Как надлежит квалифицировать убийство женщины которую виновный ошибочно считал беременной

Одним из квалифицирующих признаков умышленного причинения смерти другому человеку является его совершение в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ).
«Заведомость» в п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ означает, что до начала выполнения объективной стороны убийства виновный знал о беременности потерпевшей, т.е. имел ясное представление относительно указанного обстоятельства, и у него не было никаких сомнений в обратном. Если виновный не знал, что потерпевшая беременна, его действия при отсутствии иных признаков, указанных в ч. 2 ст. 105 УК РФ, необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 105 УК РФ.
В доктрине дискуссионным является вопрос об уголовно-правовой оценке действий виновного в случаях, когда он умышленно лишает жизни небеременную женщину, думая, что потерпевшая беременна.
Такого рода ошибки в факте (error facti) в научной литературе называются фактическими ошибками и определяются как неправильное (ошибочное) представление, т.е. заблуждение лица о фактических обстоятельствах совершаемого им деяния, относящихся к признакам состава преступления <1> (в рассматриваемом случае виновный заблуждается относительно наличия предусмотренного в п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ признака, характеризующего состояние потерпевшей).
———————————
<1> Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб., 2006. С. 496; Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. И.Э. Звечаровского. М., 2010. С. 248 и др.

Комментируя УК РФ 1996 года, ученые предлагают 4 основных варианта квалификации содеянного:
1) по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — как оконченное убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности <2>;
———————————
<2> См., например: Шиян В.И., Гриб В.Г., Ильин И.С. Уголовное право России. Особенная часть: Учебное пособие. М., 2009. С. 29.

2) по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности <3>;
———————————
<3> См., например: Коробеев А.И. Преступные посягательства на жизнь и здоровье человека. М., 2012. С. 69.

3) по ч. 1 ст. 105 УК РФ — как оконченное «простое» убийство <4>;
———————————
<4> См., например: Ситникова А.И. Оконченное и неоконченное посягательство на жизнь мнимо беременной женщины // Российский следователь. 2007. N 14. С 16 — 17.

4) по ч. 1 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — как оконченное «простое» убийство и покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности <5>.
———————————
<5> См., например: Убийство: уголовно-правовая и криминологическая характеристика / М.В. Архипова [и др.]. Иркутск, 2008. С. 83.

Каждый из предлагаемых вариантов квалификации может быть объектом критики: уголовно-правовая оценка содеянного по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ не учитывает, что объективно была лишена жизни небеременная женщина; третий вариант квалификации только по ч. 1 ст. 105 УК РФ не учитывает направленности умысла виновного на лишение жизни беременной женщины, хотя это, безусловно, повышает степень общественной опасности как преступного деяния, так и самого преступника; квалификация по ч. 1 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ недопустима, поскольку обвиняемый дважды несет уголовную ответственность за одни и те же действия, что нарушает принцип справедливости (ст. 6 УК РФ).
Представляется, что уголовно-правовая оценка содеянного как покушения на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, критикуемая с точки зрения ее «буквенно-цифрового» выражения, — это единственный верный вариант квалификации. Он всецело учитывает направленность умысла виновного, заблуждавшегося насчет беременности потерпевшей, и полностью согласуется с принципом «субъективного вменения», действующим в российском уголовном праве. И даже если не разделять нашей позиции, то уже исходя из необходимости «из нескольких зол выбирать меньшее» такой вариант квалификации является приоритетным.
«При квалификации преступлений, совершенных с ошибочным предположением о наличии квалифицирующих обстоятельств, которые фактически отсутствуют, — отмечает А.И. Рарог, — допускается юридическая фикция: фактически оконченное преступление квалифицируется как покушение. Эта фикция оправдана тем, что, хотя общественно опасное последствие и наступило, но все же в реальной действительности оно не сопровождалось тем квалифицирующим обстоятельством, которое охватывалось сознанием виновного и которое в соответствии с направленностью умысла обосновывает усиление ответственности» <6>.
———————————
<6> Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 183.

Усиление уголовной ответственности в этом случае (при квалификации по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ) связано с тем, что виновный, условно говоря, «зная» (хотя это «знание» лишь в его «голове») о беременности женщины, т.е. о ее готовности родить новую жизнь, «вдохнуть» ее в вынашиваемый плод, все равно лишает ее жизни и, соответственно, ставит под угрозу «возможность» рождения будущего ребенка (которого объективно нет).
Квалификация в рассматриваемой ситуации действий виновного по ч. 1 ст. 105 УК РФ признает, что убийство было совершено без квалифицирующих признаков, указанных в ч. 2 ст. 105 УК РФ, и тем самым игнорирует направленность умысла виновного (ведь, как справедливо отмечает А.В. Наумов, у последнего не было умысла на убийство небеременной женщины <7>). Признавая убийство мнимо беременной женщины «простым», правоприменитель переводит данное преступление в разряд менее опасных (так же как и самого преступника, способного «пойти» на лишение жизни беременной женщины), не учитывает обстоятельства его совершения и приравнивает к убийству здорового мужчины мужчиной, например, в ссоре. Квалификация содеянного по ч. 1 ст. 105 УК РФ необоснованно улучшает положение преступника: например, ему может быть назначено наказание от 6 до 8 лет лишения свободы с ограничением свободы от 6 месяцев до 1 года, тогда как при квалификации по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — только от 8 лет лишения свободы с ограничением свободы от 1 года.
———————————
<7> Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 3-х т. Т. 2: Особенная часть (главы I — X). 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 67.

Тем не менее в 2004 году Президиум Верховного Суда РФ занял позицию по квалификации действий Кайсина в рассматриваемом случае как «простого» убийства по ч. 1 ст. 105 УК РФ <8>. Аналогично, «с учетом того, что умысел Г. на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате действий виновного наступила смерть потерпевшей, которая в состоянии беременности не находилась» <9>, были квалифицированы в схожей ситуации и действия Г.
———————————
<8> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 1.
<9> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. N 3

Остается непонятным, почему Президиум Верховного Суда РФ, квалифицируя содеянное как «простое» убийство, обосновывает свою точку зрения тем, что умысел Г. «был полностью реализован»? Ведь это не так, поскольку Г. убивал потерпевшую, «будучи уверенным, что его сожительница Б. находится в состоянии беременности», т.е. у него был умысел не просто на лишение жизни потерпевшей, а на лишение жизни потерпевшей, которая, по его твердому убеждению, была беременна (квалификация же по ч. 1 ст. 105 УК РФ предполагает, что виновный осознает, что женщина не беременна, и лишает ее жизни). Таким образом, виновный совершил умышленные действия, непосредственно направленные на убийство Б., заведомо для него находящейся в состоянии беременности, но при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от Г. обстоятельствам, а именно потому, что объективно Б. не была беременна (для оконченного состава преступления, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, необходимо наличие объективного (беременность потерпевшей) и субъективного (знание виновного о беременности потерпевшей) признаков). Следовательно, в соответствии со ст. 30 УК РФ, Г. совершил покушение на убийство женщины, заведомо для него находящейся в состоянии беременности.
Согласно п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 N 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» «в случаях, когда лицо, совершившее грабеж… имело цель завладеть имуществом в крупном или особо крупном размере, но фактически завладело имуществом, стоимость которого не превышает двухсот пятидесяти тысяч рублей либо одного миллиона рублей, его действия надлежит квалифицировать, соответственно, по части третьей статьи 30 УК РФ и пункту «д» части второй статьи 161 или по пункту «б» части третьей статьи 161 как покушение на грабеж, совершенный в крупном размере или в особо крупном размере…» <10>.
———————————
<10> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 2.

Таким образом, у Верховного Суда РФ применительно к грабежу в указанном Постановлении принципиально иной подход к квалификации — как покушению на квалифицированный (особо квалифицированный) грабеж в случаях, когда виновный, имея умысел на совершение квалифицированного (особо квалифицированного) грабежа, не смог его довести до конца, по не зависящим от него обстоятельствам.
Квалификация содеянного по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ не «признает потерпевшую живой» (практически) <11>, а свидетельствует о совершении виновным умышленных действий, непосредственно направленных на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, хотя при этом такое убийство не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам (так как потерпевшая объективно не была беременна).
———————————
<11> Ситникова А.И. Оконченное и неоконченное посягательство на жизнь мнимо беременной женщины // Российский следователь. 2007. N 14. С. 16 — 17.

При покушении же на жизнь потерпевшей, ошибочно принятой за беременную, действия виновного подлежат квалификации не как «удвоенное покушение» <12>, а с позиции действующего уголовного законодательства по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (как в случае, если потерпевшая осталась жива, так и в случае ее смерти, при одинаковой квалификации суд будет учитывать последствия преступления при назначении наказания).
———————————
<12> Там же. С. 16 — 17.

При квалификации содеянного по ч. 1 ст. 105 УК РФ «правомерные интересы потерпевших» <13> нарушаются в большей степени, чем при правовой оценке по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, ведь «покушение на квалифицированное убийство более опасно, чем оконченное простое» <14>.
———————————
<13> Ситникова А.И. Правоприменительные фикции при ошибке в свойствах потерпевшей // Юридический мир. 2007. N 4. С. 31.
<14> Попов А.Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003. С. 342.

На наш взгляд, нельзя категорично утверждать, что последствия «в большей мере выражают общественную опасность содеянного, чем содержание и направленность умысла» <15> (для этого нет никаких оснований в законе), — более того, действующий в уголовном праве принцип субъективного вменения требует квалифицировать деяние по направленности умысла виновного лица, а не по последствиям.
———————————
<15> Ситникова А.И. Проблемы квалификации убийства женщины при ошибке в свойствах ее личности // Уголовное право. 2008. N 2. С. 75 — 77.

Так, согласно п. 16 действующего Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 11.07.1972 N 4 «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» (с изм. и доп., внесенными Постановлениями Пленума Верховного Суда СССР от 21.09.1977 N 13; от 27.11.1981 N 6; от 26.04.1984 N 7), «если при совершении хищения умысел виновного был направлен на завладение имуществом в значительном, крупном или особо крупном размере и он не был осуществлен по не зависящим от виновного обстоятельствам, содеянное надлежит квалифицировать как покушение на хищение в значительном, крупном или особо крупном размере, независимо от количества фактически похищенного» <16>.
———————————
<16> Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1997. С. 81.

Сторонники квалификации рассматриваемых случаев по ч. 1 ст. 105 УК РФ также ссылаются на положение ч. 3 ст. 49 Конституции РФ о том, что «все неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого», и п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. «О судебном приговоре», согласно которому «по смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств и т.д.» <17>. «Поэтому сомнения по поводу квалификации убийства женщины, которая не была беременной, хотя по убеждению виновного находилась в таком состоянии, следует решать в пользу обвиняемого (подсудимого)» <18>.
———————————
<17> Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. N 7.
<18> Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь: в аспектах de lege lata и de lege ferenda. Саратов, 1999. С. 93.

Последнее утверждение, как полагает А.И. Коробеев, справедливо не в смысле оценки действий виновного «как совершения простого убийства, а в смысле квалификации их как покушения на убийство беременной женщины», а не как оконченного убийства, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. «Виновный ошибся не в личности как носителе каких-то общесоциальных качеств, а в особенностях тех признаков, которые присущи только данной личности, в данный момент ее физиологического состояния. И коль скоро на эти квалифицирующие свойства потерпевшего фактического воздействия не было, то вменять их нельзя, а значит нельзя квалифицировать это деяние как оконченное преступление» <19>.
———————————
<19> Полный курс уголовного права: В 5-ти т. / Под ред. А.И. Коробеева. Т. II: Преступления против личности. СПб., 2008. С. 190.

Более того, следует отметить, что в формуле «все неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого» речь идет не о сомнениях ученого, правоприменителя в квалификации по уже установленным обстоятельствам, а о сомнениях, например в том, совершило ли рассматриваемое деяние конкретное лицо А., виновно ли оно в его совершении и т.д. Если же установлено, что именно привлекаемый к уголовной ответственности гр-н А. умышленно причинил смерть небеременной гр-ке Б., полагая, что последняя беременна, то сомнений, о которых говорится в ч. 3 ст. 49 Конституции РФ, нет, — существует единственно верный из четырех возможных вариант квалификации содеянного по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
В противном случае следователь, засомневавшись в ходе следствия в том, как правильно квалифицировать установленное материалами уголовного дела совершение гр-м А. нападения на гр-на Б. в целях хищения мобильного телефона последнего с причинением потерпевшему легкого вреда здоровью — по ч. 1 ст. 162 или по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ, используя «не к месту» формулу «все неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого», должен будет прийти к неверному выводу о необходимости квалификации содеянного по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ.
Квалификация убийства мнимо беременной женщины по совокупности ч. 1 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ в научной литературе обосновывается тем, что «налицо в данном случае будет именно идеальная совокупность указанных преступлений» <20>.
———————————
<20> Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 2-е изд., испр. и доп. / Под общ. ред. А.Э. Жалинского. М., 2010. С. 310.

На наш взгляд, квалификация по совокупности ч. 1 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ недопустима, поскольку убийство мнимо беременной женщины — это одно преступление с одной потерпевшей, и, следовательно, обвиняемый, как уже отмечалось, дважды несет уголовную ответственность за одни и те же действия, что нарушает принцип справедливости (ст. 6 УК РФ).
Не можем мы согласиться и с позицией сторонников квалификации умышленного лишения жизни женщины, ошибочно принятой за беременную, как оконченного убийства, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, считающих это «меньшей неточностью» <21>, поскольку результат выбора между правильным вариантом квалификации (по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. — Д.К.) и предлагаемым «неточным» очевиден. Для этого имеются следующие основания:
———————————
<21> Бородин С.В. Преступления против жизни. СПб., 2003. С. 137.

Во-первых, преступление считается оконченным, если в деянии имеются все признаки состава преступления (ст. 29 УК РФ), т.е. для оконченного состава, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, как уже отмечалось, необходимы два признака: 1) беременность потерпевшей и 2) знание виновного об этом. Первого нет, следовательно невозможна и квалификация содеянного как оконченного убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.
Квалифицировать содеянное по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ без ссылки на ч. 3 ст. 30 УК РФ — значит признать, что для данного состава убийства неважно, была ли потерпевшая беременной, главное установить, что виновный считал ее таковой. Но формулировка «женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности» предполагает, что потерпевшая находится в таком состоянии, иначе это был бы состав убийства «по соображениям беременности потерпевшей».
Во-вторых, непонятно, как практически будет выглядеть формулировка обвинения при квалификации по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ: «… гр-н А., осознавая общественную опасность своих действий, направленных на лишение жизни гр-ки Б., заведомо для него находившейся в состоянии беременности, предвидя неизбежность наступления ее смерти и желая причинить ей смерть, нанес потерпевшей два удара ножом в левую часть груди… Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы гр-ка Б. в состоянии беременности не находилась… Тем самым гр-н А. умышленно лишил жизни Б., заведомо для него находящуюся в состоянии беременности» (сокращенно).
Если руководствоваться подобной логикой, то, как справедливо отмечает Б.В. Волженкин, по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ придется квалифицировать даже убийство мужчины, по ошибке принятого в темноте за беременную женщину, которую преступник предполагал убить <22>.
———————————
<22> Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. С. 507.

Поэтому не убеждает и аргументация в необходимости квалификации убийства женщины, которую виновный ошибочно считал беременной, «тем не менее… по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, исходя из направленности умысла» <23>. Напротив, «исходя из направленности умысла» такое убийство подлежит квалификации по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
———————————
<23> Джинджолия Р.С. Проблемы систематизации оценочных категорий при квалификации преступлений против личности и назначении за них наказания (анализ теории и практики): Дис. … д-ра юрид. наук. Рязань, 2005. С. 104.

Следует отметить также, что в научной литературе был предложен еще один вариант квалификации убийства мнимо беременной женщины: «если виновный убивает женщину, полагая, что она беременна, но мотивом убийства является не ее состояние, то квалифицировать необходимо по ч. 1 ст. 105 УК РФ, тем более что беременной она все же не являлась… В другой ситуации, когда мотивом преступления является именно беременность, хотя бы и предполагаемая, действия виновного необходимо оценивать по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ» <24>.
———————————
<24> Щипанова Н.И., Лалац В.В. Квалификация убийства при ошибке лица в свойствах личности потерпевшей // Вестник Южно-Уральского государственного университета. 2013. N 1. Т. 13. С. 70.

Мы не можем согласиться с данным утверждением, во-первых, потому, что «беременность» — это все же не мотив; во-вторых, повторимся, факт отсутствия беременности сам по себе еще не свидетельствует о необходимости квалификации по ч. 1 ст. 105 УК РФ; и главное, действующая конструкция п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ не включает в себя указаний на какую-либо мотивацию субъекта, т.е. предлагаемое ограничительное толкование рассматриваемой нормы не основано на законе. Мотивы убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, могут быть любыми (месть, зависть, неприязнь, ненависть, возникшие на почве личных отношений, и т.д.) и на уголовно-правовую оценку содеянного не влияют. Поэтому независимо от мотива совершения убийство мнимо беременной женщины должно квалифицироваться по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ.



Пункт «г» части 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) предусматривает уголовную ответственность за убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Эта разновидность квалифицированного убийства знакома российскому законодательству как советского (УК РСФСР 1960 г.), так и досоветского (Уложение о наказаниях 1845 г.) периодов. Повышенная общественная опасность такого рода убийств обусловлена тем обстоятельством, что виновный посягает на жизнь не только реального (сама беременная женщина), но и потенциального (ее плод) человека.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» отсутствуют разъяснения относительно применения данного квалифицирующего признака [23]. Под беременностью понимается состояние женщины в период развития в ее организме плода. Период этот ограничивается моментами зачатия (зарождения плода в утробе матери) и начала родовых схваток. Для квалификации по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ не имеет значения ни срок беременности, ни жизнеспособность плода [16]. После начала родовых схваток должен быть поставлен вопрос о посягательстве на жизнь двух или более лиц [7].

Закон не связывает квалификацию содеянного по рассматриваемому пункту с особой целью и мотивами виновного (беременность потерпевшей не обязательно служит мотивом убийства, равно как избавление от плода не обязательно является его целью). Они могут быть любыми (месть, ревность, личная неприязнь и т. д.) [11], а потому и вид умысла определяется по отношению к самому преступлению — умышленному лишению жизни, а оно может совершаться как с прямым, так и с косвенным умыслом. В последнем случае, виновный не желает смерти беременной женщины, но сознательно допускает возможность ее наступления в результате избиения с особой жестокостью, применения токсичных веществ, опасных для жизни, и т. п. [25]

Признак «заведомости» указан законодателем и является существенным для квалификации содеянного: уголовная ответственность по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ наступает в том случае, если виновный на момент совершения убийства достоверно знал о беременности потерпевшей, при этом источник таких сведений не играет роли при квалификации преступления [9]. Ваулина Т. И. полагает, что эта осведомленность может базироваться на собственном визуальном наблюдении, на ознакомлении с официальными документами, выданными соответствующими лечебными учреждениями, на сведениях, которые стали известны при общении с потерпевшей. Предположения, вероятностные суждения об указанных обстоятельствах, исключают возможность вменения по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ [26]. Однако Бородин С. В., высказывал позицию, что знание о беременном состоянии потерпевшей может быть предположительным [16].

Коробеев А. И. указывает, что термин «заведомость» исключает возможность сомнений и предположений у убийцы относительно наличия состояния беременности у потерпевшей. В его представлении осознание этого факта должно быть несомненным, безусловным, бесспорным. Иными словами, виновный должен быть внутренне убежден в том, что потерпевшая, на чью жизнь он посягает, в момент убийства находится в состоянии беременности. Другое дело — насколько такое субъективное представление и убежденность соответствуют реальной действительности.

Наибольшие споры в теории и судебной практике вызывает квалификация действия лица, совершающего анализируемое преступление в условиях фактической ошибки [14].

В ситуации, когда субъект не знал при совершении убийства, что потерпевшая находится в состоянии беременности, данное квалифицирующее обстоятельство ему не вменяется. Так, Верховный Суд России пришел к обоснованному выводу, что лицо достоверно не знавшее о беременности потерпевшей, не может нести ответственности за убийство по п. «ж» ст. 102 УК РСФСР (п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Приговором Тюменского областного суда Баженов был осужден по п. «ж» ст. 102 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы. Он признан виновным в убийстве жены, находившейся в состоянии беременности. Виновным себя Баженов признал, однако пояснил, что о беременности жены он знал предположительно, со слов потерпевшей, которая сама достоверно не знала об этом. Убийство он совершил из-за мотива ревности. Рассмотрев дело по кассационной жалобе адвоката, в которой он просил действия осужденного переквалифицировать на ст. 103 УК РСФСР, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР нашла приговор подлежащим изменению. Виновность Баженова в совершении преступления материалами дела доказана. По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть Баженовой наступила от ножевого ранения, проникающего в правую плевральную полость с ранением тканей легкого и кровеносных сосудов, вызвавших острое кровотечение. Суд обоснованно пришел к выводу о виновности осужденного в убийстве Баженовой. Однако действия Баженова неправильно квалифицировал по п. «ж» с. 102 УК РСФСР. Судебно-медицинская экспертиза установила, что у Баженовой имелась беременность сроком 10–15 дней. Как видно из показаний свидетелей, потерпевшая с достоверностью не знала о наличии у нее беременности, а лишь предполагала о ней. В судебном заседании Баженов показал, что жена сообщила ему о своей беременности предположительно. Следовательно, Баженов заведомо не знал о том, что жена находилась в состоянии беременности, поэтому он не может нести ответственность по п. «ж» ст. 102 УК РСФСР [27].

В ситуации, когда виновный, напротив, убивает женщину, которую ошибочно считал беременной (например, если она сама солгала о своей беременности, чтобы «привязать» к себе мужчину, якобы являющегося отцом будущего ребенка) [6], но в действительности этого состояния у нее нет, возникает сложный вопрос о квалификации содеянного.

Одни ученые полагают, что в подобной ситуации ошибка в личности потерпевшей не должна иметь значения, а квалифицировать преступление нужно по направленности умысла как оконченное убийство женщины, находящейся в состояние беременности (п. «г» ч. 2 ст.105 УК РФ) [15, 10].

Другие склоняются к тому, что в случаях указанной фактической ошибки преступление должно квалифицироваться как простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) [5], т. е. предлагают, наоборот, не принимать во внимание направленность умысла виновного, квалифицировать деяния исходя из фактических объективных признаков.

Третьи предлагают квалифицировать убийство при подобных обстоятельствах по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 105 УК РФ [17]. Однако в соответствии с ч. 2 ст. 6 УК РФ «никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и тоже преступление». Это мнение подтверждает практика Верховного Суда РФ. Так рассматривая надзорную жалобу по делу Г., Президиум Верховного Суда РФ установил, что подсудимый Г., будучи уверенным, что его сожительница находится в состоянии беременности, во время ссоры произвел выстрел из охотничьего ружья в ее голову, причинив ей смертельное ранение. Суд квалифицировал действия Г., по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 105 УК РФ, признав, что умысел на убийство заведомо беременной женщины Г. не довел до конца по независящем от него обстоятельствам, так как потерпевшая не находилось в состоянии беременности, о чем он не знал. Президиум Верховного суда исключил из состоявшихся по этому делу судебных решений указание на ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ по следующим основаниям. Согласно ч. 2 ст. 17 УК РФ совокупностью преступлений может быть признано одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями УК РФ. Таким образом, суд первой инстанции ошибочно квалифицировал действия Г. по совокупности преступлений. Но поскольку умысел на лишение жизни потерпевшей был им полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпевшей, содеянное было квалифицированно только по ч. 1 ст. 105 УК РФ [3].

Дядюн К., анализируя данное решение соглашается, что нельзя признавать совокупностью ситуацию, когда одно действие содержит признаки не двух (или более) статей УК, а двух частей одной и той же статьи, поскольку это не соответствует положениям ч. 2 ст. 17 УК РФ [14]. Но в то же время, если виновный убежден, что убивает беременную женщину и желает этого (т. е. осознает данное квалифицирующее обстоятельство), то это значительно повышает степень общественной опасности содеянного и должно быть отражено в квалификации [8]. Иными словами, при принятии указанного правоприменительного решения Президиум Верховного Суда РФ обосновал, по каким причинам он счел необоснованным осуждение лица по правилам совокупности преступлений; в то же время, совершенно без аргументации остался вывод о том, что из осуждения необходимо было исключить именно ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ, а не ч.1 ст.105 УК РФ.

Напротив, многие ученые предлагают квалифицировать содеянное в рассматриваемом случае как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, т. е. по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ [20]. Такая квалификация соответствует направленности умысла виновного на лишение жизни женщины, находящейся в состоянии беременности, и учитывает то обстоятельства, что поставленная цель не была достигнута по причинам, не зависящим от воли виновного. Именно недостижением намеченной цели обусловлено применение юридической фикции: деяние, предоставляющее оконченное преступление, квалифицируется как покушение [6]. Это фикция оправдана тем, что хотя общественно опасное последствие и наступило, но все же в реальной действительности оно не сопровождалось тем квалифицированным обстоятельством, которое охватывалось сознанием виновного и которое в соответствие с направленностью умысла обосновывает усиление ответственности [21]. Кроме того, буквальное понимание состава преступления, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, предполагает, что его признаком является общественно опасное последствие в виде наступления смерти именно беременной женщины, а такого последствия в рассматриваемом случае как раз и не наступает. Еще одним аргументом для данной точки зрения может являться тезис, сформулированный Красиковым А. Н.: по смыслу закона в пользу подсудимого трактуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих обстоятельства и т. д. Поэтому сомнения по поводу квалификации убийства женщины, которая не была беременной, хотя, по убеждению виновного, находилась в таком состоянии, следует решать в пользу обвиняемого (подсудимого) [28]. Но не в смысле оценки его действий как совершения простого убийства, а в смысле квалификации их как покушения на убийство беременной женщины [16].

Виновный ошибся не в личности как носителе каких-либо общесоциальных качеств, а в особенностях тех признаков, которые присущи только данной личности, в данный момент ее физиологического состояния. Так как на эти квалифицирующие свойства потерпевшего фактического воздействия не было, то и вменять их нельзя, а значит, нельзя квалифицировать это деяние как оконченное преступление. Норма о неоконченной преступной деятельности в данном случае наиболее правильно отражает существо дела. Она показывает направленность действий виновного и то, что результат, к которому он стремился, не наступил по причинам, независящим от его воли [24].

В соответствие со статьей 8 УК РФ «основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом», то есть наличие полного набора предусмотренных законом признаков состава преступления. Следовательно, если в планируемом и совершаемом деянии есть основания уголовной ответственности, а в фактически содеянном присутствуют не все признаки состава преступления, то это и будет означать отсутствие оконченного преступления или наличие неоконченного преступления (ч. 1 ст. 29 УК РФ).

Несмотря на то, что последний из предложенных вариантов в полной мере соответствует положениям уголовно-правовой науки, правоприменительная практика, видимо, не совместима с представлением о том, что деяние, закончившееся фактическим причинением смерти, может быть квалифицировано как покушение на убийство. В этой связи, необходимым является поиск законодательного решения, который бы позволил квалифицировать лишение жизни потерпевшей, ошибочно принятой за беременную, как убийство с отягчающими обстоятельствами. В литературе были предложены несколько решений данной проблемы.

Попов А. Н. высказал мысль, что «необходимо посягательство на жизнь беременной женщины уравнять с посягательством на жизнь двух или более лиц, одновременно разъяснив в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, что посягательство на жизнь беременной женщины следует рассматривать как посягательство на жизнь двух лиц со всеми вытекающими отсюда следствиями» [19]. Также Попов А. Н. предлагает соответствующую формулировку: «Посягательство на жизнь двух или более лиц, а равно на жизнь беременной женщины и ребенка, находящегося в утробе матери» [19].

Смирнов В. А. счел, что если «сформулировать рассматриваемый признак как «убийство женщины по мотивам ее беременности, а равно по иным мотивам, при условии, что виновный достоверно знал о беременности», то, с одной стороны, будет сохранено указание на особый объект уголовно-правовой охраны, а с другой — это позволит квалифицировать содеянное как оконченное преступление независимо от того, была ли потерпевшая на самом деле беременной или нет, поскольку акцент будет сделан уже на побуждениях виновного» [22]. Однако, во-первых, предложенная формулировка является громоздкой и сложной для восприятия; во-вторых, сомнительно, что она позволяет квалифицировать как оконченное убийство случаи, когда виновный ошибочно считал потерпевшую беременную, но убийство ее совершал не по мотивам этой мнимой беременности.

Бабий Н. А. предлагает на наш взгляд более оптимальный вариант: «совершение убийства женщины при фактическом наступлении смерти должно квалифицироваться как оконченное преступление вне связи с наличием или отсутствием ее беременности. Квалифицирующее обстоятельство следовало бы перенести в область намерения причинить смерть именно беременной женщине, не ставя при этом его в зависимость от мотивации или целеполагания такого убийства. Для достижения именно такой криминализации убийства факт беременности должен только отражаться в сознании субъекта. Тем самым усиление ответственности сохранится как для случаев убийства по причине беременности женщины, так и для случаев убийства по иным причинам, например по мотиву мести за измену. В итоге ответственность должна предусматриваться за убийство при посягательстве на жизнь заведомо беременной женщины» [7].

Исходя из вышеизложенного мнения, мы предлагаем изменить редакцию рассматриваемого квалифицирующего признака на: «убийство женщины, которую виновный считал беременной».

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ (в ред. Федерального закона от 22 ноября 2016 г. № 392-ФЗ) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 3 марта 2015 г. N 9) // Библиотечка «Российской газеты». 1999. № 8.

3. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 16.01.2008 № 420-П07 по делу Г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 2008. — № 8.

4. Постановление Президиума Верховного Суда РФ // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1965. № 11.

5. Андреева Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах. — СПб.,1998.

6. Андрушко П. А., Арямов А. А., Бабий Н. А. Преступление против личности в уголовном праве Беларуси, России и Украины / отв. ред. Чучаев А. И. — Москва: Проспект, 2014.

7. Бабий Н. А. Квалификация убийств при отягчающих обстоятельствах: Монография. — М.: ИНФРА-М, 2014.

8. Бавсун М., Вишнякова Н. Влияние направленности умысла на квалификацию убийств, совершаемых при отягчающих обстоятельствах // Уголовное право. 2006. № 1.

9. Боженок С. А. Квалификация преступлений против личности: учебное пособие. — Москва: Проспект, 2017.

10. Бородин С. В., Трусова А. И. Судебная практика к уголовному кодексу Российской Федерации, под общ. ред. Лебедева В. М. — М.: Спарк, 2001.

11. Бриллиантов А. В. Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный): в 2 т. — 2-е изд. — Москва: Проспект 2016.

12. Ваулина Т. И. автор главы. Уголовное право. Особенная часть. Учебник для вузов / Отв. Ред. Казаченко И. Я., Незнамова З. А., Новоселов Г. П.. М.: ИНФРА-М, 1997.

13. Долголенко Т. В. Преступления против жизни и здоровья: учебное пособие. — Москва: Проспект, 2016.

14. Дядюн К. Квалификация убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности // Уголовное право. 2011. № 5.

15. Кириченко В. Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. — М. Изд-во АН СССР. 1952.

16. Коробеев А. И. Преступные посягательства на жизнь и здоровье человека: монография. М.: Юрлитинформ, 2012.

17. Лукьянов В. В. Уголовное право России. Особенная часть / под ред. Кропачева Н. М., Волженкина Б. В., Бойцова А. И. — СПб. Издательский Дом СПб. университета. 2010.

18. Макринская В. И. Вопросы уголовно-правовой защиты права на жизнь (сравнительно-правовые аспекты). М., 2006.

19. Попов А. Н. Преступления против личности при смягчающих обстоятельствах. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2001.

20. Прохоров А. Ю. Фактическая ошибка: перспективы регламентации в уголовном законодательстве России // Российский следователь. 2014. № 9

21. Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. — СПб., Юрид. центр Пресс, 2003.

22. Смирнов В. А. Некоторые вопросы использования признаков субъективной стороны преступления при конструирование квалифицированных составов убийства // Правовые проблемы укрепления российской государственности: сб. ст. — Ч. 54 / Редкол. С. А. Елисеев и др. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2012.

23. Ткаченко В. В., Ткаченко С. В. Уголовная ответственность за убийство: Монография. — М.: ИНФРА-М, 2016.

24. Якушин В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. — Тольятти. Изд-во ТолПи, 1998.

25. Семернева Н.К. Квалификация преступлений (часть общая и особенная): Научно-практическое пособие. М.: Проспект, Екатеринбург: Изд-во Уральская государственная юридическая академии, 2011. — С. 212.

26. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. Козаченко И.Я., Незнамова З.А., Новоселов Г.П. – М.: ИНФРА-М, 1997. – С. 55.

27. Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1965. – № 11. – С. 9.

28. Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1999. С. — 93.

Основные термины (генерируются автоматически): УК РФ, беременная женщина, состояние беременности, УК РСФСР, Верховный Суд РФ, виновный, уголовная ответственность, жизнь, оконченное преступление, убийство женщины.

2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, 2002. № 1. Ст. 1

3. Бавсун М.В., Бавсун И.Г., Тихон И.А. Административная преюдиция и перспективы ее применения на современном этапе // Административное право и процесс, 2008. № 6. С. 6-10.

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ УБИЙСТВА ЖЕНЩИНЫ, ЗАВЕДОМО ДЛЯ ВИНОВНОГО НАХОДЯЩЕЙСЯ В СОСТОЯНИИ БЕРЕМЕННОСТИ Венёвцева Н.В.

Венёвцева Надежда Валерьевна — магистрант, кафедра уголовного права, Российский государственный университет правосудия, г. Москва

Аннотация: в статье анализируется такая проблема квалификации убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, как фактическая ошибка. Изучены разные точки зрения по данному вопросу. Автором приведено и обосновано решение данной проблемы.

Ключевые слова: убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, фактическая ошибка, квалификация.

ВО!: ВО!: 10.24411/2412-8228-2019-10202

Убийство — является одним из наиболее тяжких деяний, запрещенных Уголовным кодексом. Насильственное лишение жизни другого человека само по себе имеет высокую степень общественной опасности, а при наличии отягчающих обстоятельств ее степень существенно увеличивается.

Так, одним из видов убийств при отягчающих обстоятельствах является п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — то есть убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.

Главной проблемой квалификации при совершении убийства женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, является фактическая ошибка.

Фактическая ошибка — это заблуждение лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности [2, с. 142].

Данная ошибка заключается в следующем: лицо, убивает женщину, которая в его представлении находится в состоянии беременности, а фактически в таком состоянии не находится.

Указанная ошибка вызывает в науке широкую дискуссию. Одним из оснований наличия таковой, является отсутствие в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 №1 (ред. от 03.03.2015) «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» [4] положений, касающихся квалификации именно по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Это и является одной из проблем правильного понимания данной нормы и как следствие порождает проблему в непосредственной квалификации по упомянутому выше пункту. Имеются различные подходы к решению анализируемого вопроса.

Одни придерживаются позиции, согласно которой, упомянутое следует квалифицировать как оконченное простое убийство, то есть по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Данной позиции придерживался и Президиум Верховного Суда Российской Федерации при рассмотрении 16 января 2008 уголовного дела по надзорной жалобе осужденного Г. на приговор Кемеровского областного суда, по которому осужден: по

ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ к 15 годам лишения свободы, по ч. 1 ст. 105 УК РФ к 14 годам лишения свободы. Г. осужден за совершение преступления при следующих обстоятельствах. Заведомо зная, что его сожительница Б. находится в состоянии беременности, на почве ссоры с целью умышленного убийства взял охотничье ружье 16 калибра и выстрелил потерпевшей в голову, причинив огнестрельное ранение головы, в результате которого наступила смерть Б. Свой умысел на убийство женщины, заведомо для него находившейся в состоянии беременности, Г. не довел до конца по независящим от него обстоятельствам, так как потерпевшая не находилась в состоянии беременности, о чем он не знал. Президиум Верховного Суда Российской Федерации указал, что квалификация действий Г. по совокупности преступлений, предусмотренных одной статьей, противоречит положениям ч. 2 ст. 17 УК РФ, действовавшей в период времени, относящегося к совершению преступления и постановлению приговора. В соответствии с названным законом совокупностью преступлений признавалось и одно действие или бездействие, содержащее признаки преступлений, но предусмотренное двумя или более статьями УК РФ. Таким образом, следует признать, что суд ошибочно квалифицировал действия Г. по совокупности преступлений. Учитывая, что умысел Г. на лишение жизни Б. был полностью реализован и в результате действий виновного наступила смерть потерпевшей, которая в состоянии беременности не находилась, квалификация действий Г. как покушение на убийство является излишней, и осуждение по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ должно быть исключено из судебных решений [5].

Но, при таком подходе не учитывается направленность умысла виновного лица на совершение более тяжкого преступления, и как следствие не находит своего отражения при квалификации содеянного учет большей степени общественной опасности посягательства. Тем самым, данный факт ведет к искусственному уменьшению вины лица.

Другие представляют убийство мнимо беременной женщины как оконченное квалифицированное убийство.

Если виновный уверен в том, что потерпевшая беременна, а после вскрытия трупа выявляется отсутствие беременности, действия виновного следует квалифицировать по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК.

В данном случае, итогом является инкриминирование виновному лицу отягчающего обстоятельства, которое в объективной действительности отсутствует, что противоречит принципам уголовного закона и правилам квалификации, что тоже является не верным.

Третьи квалифицируют содеянное по ч. 1 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — как оконченное простое убийство и покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.

Как отмечали некоторые ученые, это была своего рода сложная фикция, при помощи которой предпринималась попытка связать в единое целое направленность умысла и фактически наступившее последствие [3, с. 68].

Недостатком в этой позиции является противоречие с принципом справедливости, согласно которому никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление. Однако данный вариант находит свое отражение на практике.

Так, приговором Верховного Суда Удмуртской Республики от 11 февраля 1998 года, К. признан виновным и осужден за покушение на причинение смерти К., заведомо для него находящейся в состоянии беременности, умышленное причинение смерти К., хотя судебно-медицинской экспертизой установлено, что в состоянии беременности она не находилась [6].

Четвертые в свою очередь считают, что следует квалифицировать данное деяние по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Представителями данной точки зрения являются В.А. Якушин и В. В. Назаров, которые считают, что

48

«если виновный ошибочно полагает, что убивает женщину, находящуюся в состоянии беременности, его действия нужно квалифицировать как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Здесь нельзя квалифицировать деяние как оконченное преступление — по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ — на том основании, что потерпевшей причинена смерть. Виновный ошибся не в личности, как носителе каких-то общесоциальных качеств, а в особенностях тех признаков, которые присущи только данной личности, в данный момент ее физиологического состояния. И коль скоро на эти квалифицирующие свойства потерпевшего фактического воздействия не было, то и вменять их нельзя, а значит, нельзя квалифицировать это деяние как оконченное преступление. Норма о неоконченной преступной деятельности в данном случае наиболее правильно отражает существо дела. Она показывает направленность действий виновного и то, что результат, к которому он стремился, не наступил по причинам, не зависящим от его воли» [3, с. 69].

Такой точки зрения придерживается и А. И. Рарог, который говорит о том, что «если же лицо исходит из ошибочного предположения о наличии соответствующего отягчающего обстоятельства, то деяние следует квалифицировать как покушение на преступление с этим отягчающим обстоятельством» [2, с. 145].

Так как данное преступление является по конструкции материальным составом и в соответствии с ч. 3 ст. 30 УК РФ, убийство мнимо беременной женщины является покушением на преступление, в виду того, что лицо предприняло все меры для достижения преступного результата, но задуманный им результат не наступил, по независящим от него причинам, а в данном случае это отсутствия состояния беременности у потерпевшей. Следовательно, содеянное будет квалифицироваться в соответствии с направленностью умысла, который по независящим от виновного лица обстоятельствам не был достигнут.

По моему мнению, данная точка зрения является наиболее подходящей при квалификации содеянного.

Кроме того, по правилам квалификации, при наличии фактической ошибки, когда лицо убивает женщину, которая по его субъективному мнению является беременной, данное деяние следует квалифицировать как покушение на убийство женщины находящейся в состоянии беременности. Так как, если квалифицировать данную ситуацию по ч. 1 ст. 105 УК РФ, как простое убийство, здесь не учитывается то, что направленность умысла у виновного лица была именно на причинении вреда более серьезного, чем просто убийство. Виновный в деянии осознает, что убивает беременную женщину, хочет наступление этого последствия.

При квалификации убийства мнимо беременной женщины как покушения, учитывается характер и степень общественной опасности посягательства. Хотя, как показывает практика, если уголовное дело доходит до Верховного Суда Российской Федерации, то последний занимает позицию квалификации указанного выше деяния, как простого убийства.

Я считаю, что квалификация убийства мнимо беременной женщины как покушение на убийство беременной женщины, является наиболее удачной. И применять на практике следует именно этот вариант.

Так как зарождение мысли о преступлении происходит в результате интеллектуальных процессов в психике лица, и только посредством внешнего выражения в объективной действительности мы можем судить о том, какие процессы протекают в сознании. Имея представление о том, что лицо осознавало, что совершает преступление более тяжкое, чем простое убийство, предприняло все зависящие от него меры, для достижения преступной цели, нельзя игнорировать направленность умысла у виновного лица, тем самым поощряя негативное состояние его психики. Не учитывая этот факт, мы упускаем из внимания, что возможно именно это упущение

будет детерминировать в будущем совершение лицом более тяжких преступлений, чем простое убийство.

Квалификация данной ситуации как оконченного простого убийства, оконченного квалифицированного убийства, совокупности оконченного простого убийства и покушения на квалифицированное убийство влечет за собой необоснованное наказание, которое в свою очередь не обеспечивает надлежащую охрану права человека, а именно права на жизнь.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Если мы не будем указывать при квалификации на признак беременности женщины, следовательно, мы не будем давать оценку действиям виновного, которые направлены на лишение жизни именно беременной женщины, пусть и по его субъективному мнению, отраженному в сознании. Никак не давая этому поведению негативную оценку, мы назначаем наказание по ч. 1 ст. 105 УК РФ, то есть простому убийству. В этом случае цели наказания, а именно восстановление социальной справедливости и исправления осужденного, достигнуты не будут, так как наказание направленно за совершение менее опасного деяния, которое охватывалось умыслом виновного.

Список литературы

1. Бородин С.В. Преступления против жизни. М.: Юристъ, 1999. 356 с.

2. Рарог А.И. Проблемы квалификации преступлений по субъективным признакам: монография. М.: Проспект, 2015. 232 с.

3. Щипанова Н.И. Лалац В.В. Квалификация убийства при ошибке лица в свойствах личности потерпевшей // Вестник ЮУрГУ. Серия: Право, 2013. № 1. С. 67-70.

4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 № 1 (ред. от 03.03.2015) «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_21893/ (дата обращения: 01.03.2019).

5. Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 16.01.2008 № 420-П07 // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB002&n=75174#01187 938473250203/ (дата обращения: 01.03.2019).

6. Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 09.06.2004 № 361п04пр // [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://base.garant.ru/1353848/ (дата обращения: 01.03.2019).

• Главная
• Правовые ресурсы
• Подборки материалов
• Убийство беременной

Убийство беременной

Подборка наиболее важных документов по запросу Убийство беременной (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).

• Уголовная ответственность:
• N-метилэфедрон
• Амфетамин
• Банда
• Бандитизм
• Беспомощное состояние
• Ещё…

Статьи, комментарии, ответы на вопросы: Убийство беременной

Вменение этого
квалифицирующего признака возможно
лишь при доказанности достоверного
знания виновным о беременности жертвы
(независимо от срока).

Термин «заведомо»,
используемый законодателем при
характеристике данного квалифицирующего
признака, в русском языке определяется
такими понятиями, как хорошо известный,
заранее известный, несомненный, очевидный,
бесспорный факт*(163). Применительно к
анализируемому п. «г» ч. 2
ст. 105 заведомость означает, что
субъект преступления несомненно,
достоверно знает о беременности женщины,
которую он умышленно лишает жизни. Его
осведомленность может базироваться на
собственном визуальном наблюдении (при
большом сроке беременности) либо быть
результатом ознакомления с официальными
врачебными документами или признания
самой женщины как субъекту преступления,
так и другим лицам. В любом случае нужны
доказательства того, что виновный
достоверно знал о беременности
потерпевшей. Предположительные,
вероятностные суждения о наличии или
отсутствии беременности исключают
возможность вменения п. «г» ч. 2
ст. 105 даже в том случае, когда женщина
оказывалась действительно беременной,
однако малый срок не позволял ей или
другим лицам однозначно утверждать о
наличии этого факта.

Вместе с тем
достоверность знания о наличии
беременности еще не означает, что такое
убийство может совершаться только с
прямым умыслом. Вид умысла определяется
по отношению к самому преступлению —
умышленному лишению жизни, а оно может
совершаться как с прямым, так и с косвенным
умыслом. В последнем случае виновный
не желает смерти беременной женщины,
но сознательно допускает возможность
ее наступления в результате избиения
с особой жестокостью, применения
токсических веществ, опасных для жизни,
и т.п.

Мотивы совершения
названного убийства могут быть различными:
ревность, бытовая месть, ненависть,
неприязненные личные отношения и др. К
числу квалифицированных это убийство
отнесено не по мотивам его совершения,
а по особенностям характеристики
потерпевшей: умышленное убийство по
любым мотивам беременной женщины, жизнь
которой по общепринятым нравственным
нормам, закрепленным в законе, должна
охраняться особо тщательно, расценивается
как преступление с отягчающими
обстоятельствами. Однако следует иметь
в виду, что в соответствии с правилами
конкуренции квалифицированного и
привилегированного составов лишение
жизни названной потерпевшей лицом,
находящимся в состоянии физиологического
аффекта, вызванного ее неправомерным
поведением, подлежит квалификации по
ст. 107 УК даже при бесспорном установлении
прямого либо косвенного умысла на
убийство женщины, находящейся в состоянии
беременности*(164).

В теории уголовного
права длительное время идет дискуссия
о возможности привлечения к уголовной
ответственности субъекта, лишающего
жизни беременную женщину, еще и за
убийство ребенка, а точнее, плода,
развивающегося в чреве матери. Такие
суждения не лишены оснований, особенно
если предположить, что субъект совершает
убийство, например, по мотивам ненависти
к женщине, вынашивающей ребенка от
другого мужчины. За такое решение в
настоящее время ратуют отдельные
общественные и религиозные деятели,
считающие, что жизнь ребенка начинается
с момента зачатия (либо с момента первого
сердцебиения) и лицо, посягающее в это
время на плод, должно считаться виновным
в лишении жизни еще не родившегося
человека. Не отрицая этих высоконравственных
суждений, отметим, что законодательного
решения эта позиция не нашла. По
действующему УК РФ жизнь как объект,
охраняемый законом, начинается с момента
рождения человека. Стремление умертвить
плод, находящийся в утробе матери, должно
быть квалифицировано как тяжкий вред
здоровью женщины, повлекший прерывание
беременности (ст. 111 УК) либо при
наличии других признаков состава ст. 123
— как криминальный аборт.

Определенные
сложности в квалификации убийства
беременной женщины возникают при
совершении этого преступления в условиях
фактической ошибки. Не перечисляя
полностью фактические ошибки в объекте
и объективной стороне посягательства,
остановимся на тех, которые могут
повлиять на квалификацию анализируемого
преступления.

Сам объект
посягательства по п. «г» ч. 2
ст. 105 сомнений, как правило, не
вызывает. Он представляет собой
общественные отношения, дающие
(гарантирующие) право на жизнь любому
человеку. Вместе с тем потерпевшей по
названному пункту может быть только
женщина, находящаяся в состоянии
беременности, т.е. объектом является
жизнь беременной женщины. Если этому
объекту из-за допущенной виновным
фактической ошибки вред не причиняется,
то и преступления, указанного в п. «г»
ч. 2 ст. 105, нет. Однако умышленное
лишение жизни другого лица вместо
указанной потерпевшей — это неоспоримый
факт, который нуждается в правовой
оценке. Думается, что здесь возможны
несколько вариантов квалификации,
зависящих от конкретизации обстановки
совершения преступления, уточнения
вида ошибки и направленности умысла
виновного.

К ошибкам в объекте
в данном случае относится незнание
(недостоверное знание) лицом, совершающим
преступление, тех обстоятельств,
касающихся потерпевшего, которые
изменяют социальную и юридическую
оценку объекта в законе. Так,
несовершеннолетие потерпевшей при
изнасиловании повышает общественную
опасность преступления из-за изменения
оценки объекта посягательства в законе
и включается в качестве квалифицирующего
признака в ст. 131 УК. Аналогично
рассматривается законодателем и
состояние беременности женщины при
умышленном лишении ее жизни. Общественная
опасность такого преступления повышается
и виновный должен нести ответственность
за посягательство на особо охраняемый
объект — жизнь будущей матери. Мотивы
убийства могут подпадать под ч. 1 или
ч. 2 ст. 105 УК, но названное состояние
потерпевшей рассматривается как
отягчающее обстоятельство и влечет
безусловную квалификацию действий
виновного по п. «г» ч. 2 ст. 105.

Ошибка в объекте
влияет на квалификацию двояким способом.
Если субъект не знает о наличии такого
квалифицирующего обстоятельства, как
беременность потерпевшей, хотя в
действительности оно существует, его
действия в соответствии с направленностью
умысла квалифицируются по ч. 1 или
ч. 2 ст. 105. Пункт «г» ч. 2
ст. 105 должен быть исключен из обвинения.
Если же виновный ошибочно предполагал
наличие названного обстоятельства, а
фактически его не было, то совершенное
деяние должно быть квалифицировано как
покушение на преступление с названным
признаком (ч. 3 ст. 30 и п. «г»
ч. 2 ст. 105 УК). Это последнее
предложение вызывает споры среди научных
работников и неоднозначно решается в
судебной практике*(165).

Такое суждение будет
правомерным, поскольку речь идет об
одной и той же потерпевшей, обладающей
(либо не обладающей) названными
особенностями в социальной и юридической
оценке объекта законодателем. Определяющим
фактором в квалификации будет учет
направленности умысла виновного, который
проявляется как в выборе объекта, так
и в выполнении объективной стороны
преступления. Подтверждением данной
позиции можно считать мнение
А.А. Пионтковского. Рассматривая в
теоретическом аспекте вопрос о влиянии
ошибок на квалификацию преступления,
он заметил, что фактическая ошибка,
относящаяся к объективным обстоятельствам,
квалифицирующим данное преступление,
может состоять в ошибочном предположении
или об отсутствии их, или о наличии.
Совершение деяния при ошибочном
предположении лица о наличии квалифицирующих
преступление обстоятельств следует
рассматривать как покушение на совершение
такого квалифицированного преступления*(166).

Названное положение
о квалификации деяний в соответствии
с направленностью умысла лица, совершающего
преступление, широко и вполне обоснованно
применяется судами при рассмотрении
уголовных дел о хищениях, когда фактически
причиняется незначительный вред
собственнику при доказанности умысла
на крупный (особо крупный) размер хищения.
Не вызывает сомнений и необходимость
квалификации как покушения на убийство
(ст. 30 и 105 УК), а не оконченного
преступления, посягающего на здоровье
потерпевшего (ст. 111 УК), случая, когда
потерпевший остался жив вопреки
намерениям виновного. Думается, это
теоретическое положение о правомерности
квалификации действий виновного в
соответствии с направленностью умысла
должно применяться и при рассмотрении
особенностей квалификации по ч. 3
ст. 30 и п. 2 ст. 105 УК, если была
лишена жизни женщина, находящаяся, по
ошибочному предположению виновного, в
состоянии беременности. В его намерение
входило лишить жизни именно беременную
женщину, однако оно (намерение) не было
реализовано по обстоятельствам, не
зависящим от воли субъекта. Наступление
последствий — смерти женщины — нельзя
считать оконченным преступлением с
квалификацией по ч. 1 ст. 105, так как
умысел в такой ситуации не был полностью
реализован, а сам виновный получил бы
заведомо неправильную оценку совершенных
действий и безосновательное смягчение
ответственности*(167).

По-иному решается
вопрос о квалификации при ошибке в
личности потерпевшей. Например, желая
лишить жизни беременную И. (состояние
которой заметно визуально), субъект
ошибается и убивает беременную П., внешне
похожую на И. В отношении одной из них
у него было намерение лишить жизни, но
оно не осуществилось из-за допущенной
ошибки в личности, а в отношении другой
фактически было осуществлено убийство.
По общепринятому в теории уголовного
права правилу ошибка в предмете — личности
потерпевшего — при сохранении неизменным
объекта посягательства не меняет
квалификации содеянного. Виновный
подлежит уголовной ответственности за
оконченное преступление — умышленное
лишение жизни беременной женщины. Этому
объекту — жизни человека — реально
причинен вред, фамилия потерпевшей в
такой ситуации для квалификации деяния
значения не имеет. В данном случае нет
необходимости и в двойной квалификации
преступления по ст. 30 и п. «г»
ч. 2 ст. 105, а также по п. «г»
ч. 2 ст. 105, так как совершено одно
действие, повлекшее одно последствие
— смерть женщины, ошибочно принятой за
другую. Жизнь И. не подвергалась опасности
причинения смерти. Она находилась в это
время где-то в другом месте, поэтому
нельзя говорить еще и о покушении на ее
убийство. Покушение, как известно, в
соответствии с ч. 3 ст. 30 УК начинается
с начала выполнения объективной стороны
задуманного преступления и не доводится
до конца по причинам, не зависящим от
воли субъекта преступления. Объект
ставится под угрозу причинения вреда.
Ошибаясь в личности будущей жертвы,
виновный не ставит под угрозу жизнь той
женщины, которую намеревался убить.
Поэтому квалифицировать его действия
надо только по п. «г» ч. 2 ст. 105
как оконченное преступление.

О двойной квалификации
можно говорить при ошибке в виде
отклонения действия, когда предполагаемая
жертва умышленного убийства и постороннее
лицо находятся в поле зрения убийцы.
Намереваясь убить намеченную жертву,
виновный из-за так называемого отклонения
действия фактически лишает жизни другое
находившееся рядом лицо (женщину,
мужчину, подростка). Точность квалификации
будет зависеть от изучения обстановки
происшедшего и направленности умысла
субъекта.

Если преступление
совершается путем применения оружия в
толпе или с использованием взрыва и
виновный сознательно допускает
наступление любых последствий в отношении
посторонних лиц, находившихся рядом с
потерпевшей, то при их наступлении есть
все основания квалифицировать совершенное
по совокупности преступлений как
покушение либо оконченное преступление
в отношении избранной жертвы и оконченное
умышленное убийство в отношении других
лиц. Возможно также дополнительное
вменение этому лицу п. «а» либо
«е» ч. 2 ст. 105 (убийство двух и
более лиц либо убийство общеопасным
способом).

Возможен и другой
вариант квалификации, также зависящий
от обстановки совершения убийства
беременной женщины. Если виновный не
предвидел, что рядом с потерпевшей
окажется иное лицо, но должен был и мог
это предвидеть (стрелял в потерпевшую
на улице, где прохожие идут с различной
скоростью и один из них, ускорив шаг,
закрыл собою потерпевшую, получив при
этом пулю, предназначавшуюся ей), действия
виновного в соответствии с направленностью
его умысла должны быть квалифицированы
как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30
и п. «г» ч. 2 ст. 105) и оконченное
неосторожное лишение жизни случайного
прохожего (ч. 1 ст. 109 УК). Такое
решение будет полностью соответствовать
выработанному теорией правилу квалификации
преступлений при отклонении действия
как фактической ошибки, относящейся к
объективной стороне состава преступления.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

Убийство мнимо беременной женщины: проблемы квалификации

Автор:

Наскидашвили Ираклий Ираклиевич

Магистрант кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики, Российский университет транспорта (РУТ (МИИТ)), Москва, Российская Федерация

irakliy13.i@yandex.ru

Аннотация. В статье рассматриваются проблемы квалификации убийства, совершенного при фактической ошибки в личности потерпевшего – женщины, которая, по мнению преступника, является беременной, хотя на самом деле беременность отсутствует. Приведены и проанализированы позиции, высказанные в доктрине уголовного права и судебной практике по указанной проблеме. В результате проведенного анализа обоснован следующий вывод: при квалификации содеянного в данном случае необходимо обязательно учитывать направленность нереализованного умысла виновного лица, следовательно, наиболее правильной является квалификация содеянного по ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ – как покушение на убийство беременной женщины.

Ключевые слова: квалифицирующий признак убийства, заведомо беременная женщина, направленность умысла виновного, фактическая ошибка, принцип справедливости.

Уголовный кодекс Российской Федерации (далее – УК РФ) в качестве одного из квалифицированных видов убийств предусматривает убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ). Ответственность за данное преступление наступает лишь тогда, когда виновное лицо достоверно знало о беременности женщины или когда внешние признаки потерпевшей явно свидетельствовали о таком состоянии. При этом осведомленность виновного о наличии беременности женщины должна быть доказана.

Так, например, по делу В., отрицавшего свое знание о беременности женщины и ссылавшегося на ее слова о том, что она сделала аборт, такими доказательствами послужили показания родственников погибшей, которым было известно о ее беременности и ничего не было известно об аборте, заключение судебно-медицинской экспертизы, констатировавшей у женщины беременность сроком 24 недели, показаний свидетелей о том, что беременность женщины была хорошо видна визуально. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ по результатам рассмотрения дела подтвердила ранее вынесенный обвинительный приговор Иркутского областного суда [8, с.350].

Однако на практике встречаются случаи, когда виновный ошибочно полагал, что убивает беременную женщину, в то время как она таковой не являлась. Этот вопрос в теории уголовного права вызывает ожесточенные дискуссии, тем более что в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» о данной разновидности квалифицированного убийства не сказано ни слова.

В теории уголовного права в настоящее время предлагается несколько вариантов квалификации такой ситуации: 1) как оконченное убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ) [2, с.72; 3, с.137 – 138]; 2) как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ) [8, с.350; 9, с.150 – 151]; 3) как оконченное «простое убийство (ч.1 ст.105 УК РФ) [1, с.14 – 15; 5, с.75]; 4) как оконченное «простое» убийство и покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (ч.1 ст.105 и ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ) [11, с.75]. Все приведенные позиции не являются безупречными и неоднозначно восприняты доктриной. Попробуем разобраться, какой из указанных подходов наиболее оптимален.

Для начала отметим, что споры по данному вопросу усугубила позиция, высказанная в середине 2000-х гг. Президиумом Верховного Суда РФ по делу Кайсина. Он совершил убийство женщины, ошибочно полагая, что она беременна, в то время как беременной жертва не была. Первоначально действия Кайсина были квалифицированы по ч.3 ст.30, п. «г» ст.105, ч.1 ст.105 УК РФ – как совокупность из покушения на убийство беременной женщины и оконченное простое убийство женщины небеременной.

Президиум Верховного Суда РФ, рассмотрев это дело в порядке надзора, ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ из квалификации исключил как излишне вмененную, и указал, что содеянное Кайсиным не может оцениваться как совокупность преступлений, поскольку им было совершено одно преступление, одними и теми же действиями, а, следовательно, умысел виновного при этом был полностью реализован [12].

Нам представляется, что данная позиция Президиума Верховного Суда РФ принципиально неверна. Лицо полагало, что совершает квалифицированное убийство, отягощенное таким квалифицирующим обстоятельством, как наличие у жертвы беременности, и совершило его, добросовестно заблуждаясь в указанном признаке, – беременности в реальности не существовало. Не учитывать при квалификации направленность умысла преступника – значит недооценить степень опасности как преступления, так и самого виновного. Утверждать же, что умысел был полностью реализован, как это делает Президиум Верховного Суда РФ, следовательно идти против правды, против реальных обстоятельств случившегося. Единственное, с чем можно полностью согласиться, так это с тем, что в приведенном случае есть только одно преступление, и вменять совокупность преступлений не представляется возможным.

Но, на наш взгляд, Президиуму Верховного Суда РФ следовало поступить иначе, и исключить из квалификации содеянного Кайсиным не ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105, а ч.1 ст.105 УК РФ. Оставление последней квалификации нивелирует направленность умысла и всего убийства на причинение смерти беременной женщине. В данном случае вряд ли может быть признана правильной та аргументация, которую для таких ситуация предлагает Л.А.Андреева, полагающая, что «фактическую ошибку в квалифицирующем признаке следует толковать в пользу виновного лица» [1, с.15]. В пользу виновного лица нужно толковать все сомнения в его виновности, основанные на недостаточной доказанности (или невозможности достаточности доказанности) обвинения. Если же факт ошибки налицо, то следует осуществлять квалификацию содеянного, учитывая направленность умысла преступника и ориентируясь на законодательно предусмотренное субъективное вменение. Сложно в связи с этим согласиться и с аргументацией А.С.Ситниковой, которая полагает: «Такой подход (вменение оконченного простого убийства – А.И.) максимально учитывает реальные последствия, в большей мере выражающие общественную опасность содеянного, чем содержание и направленность умысла, о котором зачастую судят со слов преступника. Умысел изменчив, может трансформироваться, а последствия всегда реальны» [10, с.76]. Комментируя данную позицию, Н.А.Лопашенко пишет, что «при таком подходе можно вообще вменить причинение смерти по неосторожности, принимая во внимание только последствия. В конце концов, можно предположить и такую трансформацию умысла» [8, с.355].

Безусловно, квалификация содеянного как покушения на убийство при наличии оконченного убийства, не может быть охарактеризована как идельная. Но в данном случае такое вынужденное решение лучше неучета признаков реально существовавшего более опасного преступления. Учесть факт того, что убийство было оконченным, но остался частично нереализованным умысел виновного в части его стремления убить беременную женщину, можно было, отметив это специально в приговоре и приняв во внимание, назначая преступнику наказание.

Все иные упомянутые выше возможные варианты квалификации данной ситуации, по нашему мнению, гораздо дальше от справедливости, чем предлагаемый нами вариант – ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ. Нельзя согласиться с Л.А.Кротовой, считающей оптимальным (с учетом отсутствия идеального варианта в принципе) позицию Президиума Верховного Суда РФ, которую мы упоминали выше. Указанный автор полагает, что Президиум в данном случае руководствовался принципом целесообразности [7, с.535].

О другом принципе – принципе объективности – пишет еще одна сторонница позиции Президиума Верховного Суда РФ – А.А.Ковалева. По ее мнению, «квалификация преступления по направленности умысла, при том, что умысел не был реализован полностью, может привести к нарушению принципа… объективности. Кроме того, принцип вины в уголовном праве России определяет, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина, лицо не может быть привлечено к ответственности за мысли. … Считаем, что при посягательстве на жизнь, в случае фактической ошибки относительно характеристик потерпевшего, уголовно-правовую оценку направленности умысла целесообразно было бы ограничивать только рамками совершенных деяний, так как все остальное из мыслей виновного остается за пределами реализованного. Иной подход… будет противоречить принципу вины и справедливости» [4, с.90].

Несмотря на утверждения указанных авторов, что полагаем, что предлагаемая ими квалификация как раз и нарушает закон, а именно провозглашенные УК РФ принципы вины (субъективного вменения) и справедливости (ст.ст.5 и 6).

Поэтому, по нашему мнению, в рассмотренной ситуации квалификация действий виновного должна осуществляться в соответствии с направленностью его умысла и с учетом того обстоятельства, что потерпевшая не обладала признаками, предусмотренными для нее п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ. Однако поскольку преступник полагал, что убивает беременную женщину, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ ему следует вменить. В то же время убийство не может быть признано оконченным в связи с отсутствием беременности у женщины: хотя убить беременную женщину, но свой умысел не довел до конца по причинам, не зависящим от виновного. Соответственно, в этой ситуации наиболее верна квалификация содеянного по ч.3 ст.30, п. «г» ч.2 ст.105 УК РФ – как покушение на убийство беременной женщины.

Список использованных источников:

1. Андреева Л.А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах.

– СПб.: Юридический ин-т Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 1998. – 54 с.

2. Борзенков Г.Н. Преступления против жизни и здоровья: закон и правоприменительная

практика. – М.: Зерцало, 2008. – 256 с.

3. Бородин С.В. Преступления против жизни. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. – 467 с.

4. Ковалева А.А. Убийство мнимо беременной женщины//Современная юридическая наука и

практика: актуальные проблемы. — М.: Русайнс, 2017. – С.88 – 90.

5. Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против

жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности.

– Екатеринбург: Гуманитарный ун-т, 2000. – 347 с.

6. Коробеев А.И. Преступные посягательства на жизнь и здоровье человека.

– М.: Юрилитинформ, 2012. – 320 с.

7. Кротова Л.А. К вопросу о соотношении целесообразности и субъективного вменения при

применении ст.105 УК РФ//Категория «цель» в уголовном, уголовно-исполнительном праве и

криминологии. – М.: Проспект, 2009. – С.534 – 537.

8. Лопашенко Н.А. Исследование убийств: закон, доктрина, судебная практика.

– М.: Юрлитинформ, 2018. – 656 с.

9. Рарог А.И. Проблемы квалификации преступлений по субъективным признакам.

– М.: Проспект, 2015. – 232 с.

10. Ситникова А.С. Проблемы квалификации убийства женщины при ошибке в свойствах ее

личности//Уголовное право. – 2008. – № 2. – С.75 – 77.

11. Уголовное право. Особенная часть/Отв.ред. И.Я.Козаченко, Г.П.Новоселов.

– М.: НОРМА, 2008. – 1008 с.

12. Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 1. – С.21.