трудно сде­лать пло­до­нос­ной. Празд­ность духа, неупраж­не­ние в добрых делах при­во­дят к гибели души, к зарас­та­нию души всеми сор­ными тра­вами греха. Как это ни тяжело, в этом еще не вся беда.

Гораздо боль­шая беда, что теряем дни духов­ного дела­ния — крат­кие дни своей жизни, а они даны от Бога для того, чтобы достичь вели­кой и святой цели, чтобы под­го­то­виться к Страш­ному Суду, к ответу на Суде, чтобы стали мы достой­ными в очах Божиих, чтобы не поста­вил Он нас в левую сто­рону и не сказал: Идите, про­кля­тые, в огонь вечный, уго­то­ван­ный диа­волу и анге­лам его (Мф.25:41).

Жизнь нам дана для того, чтобы мы спе­шили, спе­шили делать вели­кое дело очи­ще­ния сердца своего, следуя за Гос­по­дом Иису­сом Хри­стом. А ведь это сле­до­ва­ние — напря­жен­ное дела­ние, нередко тяжкий труд, а не празд­ность. Это пере­не­се­ние стра­да­ний за Гос­пода Иисуса Христа, а празд­ность не стра­дает, избе­гает стра­да­ния.

Знаете ли вы, что все святые, кото­рые, каза­лось бы, и не нуж­да­лись в труде, кото­рые все время жизни посвя­щали духов­ным подви­гам, делили время суток на три части: одну часть — молитве, другую часть — чтению слова Божьего, одну часть — работе, труду. Они жили в пустыне, в дикой Ливий­ской пустыне, жили в лесах Даль­него Севера, в непро­хо­ди­мых дебрях, и посвя­щали труду одну часть своего вре­мени.

Разный труд изби­рали они: плели кор­зины, рогожи, раз­во­дили ого­роды, рубили лес, стро­или келии, церкви и целые мона­стыри. То, что делали руками, про­да­вали в бли­жай­ший город, пита­лись сами и питали нищих. Счи­тали они труд важным и необ­хо­ди­мым делом.

Святой апо­стол Павел про­по­ве­до­вал по целым дням Бога, а по ночам делал палатки. При свете луны или лампы он усердно тру­дился, считая для себя обя­за­тель­ным труд. Глав­ный труд, глав­ное его стрем­ле­ние было в том, чтобы бежать, чтобы спе­шить сколько было сил к цели — бежать в Цар­ство Божие.

Знаете ли его уди­ви­тель­ные слова: Братия, я не почи­таю себя достиг­шим; а только, забы­вая заднее и про­сти­ра­ясь вперед, стрем­люсь к цели, к поче­сти выш­него звания Божия во Христе Иисусе (Фил.3:13-14).

Он, нисколько не считая себя достиг­шим, стре­мился все вперед, забы­вая уже достиг­ну­тое, стре­мился к цели высшей, к полу­че­нию выс­шего звания Боже­ствен­ного во Христе Иисусе.

Это пример жизни, про­ти­во­по­лож­ной жизни празд­ных людей. Ника­кого следа празд­но­сти не най­дете в жизни апо­стола Павла, в жизни отшель­ни­ков-пост­ни­ков, в жизни мона­ше­ской, в жизни вели­ких святых. Все они зани­ма­лись с утра до ночи. Празд­но­сти чуж­да­лись, празд­ность счи­тали вели­ким и гибель­ным злом.

Надо, слыша молитву свя­того Ефрема Сирина, кото­рая так часто повто­ря­ется, вни­ма­тельно вслу­ши­ваться в каждое слово молитвы, запо­ми­нать, вни­кать в смысл этих слов и запе­чат­леть их навсе­гда в сердце своем. Буду помо­гать вам запе­чат­ле­вать их. Сего­дня запе­чат­лел про­ше­ние свя­того Ефрема об избав­ле­нии от духа празд­но­сти.

Помните, что жизнь коротка, надо спе­шить, спе­шить, как апо­стол Павел спешил, — надо спе­шить в дела­нии Гос­поду. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — об унынии

Гос­поди и Вла­дыко живота моего! Дух уныния не даждь ми.

Что такое дух уныния? Это то, что назы­вают упад­ком духа. Люди, совсем не пони­ма­ю­щие хри­сти­ан­ства, не пони­ма­ю­щие нашей духов­ной жизни, думают, что вся рели­гия хри­сти­ан­ская полна духом уныния. Глядя на мона­хов, ходя­щих в черной одежде поту­пив глаза и пере­би­рая четки, думают, что вся рели­гия уныла, как вид мона­хов. А это совсем не так. Это про­ти­во­ре­чит тому духу, кото­рым про­ник­нуто все хри­сти­ан­ство, ибо ска­жите, чело­век с упад­ком духа может ли обла­дать силой духов­ной, бод­ро­стью духов­ной, необ­хо­ди­мыми для того, чтобы идти по узкому пути, неуто­мимо борясь с бесами? Конечно, нет.

Наша рели­гия — не рели­гия уныния, наобо­рот, она — рели­гия бод­ро­сти, энер­гии, силы воли, силы харак­тера. Рели­гия наша плодом своим имеет не уныние, а нечто совер­шенно про­ти­во­по­лож­ное, то, о чем гово­рит апо­стол Павел: Плод же духа: любовь, радость, мир, дол­го­тер­пе­ние, бла­гость, мило­сер­дие, вера, кро­тость, воз­дер­жа­ние. На тако­вых нет закона (Гал.5:22-23).

Вот это под­лин­ный дух, сущ­ность нашей рели­гии: вовсе не уныние, а пра­вед­ность, мирная радость о Духе Святом. Разве обла­да­ю­щий этой радо­стью может быть унылым? Конечно, нет.

Люди часто оши­ба­ются, оце­ни­вая внеш­ность чело­века. Под­лин­ный хри­сти­а­нин не имеет такого вида, как люди, пре­да­ю­щи­еся радо­стям жизни. Он всегда мирен, часто бывает на вид глу­боко задум­чив, ходит, опу­стив голову, пре­да­ва­ясь своим раз­мыш­ле­ниям. Разве значит это, что он уныл, упал духом? Это значит, что радо­сти мир­ские, кото­рые ценят другие люди, далеки от хри­стиан, чужды ему, как чужды взрос­лому чело­веку дет­ские игры и забавы.

Мысли хри­сти­а­нина сосре­до­то­чены на вечном, на Цар­стве Божьем, обра­ще­нии к Гос­поду Иисусу Христу, поэтому он всегда серье­зен и задум­чив. Иногда бывает, что и хри­сти­ане ста­но­вятся по вре­ме­нам уны­лыми, насту­пает упадок духа. Они, уже далеко уйдя по пути Хри­стову, пути отре­че­ния от мира, иногда мыс­лями воз­вра­ща­ются на преж­ний путь; им кажется, что напрасно сошли они с этого пути, что хорошо было бы идти по широ­кому про­то­рен­ному пути, по кото­рому идет боль­шин­ство людей. Тогда впа­дают в уныние.

Это состо­я­ние тех людей, кото­рые познали вели­кие тайны Хри­стовы, оста­вили широ­кий путь соблаз­нов мира, пошли по пути стра­да­ний за Хри­стом. Их соблаз­няет дьявол, оста­нав­ли­вают леги­оны бесов, мешают идти по Хри­стову пути, пред­став­ляя кар­тины радост­ной жизни, кото­рую оста­вили, кар­тину сча­стья семей­ного, бла­жен­ства дружбы, тянут с вели­кого пути обратно, обратно на этот путь.

И нередко бесам уда­ется достиг­нуть своего: чело­век впа­дает в уныние, падает духом, теряет рев­ность о Гос­поде Иисусе Христе, и это уныние — вели­кая опас­ность, под­сте­ре­га­ю­щая каж­дого хри­сти­а­нина на пути его за Хри­стом, это соблазн дья­воль­ский. Этим наве­там духов тьмы под­вер­га­лись все святые, и в огром­ном боль­шин­стве слу­чаев молит­вой, постом, бде­нием побеж­дали хри­сти­ане духа уныния, наве­ва­е­мого от дья­вола. Но были и такие, дух уныния в душах кото­рых все воз­рас­тал и воз­рас­тал, и ухо­дили они с пути Хри­стова. А когда ухо­дили, чув­ство­вали себя остав­лен­ными Богом, пустота и тяжесть жизни ста­но­ви­лись им невы­но­си­мыми, и кон­чали они часто жизнь само­убий­ством.

Вот почему все святые счи­тали уныние вели­кой опас­но­стью, вели­ким несча­стьем и все силы направ­ляли на борьбу с духом уныния.

В уныние могут впа­дать даже люди святые. Почему, откуда? Уже не от сатаны, не от духов тьмы. Уныние воз­ни­кает, когда вре­менно бывают они остав­лены Божьей бла­го­да­тью. Это бывало со всеми свя­тыми, это необ­хо­ди­мое испы­та­ние каж­дого под­ви­за­ю­ще­гося в бла­го­че­стии. Необ­хо­димо оно, чтобы чело­век не при­пи­сал себе, своим силам, своим досто­ин­ствам, все, чего уже достиг. Нужно ему напом­нить, что не своими силами достиг этого, а только Божьей бла­го­да­тью.

Когда чело­век достиг­нет высо­кой жизни, возо­мнит он иногда о себе, и Божия бла­го­дать его на время остав­ляет. Впа­дает он тогда в тяже­лое, невы­но­си­мое состо­я­ние духа, сердце в нем сразу пустеет. Вместо тепла, от Бога посы­ла­е­мого, водво­ря­ется в сердце холод, настает вместо света непро­гляд­ная тьма, вместо радо­сти — глу­бо­кое уныние. Это Гос­подь делает для того, чтобы напом­нить подвиж­нику, что не своими силами, а бла­го­да­тью Божией идет по Хри­стову пути.

Это один источ­ник уныния. Какие еще есть источ­ники его? Я гово­рил вам о празд­но­сти, вам должно быть понятно, что празд­ность — одна из мате­рей уныния. Люди празд­ные, не рабо­та­ю­щие и вполне обес­пе­чен­ные, уто­па­ю­щие в рос­коши, люди, кото­рые пре­сы­щены бла­гами жизни, теряют вкус к жизни, все им надо­едает, все ста­но­вится неин­те­рес­ным, скуч­ным, ни в чем не нахо­дят радо­сти, сердце их напол­няет уныние — этот тяжкий и опас­ный враг нашего спа­се­ния.

Еще один источ­ник уныния: есть люди, кото­рые склонны видеть все в мрач­ном свете, их назы­вают пес­си­ми­стами. Они склонны быть в таком настро­е­нии, сосре­до­та­чи­вать мысль на темном — гре­хов­ном. Ставят они вопрос: где спра­вед­ли­вость Божия, где правда, если бедный, но бла­го­че­сти­вый стра­дает, а неве­ру­ю­щий богат, идущий кри­выми путями бла­жен­ствует?

Если скло­нен чело­век заме­чать в жизни только темное, только дурное, овла­де­ва­ю­щее им уныние все воз­рас­тает, дохо­дит до того, что чело­век не видит ничего доб­рого и кон­чает жизнь само­убий­ством. Так силен дух уныния. Второй раз говорю, как может он дове­сти до само­убий­ства.

Есть и еще источ­ник уныния, наи­бо­лее частый источ­ник. Это горе­сти, при­скорб­ные случаи, кото­рые испы­ты­ваем в жизни. Умрет близ­кий, люби­мый чело­век, умрет ребе­нок, муж, мать. Впа­дает чело­век в уныние. Свет ему не мил, думает только об умер­шем своем доро­гом, чело­век бедный блуж­дает мыслью около могилы, пред­став­ляет себе своего близ­кого лежа­щим в гробу и раз­ла­га­ю­щимся. Глубже и глубже ста­но­вится уныние.

Какое сред­ство изба­виться от этого уныния? Не надо блуж­дать около могилы мыс­лями своими, вспо­ми­нать про­шлое, про­ли­вать слезы. Умер­ший далеко-далеко. Надо уне­стись туда, куда ушел доро­гой, люби­мый всей силой мысли. Знайте, что душа его пред­стоит Богу и анге­лам, раду­ясь своему осво­бож­де­нию. Если сосре­до­то­читься не на темном, а на свет­лом, не на тлен­ном, а на вечном, — дух уныния уйдет.

В уныние повер­гают иногда тяжкие телес­ные болезни. Есть много людей, нетер­пе­ливо пере­но­ся­щих болезни. А были люди святые, кото­рые всю свою жизнь лежали при­ко­ван­ные болез­нью к постели и сла­вили за это Бога. Нужно пом­нить о таких и уметь при­ни­мать посы­ла­е­мые от Бога болезни. Не надо отка­зы­ваться от помощи врача, ибо пре­муд­рый сын Сира­хов гово­рит: Врача сотво­рил Бог на помощь людям.

Врач — это слуга Божий, кото­рый может облег­чить стра­да­ния и ото­гнать дух уныния.

Вот каковы источ­ники и при­чины уныния. Глав­ное сред­ство борьбы с ними — молитва. Это сред­ство, много-много веков испы­тан­ное всеми свя­тыми. Нет сред­ства более дей­ствен­ного, чем молитва, посто­ян­ная просьба к Богу о помощи.

Когда всту­па­ете в беседу с Богом, Он уте­шает вас, отго­няет духа уныния. Когда при­хо­дите в храм Божий, где все так далеко от мир­ской суеты, вслу­ши­вай­тесь в пес­но­пе­ния, и уйдет дух ваш из темной обла­сти уныния и вос­па­рит.

А если при­сту­пите к могу­ще­ствен­ному сред­ству борьбы с уны­нием, кото­рое дал Гос­подь Иисус Хри­стос, если на испо­веди откро­ете сердце пред пас­ты­рем Церкви и если вслед за этим при­ча­сти­тесь Тела и Крови Хри­сто­вой, почув­ству­ете облег­че­ние и радость, и тогда дух уныния с позо­ром будет про­гнан от вас.

Не сосре­до­та­чи­вайте мыслей на мрач­ном, на гре­хов­ном, на тяжком, но, воз­но­сясь духом горе, серд­цем своим пре­бы­вайте у Бога, в чер­то­гах небес­ных, куда нет доступа темным духам, наве­ва­ю­щим уныние.

Вот что нужно знать об унынии каж­дому хри­сти­а­нину.

А что ска­зать о людях, не зна­ю­щих почти Христа, идущих путем мир­ским, ищущих радость и уте­ше­ние от мира? Они по виду часто кажутся доволь­ными, бод­рыми, весе­лыми, как будто нет у них уныния. Не думайте, что это так, не соблаз­няй­тесь их видом, но поду­майте об укло­не­нии их с пути. Если бы знали, что про­ис­хо­дит в глу­бине их сердца. В глу­бине их души нико­гда не пре­кра­ща­ется обли­че­ние сове­сти. Совесть услы­шать никто не может. Внут­рен­ний чело­век под­ни­мает вре­ме­нами голову и начи­нает вопить. Это посто­ян­ное стра­да­ние тех, кто гонится за мир­ским бла­го­по­лу­чием. Апо­стол Павел гово­рит: Печаль яже по Бозе пока­я­ние нерас­ка­янно во спа­се­ние соде­лы­вает, печаль же мир­ская смерть соде­лы­вает (2Кор.7:10).

Если не обра­ти­тесь от печали по миру к печали по Богу — погиб­нете. Помните о тяже­сти уныния, помните, что сердце хри­сти­а­нина должно быть напол­нено радо­стью о Духе Святом, радо­стью стрем­ле­ния к свету, должно быть чуждо печали, кото­рая напол­няет сердца греш­ни­ков.

Помните об этом всегда, и да поми­лует вас Гос­подь Бог, а святой Ефрем да содей­ствует вам молит­вами своими. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о любо­на­ча­лии

Гос­поди и Вла­дыко живота моего! Дух любо­на­ча­лия не даждь ми!

Что такое дух любо­на­ча­лия? Это стрем­ле­ние пер­вен­ство­вать, власт­во­вать над дру­гими, зани­мать первое место. Это стрем­ле­ние пер­вен­ство­вать погу­било архан­гела — главу всех анге­лов — и сде­лало его сата­ною, низ­вергло его с неба. Это стрем­ле­ние гос­под­ство­вать погу­било Корея, Дафана и Ави­рона, кото­рые поза­ви­до­вали славе Моисея, когда он вел народ изра­иль­ский по пустыне в землю Хана­ан­скую; они хотели низ­верг­нуть его и при­сво­ить себе власть, и пока­рал их Гос­подь страш­ною казнью: земля раз­верз­лась и погло­тила их со всеми семьями их.

Любо­на­ча­лие дви­гало всеми ере­ти­ками, пре­воз­но­сив­ши­мися над Цер­ко­вью Хри­сто­вой, они свое хотели поста­вить вместо тече­ния Церкви, или же хотели стать вождями в Церкви.

Любо­на­ча­лие дви­гало всеми людьми, кото­рые потря­сали мир госу­дар­ствен­ными вос­ста­ни­ями своими. Были писа­тели с раз­вра­щен­ными мыс­лями, кото­рые раз­вра­щали целые поко­ле­ния.

Любо­на­ча­лие — страсть власт­во­вать — Гос­подь Иисус Хри­стос осудил в речи против книж­ни­ков и фари­сеев, лице­ме­ров. Осудил их страсть быть пер­выми, их жела­ние пред­воз­ле­жать на пир­ше­ствах, полу­чать при­вет­ствия, при­ли­че­ству­ю­щие вождям народа. Гос­подь осудил их и сказал уче­ни­кам Своим, а чрез них всем нам: Кто хочет быть первым, пусть будет всем слуга (Мф.23:11). Это про­ти­во­по­ложно любо­на­ча­лию — велит стре­миться не к высо­кому поло­же­нию, а быть послед­ним, быть слугой всем.

Видите, как любо­на­ча­лие — страсть иметь вли­я­ние, страсть зани­мать первое место, как она про­тивна духу Еван­ге­лия, духу сми­ре­ния. А она вла­деет всеми, нет никого, кто не был бы зара­жен ею — даже малые дети. Знаем, как бывает при играх детей: выде­лится какой-нибудь маль­чу­ган, начнет коман­до­вать, потом пове­ле­вает всеми, в драку готов всту­пить, когда кто-нибудь оспа­ри­вает его пер­вен­ство вождя.

Даже среди отшель­ни­ков, даже в мона­сты­рях, где не должно быть любо­на­ча­лия, где все должны пом­нить завет быть всем слугой, даже там вла­деет людьми любо­на­ча­лие, хотя в сокро­вен­ной форме. Пред людьми они не домо­га­ются пер­вен­ства, но чрез­мер­ным постом и бде­нием ста­ра­ются пер­вен­ство­вать над всеми.

В жизни мир­ской страсть эта вла­деет всеми: все доби­ва­ются выс­шего поло­же­ния, жаждут поощ­ре­ния, все желают почета. Многие роди­тели вос­пи­ты­вают в детях своих често­лю­бие, страсть пер­вен­ство­вать, ста­ра­ются, чтобы они заняли в жизни высшее поло­же­ние, и этим раз­вра­щают детей своих.

Разве не надо понять, что высшее поло­же­ние — удел немно­гих, не могут все пер­вен­ство­вать, зани­мать высо­кое поло­же­ние. По сути дела, это удел людей исклю­чи­тель­ных, отме­чен­ных Богом. Чрез­вы­чайно многие стре­мятся занять такое обще­ствен­ное поло­же­ние, не брез­гуют ника­кими сред­ствами для дости­же­ния этой цели, пус­кают в ход связи, заис­ки­вают, при­слу­жи­ва­ются, не гну­ша­ются ника­кими сред­ствами, чтобы только добиться своей цели, занять высо­кое поло­же­ние в обще­стве, стать одним из власть имущих.

Часто-часто Гос­подь карает их: несчаст­ная страсть их кон­ча­ется крахом. Они озлоб­ля­ются, отка­зы­ва­ются от обще­ствен­ной работы, уходят в круг семьи и замы­ка­ются в семей­ной жизни. Но само­лю­бие и тут тер­зает их, а они тер­зают семью, тер­зают ближ­них своих, и нет покоя в их душе.

Вот плоды любо­на­ча­лия, вот почему святой Ефрем в вели­кой молитве своей просит Бога изба­вить его от тле­твор­ного духа любо­на­ча­лия, столь про­ти­во­по­лож­ного сми­ре­нию, без кото­рого нельзя и шагу сту­пить в хри­сти­ан­ской жизни.

Если так, если не нужно домо­гаться выс­шего звания, домо­гаться пер­вен­ства, разве можно ска­зать, что не должны мы стре­миться под­няться, домо­гаться выс­шего досто­ин­ства, но именно только выс­шего, не тлен­ного и ничего не сто­я­щего досто­ин­ства, а стя­жать то досто­ин­ство, кото­рое велико в очах Божиих. Указан нам всем путь к почету, выше кото­рого нет, с кото­рым не срав­нятся ника­кие земные дости­же­ния, ника­кой почет. Указан нам путь в Цар­ство Божие, ска­зано, что мы можем стать дру­зьями Божьими, детьми Божьими. Этой цели достиг­нем только стре­мясь испол­нить все Хри­стовы запо­веди. Не надо сму­щаться, если постав­лены мы в поло­же­ние низкое, неза­мет­ное в обще­стве, надо пом­нить, что Гос­подь умеет выве­сти нас на чрез­вы­чайно широ­кий путь, когда не ждем, не стре­мимся к славе земной.

Гос­подь нередко помимо ста­ра­нья и воли нашей дает эту славу. Слава бежит от тех, кто гонится за ней, кто ее жаждет, и нахо­дит тех, кто бежит от нее. Истин­ная слава, слава от Бога, дается тем, кто не гонится за ней.

Надо, не помыш­ляя о власти над людьми, вник­нуть в то, как можно раз­вить спо­соб­но­сти свои и таланты, данные от Бога; сми­ренно, тихо углу­биться в раз­ви­тие спо­соб­но­стей своих в тиши, в неве­де­нии миру. И может быть слу­чится, как слу­ча­лось уже не раз, что Гос­подь воз­ве­дет такого чело­века на недо­ся­га­е­мые вер­шины славы.

Знаем много при­ме­ров из исто­рии науки и фило­со­фии, из жизни круп­ных дея­те­лей науки, кото­рые про­во­дили жизнь в нищете, в неве­де­нии миру, бывали даже пре­сле­ду­емы и гонимы, были в полном про­ти­во­ре­чии тому, чего ищут люди, зара­жен­ные поро­ком любо­на­ча­лия; они в тиши, в бед­но­сти, в уеди­не­нии рабо­тали над зада­чами науки и фило­со­фии и тво­рили дела, кото­рые про­сла­вили их в исто­рии чело­ве­че­ства, сде­лали их яркими звез­дами про­гресса чело­ве­че­ства.

Помните, Гос­подь умеет отме­тить людей, отли­чить дела чело­ве­че­ские, тво­ри­мые по запо­ве­дям Хри­сто­вым. Кто хочет бить первым, да будет послед­ним, да будет всем слуга.

Моли­тесь с Ефре­мом Сири­ным об избав­ле­нии от тяж­кого порока любо­на­ча­лия. От этого порока да изба­вит вас всех Гос­подь Иисус Хри­стос. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о празд­но­сло­вии

Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух празд­но­сло­вия не даждь ми! И святой Ефрем молится об этом, и святой пророк Давид гово­рит в псалме своем: Положи, Гос­поди, хра­не­ние устам моим и дверь ограж­де­ния о устах моих.

И Сам Гос­подь Иисус Хри­стос сказал, что за всякое празд­ное слово дадим мы ответ на Страш­ном Суде. Вду­май­тесь, как это серьезно, как тяжело: за каждое, за единое празд­ное слово дать ответ.

А ска­жите, разве есть что-либо другое, к чему отно­си­лись бы легче, чем к слову? Уди­ви­тельно, пора­зи­тельно, как люди не пони­мают огром­ного, колос­саль­ного зна­че­ния слова чело­ве­че­ского.

Наша спо­соб­ность слова в зна­чи­тель­ной мере упо­доб­ляет нас Самому Богу. Бог словом сотво­рил весь мир, слово Божие имеет огром­ную, могу­ще­ствен­ную силу. Знаете, что пророк Илья словом вос­кре­шал мерт­вых, словом своим оста­нав­ли­вал дождь, заклю­чал небо и вызы­вал этим голод, низ­во­дил дождь на землю.

В чем же сила, заклю­ча­ю­ща­яся в слове? Не думайте, что вырвав­ше­еся из уст слово рас­се­и­ва­ется в воз­духе, и не оста­ется от слова ничего. Это неверно. Слово живет, живет сто­ле­тия, тысячи лет. До сих пор живут слова, кото­рые изре­кали вели­кие Божии про­роки, жившие за много сто­ле­тий до Рож­де­ства Хри­стова. Вели­кие слова Моисея, вели­кие слова, кото­рые неко­гда гово­рили святые апо­столы, те слова, кото­рые изошли из уст подвиж­ни­ков Божиих, учение Церкви Божией, живы в тече­ние тысяч лет.

А если слово живет тысячи лет, значит, это нечто чрез­вы­чайно важное. Слово, исходя из уст наших, всегда про­из­во­дит дей­ствие, чрез­вы­чайно глу­бо­кое на окру­жа­ю­щих нас людей, даже на уда­лен­ных от нас людей.

Каждое доброе, мудрое слово живет в серд­цах люд­ских и при­но­сит благие плоды на долгие годы. Всякое злое слово — кле­вета, ложь, зло­сло­вие — тоже живет чрез­вы­чайно долго, много лет, все­ля­ется в умы, в сердца и близ­ких, и дале­ких людей, направ­ляет их мысли, их жела­ния. Слыша злые наши слова, отрав­ля­ются ими, под­ра­жают нам и испус­кают такие же злые, ядо­ви­тые слова.

Бла­го­дат­ные и мудрые слова святых сози­дают правду в мире, творят вечное добро, а злые, гре­хов­ные слова при­но­сят без­че­стье, нена­висть, при­но­сят огром­ный вред людям окру­жа­ю­щим, даже всему чело­ве­че­ству.

Слова живы, несутся как волны радио, несутся в про­стран­стве и вли­ва­ются в сердца и умы людей. Слова — огром­ная сила, соеди­ня­ю­щая или разъ­еди­ня­ю­щая людей. Соеди­ня­ю­щая, когда слово полно правды и истины, разъ­еди­ня­ю­щая, когда оно полно кле­веты и злобы к людям. Если бы люди были лишены слова, упо­до­би­лись бы они живот­ным, и жизнь чело­ве­че­ская была бы рас­стро­ена.

Вот как велико, как глу­боко зна­че­ние чело­ве­че­ского слова. Вот почему молится святой Ефрем об избав­ле­нии от празд­но­сло­вия, от пусто­сло­вия.

Вы все встре­чали в жизни немало людей, осо­бенно женщин, кото­рые бол­тают, бол­тают и бол­тают без конца, неудер­жимо, и не знает при этом язык их ника­кой уста­ло­сти: мелет, мелет и мелет. Все, что гово­рят они, пусто, никому не нужно. И Ефрем Сирин молит Бога изба­вить его от празд­но­сло­вия. Боялся он пасть, чтобы язык не погу­бил его, а эти несчаст­ные бол­туны ничего не боятся.

Вы знаете, что этих пусто­сло­вов часто люди терпят — бол­тают, и пусть себе бол­тают — а им кажется, что слу­шают их с удо­воль­ствием, не знают того, что в глу­бине сердца все тяго­тятся ими, нена­ви­дят их. Так велико зло празд­но­сло­вия, зло, кото­рое при­чи­няют бол­тов­ней своей.

Если язык бол­тает и празд­но­сло­вит, то и мысли блуж­дают, не сосре­до­та­чи­ва­ясь ни на чем глу­бо­ком, истин­ном, важном, блуж­дают без­цельно повсюду, как блуж­дает несчаст­ная двор­няжка, виляя хво­стом. Как их мысли, так и чув­ства, так и направ­ле­ние их жела­ний, их дея­тель­ность — все пусто, ничтожно. Душа голо­дает, чело­век про­ти­вен другим, себе самому при­чи­няет тяжкий, тяжкий вред. Вот каково зна­че­ние празд­но­сло­вия.

Люди мудрые, живу­щие жизнью духов­ной, нико­гда не празд­но­сло­вят, они всегда мол­ча­ливы, сосре­до­то­ченны. В Древ­ней Греции в чрез­вы­чай­ном почете были фило­софы и муд­рецы. Фило­софы не при­ни­мали к себе в уче­ники никого прежде, чем чело­век не дока­жет, что умеет мол­чать. А разве экза­мен мол­ча­ния выдер­жал бы теперь кто-либо из празд­но­сло­вя­щих? Конечно, нет.

Если так тяжел порок празд­но­сло­вия, как отде­латься от него, что делать с неудер­жи­мым языком нашим? Нужно делать то, что делал Ефрем Сирин: нужно молить Бога об избав­ле­нии от этого порока, и подаст про­си­мое Гос­подь Иисус Хри­стос. Нужно избе­гать обще­ния с людьми празд­но­сло­вя­щими, подальше, подальше ухо­дить от них, искать обще­ства немно­гих мудрых, кото­рые отвер­зают уста свои, чтобы ска­зать что-либо полез­ное, от кого не услы­шишь празд­ных, душе­вред­ных слов.

Чрез­вы­чайно вни­ма­тельно сле­дить за собой, при­об­ре­сти при­вычку наблю­дать, что гово­рите, чем занят язык ваш, при­вык­нуть дер­жать язык в узде. Не поз­во­ляйте ему праздно бол­тать. При­по­ми­найте вече­ром, что гово­рили днем, не бол­тали ли, не оскор­били ли кого, не лгали ли, не ябед­ни­чали ли. Если усво­ите эту при­вычку, то при­вык­нете сле­дить за языком, за каждым дви­же­нием и сдер­жи­вать его.

Помните, чем больше чело­век сосре­до­то­чен на глав­ном, внут­рен­нем, на истин­ном, чем больше вре­мени пола­гает на чтение Еван­ге­лия, Свя­щен­ного Писа­ния, тво­ре­ний святых отцов, тем более про­ни­ка­ется их муд­ро­стью и тем больше теряет охоту праздно бол­тать. При­об­ре­сти власть над языком — дело вели­кое.

Апо­стол Иаков в собор­ном посла­нии своем гово­рит: Кто не согре­шает в слове, тот чело­век совер­шен­ный, могу­щий обуз­дать и все тело (Иак.3:2).

Пони­ма­ете ли, что значит обуз­дать все тело? Это значит, под­чи­нить тело высшим целям духов­ной жизни, обуз­дать все похоти, стра­сти, все дурное, к чему влечет плоть. Нач­ните с обуз­да­ния языка, и если достиг­нете этой цели, стя­жите совер­шен­ство и обуз­да­ете все тело ваше. А если обуз­да­ете все тело свое, будете чисты и пра­ведны пред Богом. Этой чистоты и пра­вед­но­сти да спо­до­бит вас всех Гос­подь, а молитва Ефрема Сирина да будет всегда напо­ми­нать об этом. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о цело­муд­рии

Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух цело­муд­рия даждь ми!

Обра­тили ли вы вни­ма­ние на то, что даже такой вели­кий подвиж­ник, пустын­но­жи­тель, такой вели­кий святой, как Ефрем Сирин, молился о том, чтобы Гос­подь дал ему дух цело­муд­рия. Неужели он, святой старец, нуж­дался в этой молитве? Не нам судить, он сам судил, что нужно об этом молиться, и все святые моли­лись об этом.

Почему моли­лись? Потому что знали, что Гос­подь тре­бует от них, как и от всех хри­стиан, пол­ного, без­услов­ного цело­муд­рия, цело­муд­рия не только плоти, но и духа. Даже в помыс­лах наших мы не смеем и не должны нару­шать цело­муд­рия, ибо Сам Гос­подь сказал, что всякий, кто с вожде­ле­нием посмот­рит на жен­щину, уже блуд­ство­вал с нею в сердце своем. А помыс­лов нечи­стых никто не может избег­нуть, и святые долгие годы мучи­тельно боро­лись с этими помыс­лами.

Я уже гово­рил вам о том, как пре­по­доб­ный Мар­ти­ниан, чело­век моло­дой, боролся отча­янно с этой стра­стью, как он, когда его соблаз­няла раз­врат­ная жен­щина, сумев­шая про­ник­нуть в келлию его, стал на горя­щие уголья, чтобы побо­роть в себе плот­скую страсть.

Так боро­лись святые десят­ками лет, и глав­ным сред­ством в их борьбе был пост, сми­ре­ние и молитва, ибо все святые отцы гово­рят, что нет боль­шей защиты от плот­ских вожде­ле­ний, чем сми­ре­ние.

Чело­век, если стяжет сми­ре­ние, осво­бож­да­ется от них, а люди гордые, чуждые сми­ре­ния, все­цело обу­ре­ва­ются этой низ­мен­ной стра­стью. Это запом­ните: сми­ре­ние есть первый и самый важный способ для осво­бож­де­ния нас от похоти.

А знаете вы, как много среди нас легко, чрез­вы­чайно легко отно­ся­щихся к нару­ше­нию седь­мой запо­веди, как много таких хри­стиан, кото­рые не счи­тают серьез­ным грехом этот грех, кото­рые гово­рят: «Ведь я бла­го­че­стив, ста­ра­юсь изо всех сил испол­нять запо­веди Хри­стовы, ста­ра­юсь тво­рить дела мило­сер­дия, неужели Гос­подь не про­стит эту малень­кую сла­бость»?

Гово­ря­щие так глу­боко, глу­боко оши­ба­ются, ибо то, что они назы­вают малень­кой сла­бо­стью, апо­стол Павел назы­вает совсем иначе. Он так строг в этом отно­ше­нии, что в посла­нии Ефе­ся­нам гово­рит: А блуд и всякая нечи­стота и любо­с­тя­жа­ние не должны даже име­но­ваться у вас, как при­лично святым (Еф.5:3).

Даже помыш­лять о них нельзя, даже гово­рить нельзя, как при­лично святым. Он гово­рит, что пре­лю­бо­дейцы, и блуд­ники, и пья­ницы не войдут в Цар­ство Божие. А разве это не страшно, разве это не есть ука­за­ние апо­стола на то, что грех против седь­мой запо­веди — не только сла­бость, кото­рую Бог про­стит. Прямо гово­рит апо­стол, что нару­ша­ю­щие эту запо­ведь — блуд­ники и пре­лю­бо­дейцы — в Цар­ство Божие не войдут.

А где же они будут? Конечно, в месте тьмы, в месте вечных муче­ний. Об этом заду­май­тесь. Не гово­рите никто из вас, что сама при­рода так устро­ена, что эта страсть есте­ственна. Это совер­шенно неверно, при­рода чело­века устро­ена так, чтобы рож­дали люди детей, а не для того, чтобы осквер­няли сами себя. Ибо гово­рит апо­стол Павел, что всякий грех есть вне тела: вне тела гор­дость, тще­сла­вие, често­лю­бие, зависть, гнев, так как это все стра­сти души, а блуд и пре­лю­бо­де­я­ние в самом теле, осквер­няет не только дух, но и тело наше.

Не сказал ли апо­стол Павел, что тела наши суть храм Духа Свя­того, а если храм, то тела наши должны быть чисты, ничем не осквер­нены. Раз­ру­шать храм Свя­того Духа, делать члены тела нашего чле­нами блуд­ницы. Апо­стол с ужасом гово­рит: Да не будет так!

Сколько среди людей таких, кото­рые плот­скую страсть обра­щают в посто­ян­ное услаж­де­ние, самое нечи­стое, самое низ­мен­ное услаж­де­ние, кото­рое делает их рав­ными тем живот­ным, кото­рые отли­ча­ются особой похот­ли­во­стью: пету­хам и пави­а­нам.

Стыдно, стыдно чело­веку вообще, а тем паче чело­веку-хри­сти­а­нину рав­няться с пави­а­ном. Стыдно, стыдно забы­вать, что тело его есть храм Духа Свя­того. Ибо гово­рит апо­стол Павел в посла­нии своем: Воля Божия есть освя­ще­ние ваше, чтобы вы воз­дер­жи­ва­лись от блуда; чтобы каждый из вас умел соблю­дать свой сосуд в свя­то­сти и чести, а не в стра­сти похо­те­ния, как и языч­ники, не зна­ю­щие Бога. Ибо при­звал нас Бог не к нечи­стоте, но к свя­то­сти (1Фес.4:3-5, 7).

Апо­стол святой сказал: Те, кото­рые Хри­стовы, рас­пяли плоть со страстьми и похотьми (Гал.5:24).

Хотите быть Хри­сто­выми, хотите быть дру­зьями Христа, сынами Божи­ими? Если хотите, то запом­ните это: вы должны плоть свою со стра­стями и похо­тями рас­пять, умерт­вить. Нужна огром­ная, повсе­днев­ная борьба со своей плотью.

Эта борьба неоди­на­ково дается раз­лич­ным людям, ибо есть счаст­ли­вые люди, кото­рые не имеют боль­шой чув­ствен­но­сти, а есть и другие, кото­рые по при­роде, по наслед­ству от роди­те­лей, стра­дают необы­чайно высо­кой чув­ствен­но­стью и похот­ли­во­стью.

Знаю я такого несчаст­ного чело­века — одну несчаст­ную жен­щину, чрез­вы­чайно бла­го­че­сти­вую, кото­рая уна­сле­до­вала от роди­те­лей своих такую исклю­чи­тель­ную похот­ли­вость. Знаю, как борется она с этой похот­ли­во­стью. Она борется изо всех сил, дохо­дит до само­ис­тя­за­ния: соби­рает тер­нов­ник с колю­чими шипами и руками мнет его, чтобы шипы вон­зи­лись в руки. Она муча­ется, она стра­дает и все-таки падает. Но падают не только такие несчаст­ные, но и многие из нас, кото­рым гораздо легче воз­дер­жаться.

Что скажем о таком паде­нии? Скажем, что как из вся­кого паде­ния, так и из этого паде­ния можно и должно вос­стать. Падаем часто, падаем во многих отно­ше­ниях, а если падаем и в этом отно­ше­нии, то должны из той бездны, из той про­па­сти, в кото­рую упали, выка­раб­ки­ваться, всеми силами выка­раб­ки­ваться, при­звав на помощь Духа Свя­того, как чело­век, упав­ший в про­пасть, выка­раб­ки­ваться из нее.

А что делают люди, упав­шие в про­пасть? Они изо всех сил своих выби­ра­ются из нее, не щадя рук, обаг­рен­ных кровью, исца­ра­пан­ных об острые камни, своих ногтей обо­рван­ных, своих ног изра­нен­ных — изо всех сил стре­мятся выбраться.

Так и впав­шим в грех против седь­мой запо­веди надо выка­раб­ки­ваться из бездны паде­ния, при­звав на помощь Того, Кто дал запо­ведь о цело­муд­рии, надо молиться, горячо молиться. Надо пом­нить, посто­янно пом­нить, что гово­рит апо­стол: Не упи­вай­тесь вином, в кото­ром блуд (Еф.5:18).

В вине есть блуд, ибо ничто так не воз­буж­дает похоти нашей, как именно пьян­ство: напив­шись вина, ста­но­вится чело­век игра­ли­щем в руках беса блуд­ного.

Чело­век, кото­рый пита­ется излишне, кото­рый всегда празд­ный, кото­рый не желает рабо­тать, кото­рый живет раз­гульно и только занят раз­вле­че­ни­ями, тан­цами, хож­де­нием в театры и кино, чело­век, кото­рый спит, как изне­жен­ные жен­щины, до 11 часов утра, будет конечно и неиз­бежно блуд­ни­ком, ибо делает все для того, чтобы похоть плот­ская свя­зала его в свои путы.

А если чело­век занят посто­ян­ным трудом, физи­че­ским или умствен­ным, если нет вре­мени отвле­каться от этого труда, окон­чив свой труд, вече­ром будет стре­миться только к отдыху. Поско­рее насы­тится он необ­хо­ди­мой пищей и ляжет спать; ему ничто так не нужно, как отдых, ему не до похоти, не до без­об­ра­зия.

Итак, сле­до­ва­тельно, сми­ре­ние, пост, напря­жен­ный труд, все­гдаш­ний пост, все­гдаш­ние молитвы — это те сред­ства, кото­рыми можем осво­бо­диться от власти беса блуд­ного. А как без­ко­нечно много несчаст­ных людей, осо­бенно среди моло­дежи, кото­рые с огром­ным инте­ре­сом и нена­сы­ти­мо­стью читают страст­ные романы и пове­сти, в кото­рых опи­сы­ва­ются гряз­ные кар­тины раз­врата и похоти. Какой это яд! Если чело­век сма­кует их в гряз­ном романе или пове­сти, то он раз­жи­гает свою похоть.

А надо посту­пать иначе: не только не раз­жи­гать похоть пор­но­гра­фи­че­скими писа­ни­ями и кар­ти­нами, а надо стре­миться сле­дить за похо­тью, и как только заме­чаем, что появ­ля­ются в мыслях подоб­ные образы, сейчас пой­мать и ста­раться схва­тить змия за шею, возле главы его, и раз­моз­жить ему голову, ибо если этого не сде­лаем, то змий неза­метно впол­зет в ваше сердце и отра­вит вас блуд­ной стра­стью. И образы соблаз­ни­тель­ные, нечи­стые, кото­рые вселит древ­ний змий в сердце ваше, легко и быстро перей­дут в любо­ва­ние этими помыс­лами, а любо­ва­ние ими пере­хо­дит потом и в само дело.

Надо пом­нить то, что слы­шали недавно в псалме 136: надо этих «мла­ден­цев вави­лон­ских» хва­тать за ноги и раз­би­вать головы их о камень, пока это мла­денцы, пока не воз­му­жали они, пока не овла­дели серд­цем вашим.

Вот такая задача стоит перед вами: задача пол­ного цело­муд­рия, цело­муд­рия не только плоти, но и духа. Но, как я сказал, очень многие легко отно­сятся к греху блуда, не счи­тают его тяжким, а наше дело оста­но­вить вас, заста­вить оду­маться.

Чем можно помочь вам в этом? Тем, кто испра­вится и на испо­веди полу­чит отпу­ще­ние этого греха, будет допу­щен к Святой Чаше. А если кто из вас полу­чит на неко­то­рое время такое отлу­че­ние от При­ча­стия, пусть не сетует, не огор­ча­ется. Надо глу­боко при­за­ду­маться и ска­зать себе: если так, то дело обстоит серьезно; мне это каза­лось малым грехом, а Цер­ковь Святая отлу­чает меня от При­ча­стия. Не огор­чай­тесь, не думайте, что можно и уме­реть, не полу­чив При­ча­ще­ния Святых Тайн. Всякое запре­ще­ние При­ча­ще­ния сни­ма­ется при опас­но­сти смерт­ной.

Теперь пони­ма­ете, почему Ефрем Сирин молится Богу о том, чтобы дал ему дух цело­муд­рия. Будем же мы, все греш­ные, все повин­ные в этом грехе, молиться Богу о спа­се­нии и обра­тимся за помо­щью к свя­тому Ефрему Сирину: «Помоги, помоги нам в этой борьбе: мы слабы, а ты силен!» Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о сми­рен­но­муд­рии

Дух сми­рен­но­муд­рия даруй ми, Гос­поди, рабу Твоему.

Помните, что запо­ведь о сми­ре­нии — это первая запо­ведь бла­жен­ства, а если первая, значит, самая важная. Слы­шали ли когда-нибудь слово Божье, воз­ве­щен­ное про­ро­ком Исаиею: Так гово­рит Высо­кий и Пре­воз­не­сен­ный, вечно Живу­щий — Святый имя Его. Я живу на высоте небес и во свя­ти­лище и также с сокру­шен­ными и сми­рен­ными духом, чтоб ожив­лять дух сми­рен­ных и ожив­лять сердца сокру­шен­ных (Ис.57:15).

Разве не хотите, чтобы с вами жил Сам Бог? А если хотите, запом­ните, хоро­шенько запом­ните: Он Сам гово­рит, что живет в сердце сми­рен­ных и ожив­ляет сердца их, а как мы нуж­да­емся в ожив­ле­нии сердец наших!

Разве не хотите, чтобы Бог при­з­рел на вас? А если хотите, знайте и помните, что Бог при­зи­рает на сми­рен­ных серд­цем. Помните, помните и слова апо­стола Иакова: Бог гордым про­ти­вится, сми­рен­ным же дает бла­го­дать (Иак.4:6).

Разве вы хотите, чтоб Гос­подь про­ти­вился вам, разве не хотите полу­чить бла­го­дать? А если хотите, запом­ните, что такое сми­ре­ние, что за святая доб­ро­де­тель, кото­рая так угодна Богу, за кото­рую Бог живет с нами и при­зи­рает на нас.

Это то, что про­ти­во­по­ложно гор­до­сти. Сми­рен­ные — это нищие духом, пом­ня­щие о недо­стат­ках своих, устрем­ля­ю­щие взор свой в глу­бины сердца, всегда неустанно наблю­дают они за дви­же­ни­ями сердца своего, следят за всякой нечи­сто­той, кото­рую увидят в сердце своем.

Святые, кото­рые всегда испол­няли запо­веди Хри­стовы, любили Христа, пред мыс­лен­ным взором кото­рых стоял всегда Гос­подь, пом­нили всегда о сми­ре­нии и всегда молили о нем.

Хри­стос гово­рит: Научи­тесь от Меня, ибо Я кроток и смирен серд­цем (Мф.11:29). Гос­подь велит научиться от Него сми­ре­нию, Гос­подь велит под­ра­жать Ему в сми­ре­нии. Сми­ре­ние про­яв­ля­лось во всей земной жизни Гос­пода. Оно нача­лось с самого рож­де­ния Его, ибо родился Он как самый сми­рен­ный, самый про­стой, неза­мет­ный чело­век, родился в вер­тепе для скота, был поло­жен в ясли.

А потом всю жизнь, разве не давал Он без­чис­лен­ные при­меры сми­ре­ния? Когда Ирод воз­го­релся яро­стью, хотел убить Ново­рож­ден­ного Спа­си­теля и послал воинов своих избить виф­ле­ем­ских мла­ден­цев, разве не мог Гос­подь послать один легион анге­лов из леги­о­нов, кото­рые всегда были в Его рас­по­ря­же­нии, разве не мог Он пора­зить Ирода? Конечно мог, но Он пред­по­чел про­явить сми­ре­ние и бежал в Египет от гнева Ирода.

А дальше сколько сми­ре­ния про­явил Он в жизни Своей, ходя за 200 кило­мет­ров пешком в Иеру­са­лим, по пер­вому зову нуж­да­ю­щихся в Его помощи, не имея где голову при­к­ло­нить.

Разве не явил он совер­шен­ного, необы­чай­ного при­мера сми­ре­ния, умыв ноги уче­ни­кам Своим? Это пред­став­ляет собою предел сми­ре­ния.

А о том сми­ре­нии, кото­рое явил Он перед судом и после суда, когда веден был на Гол­гофу, распят на кресте — о нем не смеют гово­рить уста чело­ве­че­ские, так без­мерно оно, так велико.

Гос­подь велит научиться от Него сми­ре­нию. А кто теперь помнит о сми­ре­нии? Сми­ре­ние есть каче­ство души чело­ве­че­ской, кото­рое гордые клей­мят пре­зре­нием, ибо эти люди не верят во Христа, избрали не путь Хри­стов, а иные пути: гово­рят, что это — дух раб­ства, что сми­рен­ные — рабы, лишен­ные каче­ства самого нуж­ного, необ­хо­ди­мого, лишен­ные духа про­те­ста, сопро­тив­ле­ния силой тяжким бед­ствиям чело­ве­че­ства.

Есть ли в этом правда? Ника­кой, ни следа. О сми­рен­ных надо ска­зать не то, что гово­рят клей­мя­щие, а совсем иное: что они не рабы, под­чи­ня­ю­щи­еся злу и наси­лию, а един­ствен­ные побе­ди­тели зла и наси­лия. Надо ска­зать, что только они ведут насто­я­щую борьбу со злом, ибо иско­ре­няют из сердец своих и сердец других людей самые источ­ники зла. Они не верят в то, что при­чина зла лежит только в несо­вер­шен­стве соци­аль­ных отно­ше­ний.

Сми­рен­ный — это под­лин­ный воин Хри­стов, а не раб.

Но как мало сми­ре­ния, без­ко­нечно мало теперь! Огром­ное боль­шин­ство людей пре­зи­рают сми­ре­ние, стре­мятся к пер­вен­ству и пре­об­ла­да­нию в мире сем. Под­линно сми­рен­ных почти не найти, о сми­ре­нии не думают, сми­ре­ние забыто, совсем забыто. О сми­ре­нии думают те, кто идет всем серд­цем по пути Хри­стову, кто учится от Него сми­ре­нию. Только святые под­линно сми­ренны.

Это может пока­заться стран­ным, как это святые, пре­вос­хо­дя­щие в огром­ной мере других людей по нрав­ствен­ным досто­ин­ствам, по высоте, достиг­ну­той ими, могут счи­тать себя, счи­тать совер­шенно искренне ниже всех других. Основа свя­то­сти их в том, что они ни над кем не пре­воз­но­сятся, но осуж­дают сердце свое.

Святые с необык­но­вен­ной зор­ко­стью наблю­дали за каждым дви­же­нием сердца и видели малей­шую нечи­стоту в нем, и если видели, всегда пом­нили об этой нечи­стоте и потому счи­тали себя недо­стой­ными пред Богом.

Люди гордые и дерз­кие смеют судить обо всем самом высо­ком и святом, сми­рен­ные лишены дер­зо­сти, скромны, тихи. При­меры этого нахо­дим во мно­же­стве в Святом Писа­нии и в житиях святых.

Кто более велик пред Богом, чем пра­вед­ный Авраам, кото­рый слышал вели­кие обе­то­ва­ния и назван другом Божиим, а этот Вели­кий нико­гда не пере­ста­вал назы­вать себя прахом и пеплом. Кто более велик пред Богом, чем Давид, пророк и царь, а он гово­рил о себе: Я червь, а не чело­век — поно­ше­ние в людях (Пс.21:7). Это были его совер­шенно искрен­ние слова. Кто был более велик пред Богом по трудам своим, чем апо­стол Павел? А он назы­вает себя первым греш­ни­ком, так чужд был он дер­зо­сти и пре­воз­но­ше­ния: он был робок, а не дерзок, гово­рил о себе, что был среди корин­фян в немощи и страхе и вели­ком тре­пете. Это глу­бо­кое сми­ре­ние — пример для нас всех, без­ко­нечно дале­ких от него.

Нам нужно с усер­дием всегда думать о сми­ре­нии и про­сить его у Бога. Ника­кими уси­ли­ями соб­ствен­ными мы не можем эту доб­ро­де­тель стя­жать. Сми­ре­ние-вели­кий Божий дар — полу­чают те, кто всем серд­цем своим любит Бога, стре­мится испол­нять запо­веди Хри­стовы. Только им даст Гос­подь этот вели­кий дар. Их сердце сми­ренно, а когда сми­ренно сердце чело­века, Дух Святый посе­ля­ется в нем.

Видите, какое вели­кое сча­стье быть сми­рен­ным, видите, как трудно быть сми­рен­ным. Имейте упо­ва­ние и знайте, что каждый шаг по пути Хри­стову при­бли­жает вас ко свя­тому сми­ре­нию. Если такие шаги умно­жите и уча­стите, как апо­столы и святые, этим при­бли­зи­тесь к Богу. Гос­подь Иисус Хри­стос гово­рил уче­ни­кам: Боль­ший из вас да будет всем слуга, ибо кто воз­вы­шает себя, тот унижен будет, а кто уни­жает себя, тот воз­вы­сится (Лк.18:14).

Как без­ко­нечно часто сбы­ва­ются эти слова Хри­стовы, сколько гордых, стре­мя­щихся стать выше всех, потом падают ниже всех. Сколько было сми­рен­ных, ничтож­ных, рож­дав­шихся в нищен­ской семье, бед­ство­вав­ших в начале жизни своей, а потом став­ших вели­кими людьми. Такова исто­рия вели­ких мос­ков­ских свя­ти­те­лей.

Многие, многие другие тоже про­ис­хо­дили из самой низкой обще­ствен­ной среды и были воз­вы­шены Богом за свое вели­кое, без­мер­ное сми­ре­ние. Гос­подь гово­рит: Многие первые будут послед­ними, а послед­ние пер­выми (Мф.19:30). Так бывает в жизни нашей, так будет на Страш­ном Суде. Первые станут послед­ними, а послед­ние, ничтож­ные, пре­зрен­ные ока­жутся пер­выми. Много-много надо труда, чтоб не забыть сми­ре­ния, много-много труда, чтобы его стя­жать.

Должны мы пом­нить слова апо­стола Петра: Все же, под­чи­ня­ясь друг другу, обле­ки­тесь сми­рен­но­муд­рием, потому что Бог гордым про­ти­вится, а сми­рен­ным дает бла­го­дать (1Пет.5:5). Помните, Бог гордым про­ти­вится, и только сми­рен­ным дает бла­го­дать. Помните, что даже до смерти крест­ной смирил Себя Гос­подь Иисус Хри­стос. Нам же нужно стре­миться к сми­ре­нию, посто­янно про­сить его у Бога: Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух сми­рен­но­муд­рия даруй ми, рабу Твоему!

Знайте и помните, что если чело­век будет посто­янно иметь в памяти эти святые слова, то полу­чит от Бога глу­бо­кую доб­ро­де­тель сми­ре­ния. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о тер­пе­нии

Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух тер­пе­ния даруй ми!

О, как надо нам про­сить этого духа тер­пе­ния! О, как надо нам стя­жать тер­пе­ние! Ведь Сам Гос­подь сказал: Тер­пе­нием вашим спа­сайте души ваши (Лк.21:19).

В тер­пе­нии спа­се­ние души нашей. Почему это так? Потому что сказал Гос­подь Иисус Хри­стос: Тесны врата и узок путь, веду­щие в жизнь (Мф.7:14). Труден, труден этот путь, и сказал нам Гос­подь, и гово­рят нам апо­столы, что путь этот — путь жизни хри­сти­ан­ской — это путь стра­да­ний, путь скор­бей. В мире скорби будете, но дер­зайте, яко Аз побе­дих мир (Ин.16:33).

Если так, если весь путь хри­сти­ан­ский есть путь стра­да­ний, путь скор­бей, только в тер­пе­нии спа­се­ние миру. Мы только тер­пе­нием можем спасти души наши.

Апо­стол Иаков гово­рит в своем собор­ном посла­нии: С вели­кой радо­стью при­ни­майте, братия мои, когда впа­да­ете в раз­лич­ные иску­ше­ния, зная, что испы­та­ние вашей веры про­из­во­дит тер­пе­ние; тер­пе­ние же должно иметь совер­шен­ное дей­ствие, чтобы вы были совер­шенны во всей пол­ноте, без вся­кого недо­статка (Иак.1:2-4).

Видите, тер­пе­ние имеет совер­шен­ное дей­ствие, тер­пе­ние делает нас совер­шен­ными во всей пол­ноте без всяких недо­стат­ков. Апо­стол Павел гово­рит: Тер­пе­ние нужно вам, чтобы, испол­нив волю Божию, полу­чить обе­щан­ное (Евр.10:36), — жизнь вечную, Цар­ство Божие.

Тер­пите: без тер­пе­ния невоз­можно спа­стись. Этот апо­стол, как и все другие апо­столы, терпел много, много вели­ких скор­бей, гоне­ний, пре­сле­до­ва­ний, и в конце — муче­ни­че­скую смерть. Ее пре­тер­пели все апо­столы, кроме Иоанна Бого­слова, кото­рый в глу­бо­кой ста­ро­сти умер есте­ствен­ной смер­тью.

А гово­рит апо­стол Павел: При­знаки апо­стола ска­за­лись пред вами всяким тер­пе­нием, зна­ме­ни­ями, чуде­сами и силами (2Кор.12:12). (Все уви­дели мое апо­столь­ское досто­ин­ство не только в чуде­сах и зна­ме­ниях, кото­рые я творил, но уви­дели и в тер­пе­нии моем).

Видите, как велико тер­пе­ние: апо­стол, наряду с чуде­сами и зна­ме­ни­ями, назы­вает тер­пе­ние при­зна­ком апо­столь­ским, при­зна­ком свя­то­сти, при­зна­ком друзей Божиих. Он гово­рит в другом посла­нии: Мы же являем себя, как слу­жи­тели Божии, в вели­ком тер­пе­нии, в бед­ствиях, в тесных обсто­я­тель­ствах.

Всем явил он лицо апо­столь­ское в вели­ком тер­пе­нии. А своему уче­нику, епи­скопу Тимо­фею, он заве­щал: Ты же, чело­век Божий, пре­успе­вай в правде, бла­го­че­стии, вере, любви, тер­пе­нии, кро­то­сти (1Тим.6:11).

Если апо­столу так надо было пре­успе­вать в тер­пе­нии, то как же нам, столь слабым хри­сти­а­нам, отвер­гать эту доб­ро­де­тель? Как отвер­гать тер­пе­ние, когда так легко начи­наем мы роп­тать на Бога, если посы­лает Он неиз­беж­ные для хри­стиан стра­да­ния? Нико­гда, нико­гда нельзя отвер­гать тер­пе­ние, ибо без него совер­шенно невоз­мо­жен путь в Цар­ство Божие.

Вы знаете, что даже в мир­ских делах нужно вели­кое тер­пе­ние, что же скажем о нашем пути, о нашей духов­ной жизни? Нам оно неиз­ме­римо важнее, чем людям мир­ским. Как стя­жать тер­пе­ние? При­вы­кать тер­петь, при­вы­кать не роп­тать — а роп­тать все очень склонны. И, конечно, про­сить у Бога тер­пе­ния.

Если будем про­сить у Бога тер­пе­ния, будем про­сить того, что угодно Ему, и будет с нами по слову Хри­стову: Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небес­ный даст блага про­ся­щим у Него (Мф.7:11).

А это разве не благо — тер­пе­ние? Про­ше­ние о тер­пе­нии — это угод­ное Богу про­ше­ние, и Бог не оста­вит, Бог помо­жет каж­дому хри­сти­а­нину, взы­ва­ю­щему о тер­пе­нии под тяже­стью креста своего. Бог помо­жет каж­дому несчаст­ному чело­веку, обре­ме­нен­ному боль­шой семьей и изны­ва­ю­щему в нищете, если будет про­сить он о тер­пе­нии.

Но бывает, что просят и люди злые, идущие путем темным, гре­хов­ным, тво­ря­щие зло на каждом шагу; они тоже изны­вают под тяже­стью своей злой жизни, бывает, что и они просят тер­пе­ния. А им Бог тер­пе­ния не даст: это зна­чило бы облег­чить их черную, гре­хов­ную жизнь, содей­ство­вать ей. Им не даст, а всем тем добрым, кото­рые просят сми­ренно о тер­пе­нии на своем хри­сти­ан­ском пути, Гос­подь даст тер­пе­ние, как гово­рит апо­стол Павел: Верен Бог, Кото­рый не попу­стит вам быть иску­ша­е­мыми сверх сил, но при иску­ше­нии даст и облег­че­ние, так чтобы вы могли пере­не­сти (1Кор.10:13).

Дает тер­пе­ние, сверх сил никого не обре­ме­няет, только бы не впа­дали в мало­ду­шие, только бы пом­нили, что наши беды и стра­да­ния, что наше горе ничто по срав­не­нию с тем, что пре­тер­пел за нас Гос­подь наш Иисус Хри­стос. И потому надо нам много тер­петь, ища уте­ше­ния, взирая на началь­ника и совер­ши­теля веры Иисуса, Кото­рый, вместо пред­ле­жав­шей Ему радо­сти, пре­тер­пел крест, пре­не­брегши посрам­ле­ние, и воссел одес­ную Пре­стола Божия. Помыс­лите о Пре­тер­пев­шем такое над Собою пору­га­ние от греш­ни­ков, чтобы вам не изне­мочь и не осла­беть душами вашими (Евр.12:2-3).

Вот чем надо укреп­ляться, вот откуда чер­пать можно, без конца чер­пать тер­пе­ние — от креста Хри­стова.

Взи­райте почаще на Крест святой, на Спа­си­теля, Рас­пя­того на кресте, и моли­тесь вместе с Ефре­мом Сири­ным: Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух тер­пе­ния даруй ми, рабу Твоему. Аминь.

Молитва свя­того Ефрема Сирина — о любви

Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух любви даруй ми, рабу Твоему.

О любви, кото­рая есть испол­не­ние всего закона, о любви просим мы. Если не имеем любви, то, по слову свя­того апо­стола Павла, мы медь зве­ня­щая или кимвал зву­ча­щий (1Кор.13:1).

Если мы имеем дар про­ро­че­ства и знания вели­кие и имеем веру, горы пере­став­ля­ю­щую, но не имеем любви, мы — ничто. Если раз­да­дим все иму­ще­ство свое нищим и отда­дим тело на сожже­ние, но любви не имеем, мы — ничто. Вот что такое любовь. Если нет любви, какими бы совер­шен­ствами ни обла­дали, мы — ничто.

Любовь — это все, ибо все, что гово­рил Гос­подь Иисус Хри­стос, что совер­шил во дни Своей земной жизни, и прежде всего то, что явил на Гол­гофе, есть сплош­ная вели­кая про­по­ведь о любви. Значит, любовь есть то, о чем должны про­сить всегда, настой­чиво, посто­янно. Любовь есть то, стя­жать кото­рое — вели­чай­шая и основ­ная задача жизни нашей, ибо задача наша в том, чтобы при­бли­зи­лись мы к Богу, чтобы стали совер­шенны, как совер­ше­нен Отец наш Небес­ный. А как при­бли­зиться к Богу без любви? Без нее мы без­ко­нечно далеки от Бога.

Любовь — это то, что куль­ти­ви­ро­вали в сердце своем все святые, то, что дано от Бога, как вели­чай­ший дар бла­го­дати Божией за испол­не­ние запо­ве­дей Хри­сто­вых.

Есть счаст­ли­вые люди, кото­рые рож­да­ются с серд­цем мягким, крот­ким, любов­ным; им легче достиг­нуть в жизни хри­сти­ан­ской любви, чем всем другим, в осо­бен­но­сти тем несчаст­ным, кото­рые рож­да­ются с серд­цем грубым, жесто­ким, мало спо­соб­ным к любви.

Если чело­век родился с серд­цем крот­ким, над­ле­жит ему все-таки пре­тер­петь весьма многое, пройти крест­ный путь стра­да­ний, чтобы ярким пла­ме­нем раз­го­ре­лась любовь Хри­стова в сердце его; умно­жить должен он эту любовь, кото­рая дана ему.

Любо­вью хри­сти­ан­ской были пере­пол­нены сердца людей в древ­ние вре­мена, осо­бенно во вре­мена апо­сто­лов, когда люди любили друг друга, как братья, испол­няя запо­ведь Хри­стову. О них Гос­подь мог ска­зать: По тому узнают, что вы Мои уче­ники, если будете иметь любовь между собой (Ин.13:35).

А теперь, где теперь любовь, кто найдет ее днем с огнем? Наста­нет страш­ное время, о кото­ром гово­рит Гос­подь, ука­зы­вая при­знаки Своего вто­рого при­ше­ствия. Он гово­рил, между прочим, и так: Тогда соблаз­нятся многие, и друг друга пре­да­дут, и воз­не­на­ви­дят друг друга, и, по при­чине умно­же­ния без­за­ко­ний, во многих охла­деет любовь (Мф.24:12).

Это видим в наше время, это то, что тер­зает, раз­ди­рает сердце наше. Видим мно­же­ство людей, кото­рые нена­ви­дят друг друга, пре­дают друг друга, в сердце кото­рых охла­дела любовь, и следов ее не оста­лось.

Тяжко, невы­но­симо тяжко жить, видеть, что вместо любви Хри­сто­вой сви­реп­ствует нена­висть, вза­им­ная нена­висть. Какой ужас, неска­зан­ный ужас пере­жили мы столь недавно, когда народ, испо­ве­ду­ю­щий Христа, в союзе с дру­гими тоже хри­сти­ан­скими наро­дами — народ гер­ман­ский — сотво­рил такие зло­де­я­ния, такие над­ру­га­тель­ства над зако­ном любви, каких мир не видел.

Что оста­лось от закона любви в тех зло­деях, кото­рые зака­пы­вали детей и ста­ри­ков живыми в землю, раз­би­вали о камни головы ново­рож­ден­ных, истреб­ляли десятки мил­ли­о­нов людей? Где любовь? Не оста­лось ее и следа, любовь забыта.

Вместо закона Хри­сто­вой любви мир живет зако­ном все­об­щей вражды. Кто следит по газе­там, что совер­ша­ется в мире, содро­га­ется, видя, как самая сата­нин­ская неправда тор­же­ствует, как поощ­ря­ются вели­кими дер­жа­вами поли­ти­че­ские наси­лия, заслу­жи­ва­ю­щие глу­бо­кого осуж­де­ния.

А вокруг нас? Жить в городе опас­нее, чем в дре­му­чем лесу, ибо много в городе бан­ди­тов, полных злобы и нена­ви­сти. Ибо люди в городе — кре­ще­ные люди, бывшие неко­гда хри­сти­а­нами, — стали злее, опас­нее зверей. Попрана святая любовь, попрана гряз­ными сапо­гами, попрано Еван­ге­лие Хри­стово, о любви никто не хочет и слы­шать.

Что нам делать, как нам быть? Неужели и нам сде­латься вол­ками, кото­рых так много вокруг? Конечно, нет. Любовь Хри­стова должна сохра­ниться до вто­рого при­ше­ствия Гос­пода Иисуса Христа, любовь Хри­стова должна сохра­ниться в серд­цах малого Хри­стова стада, и те ужасы жизни, ужасы неправды, попран­ной любви, кото­рые видим еже­дневно и еже­часно, должны нас побуж­дать к тому, чтобы воз­гре­вать в серд­цах наших святую Хри­стову любовь.

Как же это сде­лать, кому дается любовь? Только тем, кто испол­няет запо­веди Хри­стовы, кто идет по узкому пути стра­да­ния, не сво­ра­чи­вая с этого пути, какие бы стра­да­ния и гоне­ния не гро­зили. Идти, идти, идти без конца по этому крест­ному пути, идти без оглядки, идти к свету Хри­стову. Если будем упорно и непре­станно идти к свету, то придем.

Как можно любить людей, кото­рые истя­зают нас: воров, бан­ди­тов, насиль­ни­ков, кото­рые творят нам вели­кое зло? Это воз­можно, воз­можно не в полной мере, но хотя бы в неболь­шой мере. Поду­майте, что такое жалость? Это одна из форм любви святой. Разве не должны мы жалеть всем серд­цем людей, отверг­ших Христа, идущих по пути поги­бель­ному, идущих к отцу своему — дья­волу? Разве вы их не должны жалеть? Любить их чистой, полной любо­вью невоз­можно, но жалеть их воз­можно, сокру­ша­ясь серд­цем, что эти несчаст­ные люди на пути поги­бели. Если не будем про­кли­нать этих людей, испол­ним закон Хри­стов даже по отно­ше­нию к ним.

Знаете ли вы, что на вели­кого свя­того Сера­фима Саров­ского напали раз­бой­ники, несколько мужи­ков из сосед­ней с мона­сты­рем деревни, избили его смерт­ным боем, про­ло­мили череп, сло­мали ребра так, что он поте­рял созна­ние и несколько меся­цев про­ле­жал в мона­стыр­ской боль­нице, пока не пришла Пре­свя­тая Бого­ро­дица исце­лить его. Как отнесся он к раз­бой­ни­кам? Они были пой­маны, пере­даны суду, а пре­по­доб­ный Сера­фим упро­сил со сле­зами, чтобы не нака­зы­вали их, а отпу­стили. Он плакал, он жалел их, а, сле­до­ва­тельно, любил их.

Такую жалость про­яв­ляли весьма многие другие святые. Так святые отно­си­лись к тем, кто творил им вели­кое зло. Так Сам Бог терпит греш­ни­ков, терпел даже такого страш­ного раз­бой­ника, как Варвар, кото­рый убил триста чело­век, потом пока­ялся, принес Богу такое пока­я­ние, какого пред­ста­вить себе нельзя, и был прощен Богом, был воз­люб­лен Богом, полу­чил даже от Него дар чудо­тво­ре­ния.

Сам Гос­подь так дол­го­тер­пе­лив по отно­ше­нию к тяжким греш­ни­кам, как же смеем мы их нена­ви­деть и про­кли­нать? Должны мы их жалеть, а жалость, как я уже сказал, — одна из форм любви.

Если можно даже убийц, зло­деев жалеть, то что скажем о менее тяжких греш­ни­ках — о несчаст­ных ворах, о всех поги­ба­ю­щих во грехах? Их надо жалеть еще больше, чем пре­по­доб­ный Сера­фим жалел своих убийц. Пусть никто не гово­рит: «Как могу я любить этих людей, отрав­ля­ю­щих жизнь нашу, позо­ря­щих народ рус­ский?» Пусть каждый не про­кли­нает, а жалеет их, и тогда любовь Хри­стова все­лится в наши сердца. Любовь Хри­стова неза­метно, изо дня в день про­ни­кает в сердце чело­века, кото­рый ста­ра­ется Богу уго­дить, всегда молится, постом сми­ряет плоть свою, ста­ра­ется помочь окру­жа­ю­щим людям.

Любовь Хри­стова изли­ва­ется в сердце такого чело­века, напол­няет его до краев и изли­ва­ется через край, как изли­ва­лась она у пре­по­доб­ного Сера­фима на греш­ни­ков, кото­рые тыся­чами при­хо­дили к нему. О такой любви молите Бога все сло­вами свя­того Ефрема Сирина: Гос­поди и Вла­дыко живота моего, дух любви даруй ми, рабу Твоему! И даст вам Бог дух любви. Аминь.

Заклю­че­ние молитвы свя­того Ефрема Сирина

Вели­кая молитва Ефрема Сирина кон­ча­ется чрез­вы­чайно важным про­ше­нием: Даруй ми зрети моя пре­гре­ше­ния и не осуж­дати брата моего, яко бла­го­сло­вен еси во веки веков.

Осуж­де­ние бра­тьев наших — это самая зако­ре­не­лая все­об­щая при­вычка наша. Осуж­де­ние ближ­них — то, чем мы всегда заняты, и остав­ляем важ­ней­шее из всех дел наших — рас­смот­ре­ние пре­гре­ше­ний наших.

Такого обычая нет ни у кого: с начала дня до самой ночи мы думаем обо всем, зани­ма­емся всем, только не зани­ма­емся важным делом — рас­смот­ре­нием сердца своего. Этим никто не зани­ма­ется, кроме малого-малого числа людей, посвя­тив­ших себя Богу, у них это самое важное, основ­ное заня­тие: ищут нечи­стоты греха в сердце своем. Когда найдут, легко и скоро осво­бож­да­ются от него, ибо когда найдут какую-либо нечи­стоту в сердце своем, станет про­тивно и ста­ра­ются изо всех сил изба­виться от нее. Когда узрят пре­гре­ше­ния, пока­ются и очи­стятся от них.

Запом­ните слова апо­стола Павла к нам: А ты что осуж­да­ешь брата твоего? Или и ты, что уни­жа­ешь брата твоего? Все мы пред­ста­нем на суд Хри­стов (Рим.14:10). Когда осуж­даем других, не вспо­ми­наем, не заме­чаем, что сами виновны в том же. А мы знаем, что есть суд Божий не только за совер­шен­ные пре­гре­ше­ния, за кото­рые осуж­даем ближ­них своих, но и за самое осуж­де­ние: Неужели дума­ешь ты, чело­век, что избе­жишь суда Божия, осуж­дая дела­ю­щих такие дела и сам делая то же? Тебя самого ведет Гос­подь к пока­я­нию, а не к осуж­де­нию других. О других не заботься.

Помните, как при­вели к Гос­поду жен­щину, взятую в пре­лю­бо­де­я­нии, и спро­сили: Учи­тель, Моисей пове­лел таких греш­ни­ков поби­вать кам­нями. А ты что ска­жешь? Гос­подь Иисус Хри­стос не сразу отве­тил. Он сидел во дворе храма и что-то писал паль­цем на песке. И лишь когда спро­сили Его вто­рично, дал уди­ви­тель­ный ответ, какой только мог дать: Кто из вас без греха, первый брось в нее камень. С вели­ким стыдом, низко опу­стив головы, стали рас­хо­диться один за другим книж­ники и фари­сеи, кото­рые счи­тали себя пра­вед­ни­ками. А Иисус писал на песке, и нако­нец поднял голову и спро­сил: Где твои обви­ни­тели? Никто не осудил тебя. И Я не осуж­даю тебя. Иди и впредь не греши (Ин.8:10-11).

Какой уди­ви­тель­ный запрет осуж­де­ния, как ясно Гос­подь сказал, что надо думать прежде всего и больше всего о своих грехах. Кто без греха, пусть первый бросит камень. Мы не без греха, значит, не смеем бро­сать камень осуж­де­ния в других, а мы бро­саем камни посто­янно, каждый день и каждую ночь бро­саем камни осуж­де­ния: Кто ты, осуж­да­ю­щий чужого раба? Пред своим Гос­по­дом стоит он или падает. И будет вос­став­лен, ибо силен Бог вос­ста­вить его. Все пред­ста­нем на суд Хри­стов (Рим.14:4, 10). Нужно думать об этом суде над нами, о себе, а не зани­маться чужими гре­хами. Видите, как свят и важен этот закон.

Что делать, если видим чело­века, явно согре­ша­ю­щего, заслу­жи­ва­ю­щего осуж­де­ния? И тогда не должно осуж­дать, надо поло­жить дверь заграж­де­ния на уста свои, не осу­дить согре­ша­ю­щего, а пожа­леть его, пом­нить о том, что тяжек ответ его пред Богом, и молча воз­не­сти крат­кую молитву: Гос­поди, прости его. И тогда бес осуж­де­ния убежит сейчас же, ибо бесы бегут от молитвы. Если же осудим, бес оста­нется, и другой раз осудим, и без конца будем осуж­дать.

Откуда дух осуж­де­ния? От гор­до­сти, от того, что многие счи­тают себя выше и лучше других. Часто бывает осуж­де­ние от зави­сти: зави­дуем тем, кто полу­чил дары духов­ные, иногда даже людям просто бла­го­че­сти­вым, а зависть ведет к осуж­де­нию. Осуж­дают от злобы, от нена­ви­сти. А любви очень мало, злобы же, нена­ви­сти очень много в серд­цах наших. Эта злоба, эта нена­висть побуж­дает осуж­дать ближ­них наших, закры­вает наши глаза на соб­ствен­ные грехи и недо­статки.

Осуж­даем чело­века весьма часто и без всякой зави­сти. Это часто зави­сит от уко­ре­нив­шейся при­вычки осуж­дать. Осуж­де­ние, как и все прочее, ста­но­вится нашей при­выч­кой, если посто­янно осуж­даем.

Все, что часто дела­ется, ста­но­вится нашим навы­ком. Если у кого-нибудь зависть, нена­висть вла­деет серд­цем, уко­ре­нится при­вычка осуж­дать, будет всегда, неумолчно, неустанно осуж­дать.

Эту при­вычку надо иско­ре­нить, не давая ей воз­рас­тать в нас. Ловить надо себя на всяком осуж­де­нии, осу­дить себя за всякое осуж­де­ние. Осудив себя один-два раза, научимся воз­дер­жи­ваться и пере­ста­нем осуж­дать других, а сосре­до­то­чим духов­ный взгляд на соб­ствен­ном сердце.

Так испол­ним то, о чем просим в молитве Ефрема Сирина: Даруй ми зрети моя пре­гре­ше­ния и не осуж­дати брата моего, яко бла­го­сло­вен еси во веки веков.

Аминь.

***

Молитвы

Молитва при тще­слав­ных помыс­лах

Гос­поди, не дай мне воз­меч­тать о себе как бы о лучшем кого-либо из людей, но думать как о худшем всех и никого не осуж­дать, а себя судить строго. Аминь.

От гор­до­сти

Молитва свя­тому пре­по­доб­ному Алек­сию, чело­веку Божию

О, вели­кий Хри­стов угод­ниче, святый чело­вече Божий Алек­сие, душею на Небеси Пре­столу Гос­подню пред­стояяй, на земли же данною ти свыше бла­го­да­тию раз­лич­ная совер­шаяй чудеса! Призри мило­стивно на пред­сто­я­щия святей иконе твоей люди, уми­ленно моля­щи­яся и про­ся­щия от тебе помощи и заступ­ле­ния. Про­стри молит­венно ко Гос­поду Богу чест­нии руце твои, и испроси нам от Него остав­ле­ние согре­ше­ний наших воль­ных и неволь­ных, в неду­зех страж­ду­щим исце­ле­ние, напаст­ву­е­мым заступ­ле­ние, скор­бя­щим уте­ше­ние, бед­ству­ю­щим скорую помощь, всем же чтущим тя мирную и хри­сти­ан­скую живота кон­чину и добрый ответ на Страш­нем Суде Хри­стове. Ей, угод­ниче Божий, не посрами упо­ва­ния нашего, еже на тя по Бозе и Бого­ро­дице воз­ла­гаем, но буди нам помощ­ник и покро­ви­тель во спа­се­ние, да твоими молит­вами полу­чивше бла­го­дать и милость от Гос­пода, про­сла­вим чело­ве­ко­лю­бие Отца и Сына и Свя­таго Духа, в Троице сла­ви­маго и покла­ня­е­маго Бога, и твое святое заступ­ле­ние, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Пре­по­доб­ному Арсе­нию Вели­кому

Ему молятся о даро­ва­нии сми­ре­ния

О, свя­щен­ная главо, земный ангеле, небес­ный чело­вече, без­мол­вия рачи­телю, мол­ча­ния люби­телю, пре­по­до­бие и бого­носне отче наш Арсе­ние! При­па­даем ти и молимся: помо­лися ко Гос­поду Богу и Спасу нашему Иисусу Христу, да дарует нам, греш­ным и недо­стой­ным рабом Своим, вся ко спа­се­нию душев­ному бла­го­по­треб­ныя дары Своя: веру праву, надежду благу, любовь нели­це­мерну, бла­го­че­стие непо­ко­ле­би­мое, любо­муд­рие Хри­сто­по­сле­до­ва­тель­ное, и вся доб­ро­де­тели, во Святем Еван­ге­лии Им запо­ве­дан­ныя; да будем под­ра­жа­тели твоего бого­угод­наго жития и вкупе с тобою спо­до­бимся спа­се­ние вечное полу­чити и Цар­ствие Небес­ное уна­сле­дити. Ей, угод­ниче Божий! Не презри нас, но помози нам, небес­ным пред­ста­тель­ством твоим, бла­го­честно житие вре­мен­ное скон­чати, кон­чину благую, мирную и непо­стыд­ную прияти и бла­жен­ства рай­скаго спо­до­би­тися, да про­сла­вим чело­ве­ко­лю­бие и щед­роты в Троице сла­ви­маго и покла­ня­е­маго Бога, Отца и Сына и Свя­таго Духа, и твое святое заступ­ле­ние, во веки веков. Аминь.

Молитва в отча­я­нии сущих

Вла­дыко, Гос­поди небесе и земли, Царю веков! Бла­го­воли отверзти мне дверь пока­я­ния, ибо я в болезни сердца молю Тебя, Истин­наго Бога, Отца Гос­пода нашего Иисуса Христа, Света миру. Призри многим Твоим бла­го­у­тро­бием и приими моле­ние мое; не отврати его, но прости мне, впад­шему во многая пре­гре­ше­ния. При­к­лони ухо Твое к моле­нию моему и прости мне все злое, кое соде­лал я, побеж­ден­ный моим про­из­во­ле­нием. Ибо ищу покоя, и не обре­таю, потому что совесть моя не про­щает мя. Жду мира, и нет во мне мира по при­чине глу­бо­кого мно­же­ства без­за­ко­ний моих. Услыши, Гос­поди, сердце вопи­ю­щее к Тебе, не посмотри на моя злая дела, но призри на болезнь души моея и поспеши увра­че­вать мя, жестоко уязв­лен­наго. Дай мне время пока­я­ния ради бла­го­дати чело­ве­ко­лю­бия Твоего, и избавь мя от без­чест­ных дел, и не воз­мерь мне по правде Твоей, и не воздай достой­ное по делом моим, дабы мне не погиб­нуть совер­шенно. Услыши, Гос­поди, мя, в отча­я­нии нахо­дя­ща­гося; ибо я, лишен­ный всякой готов­но­сти и всякой мысли ко исправ­ле­нию себя, при­па­даю к щед­ро­там Твоим: поми­луй мя, повер­жен­наго на землю и осуж­ден­наго за грехи моя. Воз­зови мя, Вла­дыко, пле­нен­наго и содер­жи­маго моими злыми деянии и как бы цепями свя­зан­ного. Ибо Ты един веда­ешь раз­ре­шать узни­ков, вра­че­вать раны никому не извест­ные, кото­рыя знаешь только Ты, веду­щий сокро­вен­ное, и потому во всех моих злых болез­нех при­зы­ваю только Тебя — Врача всех страж­ду­щих, Дверь рыда­ю­щих во вне, Путь заблу­див­шихся, Свет омра­чен­ных, Иску­пи­теля заклю­чен­ных, всегда сокра­ща­ю­щаго дес­ницу Свою и удер­жи­ва­ю­щаго гнев Свой, уго­то­ван­ный на греш­ники, но ради вели­каго чело­ве­ко­лю­бия даю­щаго время пока­я­нию. Воз­сияй мне свет лица Твоего, Вла­дыко, тяжко пад­шему, скорый в мило­сти и мед­ля­щий в нака­за­нии. И Твоим бла­го­у­тро­бием про­стри мне руку и воз­став мя из рова без­за­ко­ний моих. Ибо Ты Един Бог наш, не весе­ля­щийся о поги­бели греш­ни­ков и не отвра­ща­ю­щий лица Своего от моля­ща­гося к Тебе со сле­зами. Услыши, Гос­поди, глас раба Твоего, вопи­ю­щаго к Тебе, и яви свет Твой на мне, лишен­ном света, и даруй мне бла­го­дать, дабы я, не име­ю­щий ника­кой надежды, всегда наде­ялся на помощь и силу Твою. Обрати, Гос­поди, плач мой в радость мне, рас­торгни вре­тище и пре­по­яши мя весе­лием. И бла­го­воли, да упо­ко­юсь от вечер­них дел моих, и да улучу упо­ко­е­ние утрен­нее, как избран­ные Твои, Гос­поди, от кото­рых отбе­жали болезнь, печаль и воз­ды­ха­ние, и да отвер­зется мне дверь Цар­ствия Твоего, дабы вошедши, с насла­жда­ю­щи­мися светом лица Твоего, Гос­поди, полу­чить мне жизнь вечную во Христе Иисусе Гос­поде нашем. Аминь.

Молитва об обра­ще­нии заблуд­шихся

Гос­поди Иисусе Христе, Боже наш! Приими от нас, недо­стой­ных рабов Твоих, усерд­ное моле­ние сие и, про­стив нам вся пре­гре­ше­ния наша, помяни всех врагов наших, нена­ви­дя­щих и оби­дя­щих нас, и не воз­даждь им по делам их, но по вели­цей Твоей мило­сти обрати их: невер­ных ко пра­во­ве­рию и бла­го­че­стию, верных же во еже укло­ни­тися от зла и тво­рити благое. Нас же всех и Цер­ковь Твою Святую все­силь­ною Твоею кре­по­стию от вся­кого зла мило­стивно избави. Оте­че­ство наше от лютых без­бож­ни­ков и власти их осво­боди. Верных же рабов Твоих, в скорби и печали день и ночь вопи­ю­щих к Тебе, мно­го­бо­лез­нен­ный вопль услыши, Мно­го­мило­стиве Боже наш, и изведи из нетле­ния жизнь их. Подаждь же мир и тишину, любовь и утвер­жде­ние и скорое при­ми­ре­ние людям Твоим, их же чест­ною Твоею Кровию иску­пил еси. Но и отсту­пив­шим от Тебе и Тебя не ищущим явлен буди, во еже ни еди­ному от них погиб­нути, но всем им спа­стися и в разум истины прийти, да вси в соглас­ном еди­но­мыс­лии и в непре­стан­ной любви про­сла­вят Пре­чест­ное Имя Твое, тер­пе­ли­во­душне, незло­биве Гос­поди, во веки веков. Аминь.

Как молиться об оскорб­ля­ю­щих нас

Душа не может иметь мира, если не будет молиться за врагов. Душа, научен­ная молиться от бла­го­дати Божией, любит и жалеет всякую тварь, и осо­бенно чело­века, за кото­рого стра­дал Гос­подь на кресте и болел душою за всех нас.

Гос­подь научил меня любить врагов. Без бла­го­дати Божией не можем мы любить врагов, но Дух Святой научает любви, и тогда будет жалко даже и бесов: поте­ряли сми­ре­ние и любовь к Богу.

Молю вас, испы­тайте. Кто вас оскорб­ляет или без­че­стит, или отни­мает что ваше, или гонит Цер­ковь, то моли­тесь Гос­поду, говоря:

«Гос­поди, все мы — созда­ние Твое; пожа­лей рабов Твоих, и обрати их на пока­я­ние», — и тогда ощу­тимо будешь носить в душе своей бла­го­дать. Сна­чала при­нудь сердце свое любить врагов, и Гос­подь, видя доброе жела­ние твое, помо­жет тебе во всем, и сам опыт пока­жет тебе. А кто помыш­ляет злое о врагах, в том нет любви Божией, и не познал он Бога.

Если будешь молиться за врагов, то придет к тебе мир; а когда будешь любить врагов, то знай, что бла­го­дать Божия живет в тебе боль­шая, но не говорю еще — совер­шен­ная, но доста­точ­ная ко спа­се­нию. А если ты поно­сишь врагов своих, то это значит, что злой дух живет в тебе и при­но­сит в сердце твое злые помыслы, ибо, как сказал Гос­подь, от сердца исхо­дят помыш­ле­ния злые или добрые.

Добрый чело­век думает: всякий, заблу­див­шийся от истины, поги­бает, и потому его жалко. А кто не научен Духом Святым любви, тот, конечно, не будет молиться за врагов. Научен­ный любви от Духа Свя­того — всю жизнь скор­бит о людях, кото­рые не спа­са­ются, и много слез про­ли­вает о народе, и бла­го­дать Божия дает ему силы любить врагов.

Если ты не имеешь любви, то хотя бы не поноси и не кляни их; и это уже лучше будет; а если кто клянет и ругает, в том ясно живет злой дух, и если не пока­ется, то по смерти пойдет туда, где пре­бы­вают злые духи. Да изба­вит Гос­подь всякую душу от такой беды.

Пой­мите. Это так просто. Жалко тех людей, кото­рые не знают Бога или идут против Бога; сердце болит за них, и слезы льются из очей. Нам ясно видно и рай, и муку: мы познали это Духом Святым. Вот и Гос­подь сказал: Цар­ствие Божие внутрь вас есть (Лк.17:21). Так отсюда еще начи­на­ется вечная жизнь; и мука вечная отсюда начи­на­ется.

---

При­ме­ча­ния:

Приблизительное время чтения: 4 мин.

Вопрос читателя:

Добрый день. Добрый день. Сегодня поняла, что мне никогда не победить свою гордыню. Может, мне тогда и в церкви делать нечего? Я никогда не смогу сказать обидчику: «Прости, я сама виновата». Хотя умом понимаю, что, скорее всего, виновата, заслужила, ведь напрасно ничего не происходит. А вот принять душой и сердцем не могу или скорее всего, не хочу. Могу только промолчать, да и то не всегда. Не смиряюсь. А ещё я перестала вычитывать молитвы по молитвослову. Молюсь краткими молитвами в течение всего дня, думаю о Господе. Это я считаю живым общением с Богом. Священник в храме сказал, что это тоже гордыня, хотя я считала это ленью. Батюшка сказал, что и лень — гордыня. Если я не исправлюсь в этом вопросе — а я не исправлюсь! — то какая я христианка? Но от Бога я никогда не откажусь и буду молиться как умею и как душа лежит. Я в настоящий момент расстроена, ум ещё не остыл. Успокоюсь, может, по-другому буду мыслить и что-то предпринимать. А сейчас для меня мир рухнул.

Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:

Здравствуйте!

Если в целом говорить, то гордыня — это корень всех бед, основа всех грехов. Именно гордыня двигала Люцифером, именно из-за нее происходят самые ошеломительные падения. Такова природа человека, что именно гордыне он очень подвержен. И невозможно с ней справиться раз и навсегда почти никому, стратегия тут другая — действовать и жить так, чтобы в каждый конкретный момент действовать не по гордыне, а по любви. И так из множества мелких выборов и сложится хороший, правильный путь. В какие-то моменты Вы ошибетесь, но пусть будет так, что в большинстве моментов Вы поступите все-таки так, как будет по-Божески и по-человечески.

Церковь — это Тело Христово. Куда вы собрались уходить? Вы христианка, Вы верите в Бога, Вы знаете, что Он есть и Вы хотите быть с Ним. Он создал Церковь как сообщество верующих людей, Вы в этом сообществе по праву своего Крещения. Зачем куда-то уходить? Никуда не надо, потому что именно в Церкви Вы и помолиться можете не только лично (это и самой можно), а вместе с другими верующими, исповедаться можете, причащаться можете, черпая в Таинствах церковных силу, благодать Божию на то, чтобы жить. Церковь именно для этого и создавалась — для совместности и для поддержки. Так уж мы созданы, что живем не поодиночке, но вместе. И это единство, очень сильно нарушенное во многих областях жизни, в церковном пространстве с разной степенью успешности и пытаемся восстановить. Это дар Божий, дорогая, и не стоит его отвергать, потому что он для того, чтобы им пользоваться.

Теперь насчет конкретики.

Ситуации конфликтов надо решать очень конкретно, понимая, что к чему. Я думаю, что в ситуации, в которой Вас именно обидели, стоит как раз четко понимать, что обидели не Вы, а Вас. Конечно, будет очень правильно об обидчике помолиться, чтобы Господь его умудрил и так далее, и чтобы Вас Господь утешил, но в общем никто и никогда не говорил о том, чтобы переворачивать ситуацию и искать свою вину там, где ее нет. Вы можете — и дай Бог Вам! — реагировать очень спокойно, но говорить, что Вы виноваты в том, в чем не виноваты — это будет ведь лгать. Да, по большому счету, у любого человека если мысли и поступки (если только он не святой), которые ему можно поставить на вид, и каждый человек эти вещи за собой знает и понимает. Но, например, если Вы неправы в отношении собственного ребенка, считать это причиной того, что Вам, скажем, незаслуженно не выписали премию — это немного неверно видеть логические связи. Одно дело, если, например, Вы несправедливы к своим подчиненным и потом так же несправедливы к Вам — это может дать Вам повод пересмотреть свое отношение к подчиненным. Но это не отменяет того, что в отношении Вас начальство неправо. Понимаете, да? Так что не мучайтесь и в каждой ситуации отделяйте правильность реакции (промолчать, сказать спокойно, отстоять свою позицию — но лучше тоже спокойно) от анализа Вашей жизни в целом.

Что касается молитв… Вот тут надо решать с духовником лично, конечно. Вы к молитвам вообще присмотритесь. Это не какой-то груз, который надо «вычитать», это живые прошения, которые в себе содержат все то, что человеку понадобится днем или ночью. Их писали святые люди (обратите внимание на авторство), и составлены они максимально в общем, так что Вы под каждой просьбой общего характера можете подразумевать что-то очень конкретное свое. Конечно, если по каким-то обстоятельствам не успеваете молиться этими молитвами — это бывает, читайте тогда часть. Но все-таки я бы советовал переосмыслить эти тексты, взглянуть на них по-новому.

А помнить о Боге и молиться в течение всего дня — это очень правильно.

Так что не грустите, успокойтесь, попросите Господа о помощи и сделайте небольшую переоценку того, что Вас волнует.

Храни Господь, дорогая!

Задать вопрос священнику

Загрузка…

О том, как искажает нашу жизнь гордыня и как ей противостоять, мы поговорили с протоиереем Артемием Владимировым.

Метастазы гордости

— Многие считают, что гордый — это тот, кому есть чем гордиться: богатый, талантливый, успешный, красивый. А вот  «середнячкам» гордость вроде и не присуща — чем гордиться-то?

— Гордость , по пословице, «прежде нас родилась». Суть ее — в произвольном, противном воле Божией обособлении от своего Создателя. Первое падение случилось с херувимом, ставшим противником Бога, — Сатаной. Им обольщенный не устоял и Адам, на мгновение посчитав, что и сам может быть «богом». С тех пор эта духовная инфекция живет в людях независимо от того, талантливые ли они, или «серенькие лошадки».

От гордости, словно из злокачественной клетки, образуется «раковая опухоль» себялюбия.

Гордость дает три метастазы в трех силах человеческой души — в уме, сердце и воле. Это самомнение, сластолюбие, самоволие. Проявляются эти страсти по-разному, в зависимости от характера, обстоятельств и склада души человека.

Если в успешных и красивых гордость и самолюбие проявляются в том, что они считают себя умнее, достойнее других, в презрении к окружающим, то в «середняках» гордость чаще выражается в мнительности, обидчивости, печали, а также в плохом настроении, зависти, злобности.

Я бы особенно отметил в качестве «маркера» гордости такое состояние, как безмолитвенность. Если мы не чувствуем нужды во внутреннем обращении ко Христу Спасителю, то мы de facto горды, самоуверенны и надеемся лишь на себя и свои силы, — собственно, как и Адам при своем падении. Такой человек, к сожалению, строит свою жизнь на песке.

— Чем отличается самоуважение, достоинство, честь от гордости?

— В чем подлинное достоинство человека? В том, что мы носим в себе образ Божий; в том, что нам дарована Христова благодать; в том, что мы призваны к нетленной и святой жизни во славу Спасителя.

Соответственно, мы не должны потакать людям, склоняющим нас ко греху. Лучший пример — Евангельский. Господь велит ученикам мужественно пресекать общение с источником греха: «Если правая рука соблазняет тебя, — гласит слово Божие, — отсеки ее. Лучше тебе увечному войти в Царство Небесное, чем быть ввержену в геенну», поддавшись греху.

Истинное самоуважение проявляется в стремлении во что бы то ни стало хранить верность Господу. Не стать предателями, не продать Господа за сребреники, как однажды случилось с Иудой и как продолжает случаться с нами самими, когда между верностью Христу и собственным хотением мы выбираем последнее.

Комплекс неполноценности появился из-за разрыва человека с Творцом

— А связаны ли гордыня и то, что психологи называют комплексом неполноценности?

— «Комплекс неполноценности» — термин, взятый из психологии. Эта наука сложилась в гуманистическую эпоху и исходит из безрелигиозной концепции человека. Но приведенное выше словосочетание прекрасно иллюстрирует драму разумного Божьего создания, потерявшего духовную связь с Творцом. Отчуждившись от благодати Божией, человек обречен на «неполноценность», ущербность, страдание.

Можно сказать, что в данном случае сердце мучает именно неудовлетворенная гордыня или нереализованное самолюбие, которые ищут «законного» основания в искаженном самосознании человека, но никогда не находят его. Отсюда — вялость души, печаль, обиды, злость, враждебность к другим и даже ненависть к себе… Всё по причине того, что не получается быть «успешным», как другие.

Противоположность гордости — смирение. Как же его обрести?

— Говорят, что добродетель, противоположная гордости, — это смирение. А как можно проявлять смирение на практике? Нужно ли, например, в споре всегда соглашаться с оппонентами, если факты говорят, что правда на твоей стороне?

— Думаю, если конфликт касается не лично нас, а общей пользы, — безусловно, можно отстаивать правое мнение, сохраняя, однако, сердечное спокойствие. Засвидетельствовав противоположной стороне истинное положение дел, мы выполним свой нравственный долг, а оппонент сам будет отвечать за собственное решение.

Если же речь касается лично нас, то здесь, по евангельскому закону, полезнее смириться, спокойно принять то, что нас не слышат, наше мнение не принимают, потому что не считают важным. 

Если получится это делать от сердца, с искреннностью и постоянством, то Господь, конечно, не оставит нас Своей благодатью и вместо человеческого признания утешит благодатной милостью. «На кого посмотрю, — только на кроткого и смиренного», обещает нам Христос.

Потому и борьбу с гордостью должно вести, памятуя Евангельские слова : «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». 

Как научиться смирению у Господа? Очевидно, только находясь с Ним в живом союзе — посредством молитвы, и призывания Его святого имени!

Помните со школьных лет формулировку физического закона Блеза Паскаля? «В сообщающихся сосудах уровень жидкости одинаковый». Молясь внимательно, от сердца, мы становимся единым духом с Ним и приобщаемся спасающей нас Божьей благодати.

Коллажи Оксаны Романовой

Исцеление скорбями, увещеваниями и обличением: о преодолении страсти гордости

Иеродиакон Кирилл (Попов)
15.07.2017
14735

Для того чтобы понять, что представляет собой преодоление страсти гордости, необходимо уяснить, какое именно препятствие нужно преодолеть в первую очередь: им будет духовная слепота страсти. Вести с ней борьбу можно по-разному. В этом, прежде всего, помогает Бог — испытаниями, скорбями и болезнями, а могут помочь и люди — как увещевая, так и обличая.
Указания на то, как должно совершать всякому верующему борьбу с обступающими его страстями, находятся, прежде всего, в Священном Писании. Святые отцы, применяя указанные в библейских книгах способы борьбы и очищения от грехов, описывают их, отражая и свой собственный опыт прохождения пути к спасению. Принципы и законы преодоления страсти гордости, выработанные подвижниками благочестия, призваны стать и для современного христианина руководством в совершении подвигов во спасение души.

Человек, пребывающий в страсти, в том числе и страсти гордости, как отмечают святые отцы, «не видит своего состояния».

Прежде всего, важно, что человек, пребывающий в страсти, в том числе и страсти гордости, как отмечают святые отцы, «не видит своего состояния»^[1], не чувствует опасности, которой он в этом случае подвергается, а потому и не спешит что-либо менять. Более того, не зная и не чувствуя своего бедственного положения, человек обманывается, искренне полагая, что у него все хорошо и нет необходимости заботиться о здоровье души своей. Будучи же бесчувственным и не осознавая зла, причиняемого его душе грехами, грешник бывает горд[2].

О таком состоянии пишет преподобный Симеон Новый Богослов: «Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы ему говорить о его болезни или предлагать врачевство, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни души своей, ищет врача и охотно подчиняется его врачеванию… Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет врачевства… пока он таков, неисцелим и, как неисцелимый — погибший»[3].

Для того чтобы начать исправление, человеку, прежде всего, нужно увидеть в себе «болезни души», каковыми и являются, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, «похоти богатства, славы и удовольствия, по причине коих люди бывают гневливы, досадительны, неподвижны на добро, празднолюбивы, лихоимны, хищны, неправедны, тщеславны, горды, завистливы, человеконенавистны, мстительны»[4]. Начало аскетического подвига начинается с осознания бездны падения. К этой цели человека направляет божественная благодать, указывая ему путь спасения[5]. Только осознав, что душа одолевается недобрыми стремлениями, можно осознать и потребность в духовном враче, а значит, направить все силы на борьбу со страстью, пока не увидит она [душа] и не восчувствует [болезни свои, то есть грехи], не может уврачевать ее и Сам всемогущий Врач^[6].

Пока человек не убоится и не возненавидит свою страсть как телесную болезнь, не сможет исцелиться.

 

Святитель Николай Сербский, прямо указывая на то, что «страсть слепа», что она есть «слепая сила, влекущая человека в пропасть»[7], научает, давая ответ «человеку, который не видит себя»[8], как может он преодолеть это состояние духовной слепоты: «Другим наше лицо видно без зеркала, а нам только в зеркале. Наше зеркало — Христос. Посмотри на Христа, вглядись в Него, словно в зеркало, и задумайся: стал бы Он делать то, что делаешь ты? Конечно, нет. Зеркало дало бы тебе отрицательный ответ, то есть оно показало бы твое душевное уродство»[9].

Итак, важно увидеть грех. Но это только начало к восстановлению духовного зрения, только начало настоящей духовной борьбы. По мысли святителя, «увидеть и признать свою страсть», как тому учат моралисты, недостаточно. Он отмечает: «Пока человек не убоится и не возненавидит свою страсть как телесную болезнь, не сможет исцелиться. Пусть каждый представит свою страсть подобно телесной болезни. Это важно для исцеления. Например, гордость как паралич. Тогда, может быть, человек воскликнет, как некогда пророк Исаия: От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем
(Ис. 1:6). Или как апостол: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»[10].

Необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. 

Вместе с тем видение своих грехов раскрывается человеку постепенно, по мере преуспеяния в духовных подвигах и углубления покаяния. Каждому вступившему на сложный многоболезненный путь борьбы не стоит тешить себя мнимыми мечтаниями о быстрой победе, это «дело не единого дня или месяца, но многого времени, произволения, подвига, труда и помощи Божией к искоренению сего смертоносного корня гордости»^[11]. Своими силами победить эти страсти невозможно. Кто хочет сам победить гордость, тот непременно падет или в ту страсть, с которой борется, или в побочную, как предупреждает святитель Феофан Затворник^[12].

«Блудных могут исправлять люди, лукавых — ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…»

Только соработничество(synergia) Бога и человека способно преодолеть страстное состояние. Господь не замедлит явить Свою помощь — избавит, и излечит, и помилует. От человека же требуется сделать шаг к Нему: «Посмотри и ты на Него, как в зеркало, чтобы увидеть свои раны, прикоснись к Нему, чтобы исцелил тебя, поклонись Ему — Богу, чтобы открыл тебе Свои вечные тайны»[13]. То есть, со стороны человека необходимо доброе намерение, постоянное призвание помощи Божией, в ответ на которые обязательно последует ниспослание Божественных даров по Его милосердию.   

Врачевство заключается и в том, что человек начинает видеть свои духовные немощи. Он научается самопознанию, без которого зараженный горделивым нечувствием к болезням своей души (грехам) ни один человек не сможет обратиться ко спасению. Истинное самопознание ведет человека к смирению. Преподобный Симеон Новый Богослов советует: «Необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. Смиренномудрие есть главным образом разумность. Как гордый неразумен и безсмыслен, так, напротив, смиренный разумен и смыслен. Поелику, таким образом, безумие и слепота гордыни так близки к людям и так сильны в них, то Всеблагий Бог определил, чтоб вместе с радостным находили на нас и прискорбности, чтоб чрез то научились мы смиренствовать, а не гордиться. Итак, всякому человеку необходимо знать себя самого, что он — ничто»^[14].

Итак, через скорби забывший о Боге или, более того, противящийся Богу человек призывается вернуться к своему Творцу и Создателю.

Гордость как страсть, направленная против Бога, может достигать той степени, при которой для преодоления побеждающего человека превозношения и противления воле Божией уже недостаточными оказываются любые человеческие усилия. Когда, по словам Священного Писания, даже испытания не служат врачевством для гордого, потому что злое растение укоренилось в нем
(Сир. 3:27-28).

При этом святой Иоанн Кассиан Римлянин подчеркивает, что «великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог. Заметить надо, что апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, т. е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или, по-видимому, пускаются на соучастников их, т. е. других людей; а эта собственно направляется против Бога и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе[15]. О том же в целом говорят и другие святые отцы: «Блудных могут исправлять люди, лукавых —
ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…»[16].

Преподобный Амвросий Оптинский, также говоря о Божием врачевании гордящихся, указывает и на причину такого о них попечения: «Гордых Сам Бог исцеляет. Это значит, что внутренние скорби (которыми врачует гордость) посылаются от Бога, а от людей гордый не понесет»[17].  

Важно обратить внимание на ослепляющее действие страсти гордости и важно увещевать человека быть внимательным в отношении ее. 

В то же время святые отцы указывают на особую премудрость, с которой подаются Богом скорби, призванные искоренить в человеке гордость и научить его смирению: «Спасительная Божественная благодать для пробуждения грешника от усыпления, направляя свою силу на разорение той опоры, на которой кто утверждается и почивает своею самостию, вот что делает. Кто связан плотоугодием, того ввергает в болезни и, ослабляя плоть, дает духу свободу и силу прийти в себя и отрезвиться. Кто прельщен своею красотою и силою, того лишает красоты и держит в постоянном изнеможении. Кто упокоевается на своей власти и силе, того подвергает рабству и унижению. Кто много полагается на богатство, у того отнимается оно. Кто высокоумничает, тот посрамляется, как маловедущий. Кто опирается на прочность связей, у того они разрываются. Кто положился на вечность установившегося вокруг него порядка, у того он разоряется смертью лиц или потерею вещей нужных. Держимых в узах беспечности внешним счастием чем иным отрезвить, как не скорбями и несчастиями? И не для сего ли вся жизнь наша преисполнена бедствий, чтобы она споспешествовала намерению Божию держать нас в трезвенности?»^[18].

Подвижники благочестия вместе с тем указывают на то, что является конечной целью посылаемых от Бога скорбей:«В искушениях мы лучше и яснее познаем, что не кто-либо другой, а именно Господь (и Его Пречистая Матерь) печали наши утоляет, болезни врачует, в бедности помогает и обогащает, от смерти избавляет; познаем также, что Он — единственный источник нашей жизни, нашего спасения, нашего счастья, поэтому мы должны радоваться всяким скорбям, всяким искушениям, а не унывать и не отчаиваться»^[19].

Святитель Феофан указывает на необходимость пристального всматривания в себя и рассуждения о совершаемом.

Итак, через скорби забывший о Боге или, более того, противящийся Богу человек призывается вернуться к своему Творцу и Создателю, осознать свою незначительность, зависимость от Бога, а значит, отказаться от гордости и превозношения, научиться смирению. При этом святые отцы дают совет, с какими мыслями и чувствами должен верующий переживать посылаемые ему исключительно во благо трудности: «Только никогда не забывай, мой друг, что, сколько бы ни встретилось на пути твоем неприятностей и искушений, их надо всегда принимать за знак испытания, а не за знак отвержения. На этом претыкаются многие христиане, оттого и впадают в отчаяние, почитая себя отверженными»^[20].

Так совершает Господь врачевание тех, кто прежде отошел от Него, совершает его в неизменной любви и сострадании к человеку. Покорившись воле Божией через скорбные обстоятельства, человек начинает трезво смотреть на свои недостатки и всеми силами желает исправить себя. Скорби, болезни, трудности оживляют в человек доброе намерение, заставляют сместить внимание со своей персоны на Бога, открывают изменчивую и непостоянную сущность человека, показывают его слабость. Происходит понимание того, что победа зависит лишь от Бога милующего и спасающего.

Научая человека должной борьбе со страстями, важно обратить внимание на ослепляющее действие страсти гордости и важно увещевать человека быть внимательным в отношении ее. О таком увещевании, вскрывающем в человеке имеющуюся у него страсть, обнаруживающем ее рассказывает в своей «Лествице» преподобный Иоанн Лествичник. Он описывает старца, который «духовно увещевал гордящегося брата» и, получив ответ последнего: «Прости меня, отче, я не горд», —  завершил беседу указанием, что это только подтверждает поврежденность оправдывающегося брата страстью:«Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: я не горд»^[21].

Совершающие исповедь священнослужители и в наши дни также указывают на то, что людям весьма непросто признать наличие гордости в себе именно по причине незаметности ее для самого человека. Так, на исповеди духовнику в ответ на вопрос о грехе гордости приходится слышать подобное ответу того древнего монаха уверение: «Чего-чего, а гордости у меня нет»^[22].

Святитель Феофан Затворник в одном из своих писем указывает обратившемуся к нему на его духовную слепоту — неготовность увидеть и признать коренящуюся в душе страсть гордости: «Пишете: “Говорила с духовным своим отцом и сказывала ему о себе разное. Он прямо мне сказал, что я горда и тщеславна. Я ему ответила, что я совсем не горда, но терпеть не могу приниженности и угодничества”»^[23]. Описывая обманчивое представление о самой себе женщины, обратившейся к нему за советом, святитель подчеркивает, что ее резкий ответ во всей полноте показывает его внутреннее гордое содержание.

Правильнее, по словам святителя, «вникать в себя хорошенько», чтобы посмотреть, нет ли внутри себя этого или какого-то иного недоброго состояния. При этом святитель напоминает вопрошающей о том, что прежде она просила Господа: «Начинайте вникать в себя строже. Станьте у сердца и замечайте, что оттуда выходит; потом обсуждайте, какого свойства это вышедшее. Если оно окажется гордостным хоть мало-мало, значит, гордость сидит в сердце и пускает оттуда такие пузырьки»^[24].

До́лжно не только увидеть в себе имеющуюся страсть гордости, но и начать трудиться над искоренением ее. 

В каждом из увещательных слов, обращенных к вопрошающей его, святитель Феофан указывает ей на необходимость пристального всматривания в себя и рассуждения о совершаемом, при этом он сознательно обозначает, какой должна быть позиция духовника в деле руководства и научения прохождению пути ко спасению: быть не за и не против человека, то есть не поддерживать его в ложном о себе мнении, не быть строгим судьей, как это может показаться обиженному и жалеющему себя духовному чаду, но именно научать тому, чтобы человек «присмотрелся хорошенько к себе» — увидел свои недостатки и сам проявил строгость и решительность в искоренении их.

Говоря же об обнаруженной страсти гордости, святитель Феофан дополнительно указывает на необходимость вновь обратиться к святоотеческому наследию с целью напомнить себе, пересмотреть, какие бывают проявления гордости. Он советует прочитать труды преподобных Иоанна Лествичника, Иоанна Кассиана, Нила Синайского, заметить получше все признаки проявления гордости и сличить с ними свои поступки. «Если хоть немногие и иногда проявляются, значит, гордость есть, — и надо ее искоренять»[25].

Схиигумен Иоанн (Алексеев) также упоминает о слепоте человека в отношении обладающей им страсти гордости и, подобно святителю Феофану, указывает на необходимое наблюдение за собой. При этом он обращает внимание и на очевидно проявляющиеся, но не замечаемые гордящимся признаки страсти гордости: «Гордость можно узнать по плодам: гнев, лицемерие, досада, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство и корень хулы. Если она свободна от этих исчадий гордости, тогда я поверю ей, что она не гордая, и преклоняюсь перед ней как перед истинной христианкой. Но у нее нет плодов смирения, а по плодам гордости пусть познает себя и с Божьей помощию положит начало искоренению плодов гордости»^[26].

Важно отметить и то, что в писаниях святых отцов и подвижников благочестия указывается на то, что до́лжно не только увидеть в себе имеющуюся страсть гордости, но и начать трудиться над искоренением ее.

Обращаясь в одном из своих посланий к поставленному для Церкви пастырю — Титу — апостол Павел заповедует ему: Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя (Тит. 2:11-14).

Опасной страстью, требующей решительной борьбы, является и страсть гордости. Действительно, духовная слепота, в состоянии которой оказывается человек, побежденный гордостью, приводит к тому, что он ошибается в мнении о самом себе, обманывается, думая, что он имеет плоды смирения, принося на самом деле только плоды гордости. При этом, как отмечают святые отцы, ложным было бы думать, что, учась смирению, уже имеешь его: «Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его»[27].

Очевидная опасность гордости принуждает духовника решительно действовать по отношению к духовному чаду. «Что старец укорил N за что-то, это целительное врачевство для N. И пусть воспользуется им»^[28], — отмечает святитель Феофан.

На обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости. 

Это особенно важно, поскольку так болезненно не реагируют чада на указание ни на одну другую страсть, как на обнаружение у них гордости и тщеславия. «Обличение в этом грехе принимают за личное оскорбление и обижаются, поэтому приходится умудряться и опытом жизни проводить свою линию, то есть без объяснения причин приводить к смирению. Приходится отстранять от человека то, что питает страсть гордости. Со временем человек понимает, что к чему и отчего»^[29].

Мера увещевания и обличения, конечно, избирается духовником, от человека же требуется доверие и готовность следовать предлагаемым наставлениям, и в том числе через это воспитывать в себе смирение. Многие святые отцы говорят о том, что на обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости[30].

Таким образом, если увещевание не помогло, обличение для зараженного гордостью человека одновременно служит и отрезвляющим фактором, потому что он сразу начинает вспоминать о Боге, и важным средством, помогающим достичь исцеления. К тому же могут послужить и попущенные Господом скорби.

монах Кирилл (Попов)

Ключевые слова: гордость, обличение, увещевание, скорби.

---

[1]Феофан Затворник, свт.
Путь ко спасению. — М.: Правило веры, 2013. — С.112.

[2]Симеон Новый Богослов, прп.
Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.

[3]Там же. С. 90-91.

[4]Там же. С. 93-94.

[5]Алексеев С., свящ.
Аскетическое наследие преп. Максима Исповедника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 89.

[6]Симеон Новый Богослов, прп.
Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.

[7]Николай Сербский, свт.
Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.

[8] См. там же.

[9] См. там же.

[10]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.

[11]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.

[12]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.

[13]Николай Сербский, свт.
Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 179.

[14]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М., 1892. Репринт. — С. 268-269.

[15]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом гордости // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 84. (Борьба с восемью главнейшими страстями).

[16]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 551. (О борьбе с восемью главными страстями).

[17]Агапит (Беловидов), схиархим.
Жизнеописание в Бозе почившего оптинского старца иеросхимонаха Амвросия: В 2 ч. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1900. — С. 87.

[18]Феофан (Затворник), свт. Путь ко спасению. (Краткий очерк аскетики). 8-е изд. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 91.

[19]Схиигумен Савва (Остапенко).
Опыт построения истинного миросозерцания. — М.: Паломник, 2004. — С. 544.

[20]Там же.

[21]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 545. (О борьбе с восемью главными страстями).

[22]Гумеров П., свящ.
Православная аскетика, изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193

[23]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. — М.: Правило веры, 2007. — С. 379.

[24]Гумеров П., свящ.
Православная аскетика изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193.

[25]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. М.: Правило веры, 2007. С. 379-381.

[26]Иоанн (Алексеев), схиигум.
Письма о духовной жизни. — М.: Свято-Троице Сергиева Лавра, 2014. — С. 187.

[27]Феофан (Говоров) свт. Собрание писем. Вып. 4. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 215.

[28]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 268.

[29]Савва (Остапенко). схиигум.
Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 118.

[30]Ларше Ж-К. Исцеление психических болезней. — М.: Сретенского монастыря, 2007. — С. 181.

Новости по теме

Портрет гордого человека, или проявления страсти гордости

В чем проявляет себя гордость? Это можно сравнить с ростом сорной травы: всё начинается с малого, с семени, но какое именно вредное растение из него появится и как оно навредит доброй земле, станет ясно лишь со временем. И хорошо, если удастся вовремя остановить его рост, отличить сорняк от посевов, не дождавшись наиболее вредных проявлений его сущности.

Гордость и гордыня: значение слов и особенности перевода
Иеродиакон Кирилл (Попов)
Для наиболее полного понимания, что такое гордость и каковы ее свойства, необходимо установить и прояснить смысл этого понятия, а для этого выявить его функционирование в греческом языке: именно на него был переведен текст Септуагинты и на нем написан Новый Завет. А затем следует уточнить значение этого термина в славянском и русском языках, на которых читаем Священное Писание мы с вами.

«Борьба со страстями и укоренение в добродетелях по прп. Паисию Святогорцу». Часть 4: «Чем побеждается гордость».
Иерей Василий Родионов
Как проявляет себя гордость? Чем она страшна? Каковы способы борьбы с ней? На эти вопросы вы можете найти ответы в четвертой статье цикла о страстях и добродетелях, включающей в себя поучения преподобного Паисия Святогорца.